их маленькой семье. Любопытство — её самый коварный враг. Если поблизости пахнет интригами, то это моментально становится "идеей фикс". Наблюдение, разгадка, разоблачение. Тина по этой части мастер.
Автомобиль отца останавливается в центре города, как раз неподалеку от остановки, где несколько дней назад жизнь подкинула ей поистине острых ощущений. Тина поворачивает за угол и, припарковав мини купер, прячется за мусорным баком, чтобы видеть всё происходящее и не быть замеченной. К тротуару подъезжает Порше: за рулем Финн, и выглядит он таким расслабленным, таким спокойным и не думающим ни о ком, кроме себя, что непременно хочется плюнуть ему в рожу как минимум за последний пункт. У Тины бешено заходится пульс, когда мистер Уиттмор и Джон встречаются на пешеходной тропинке и пожимают руку в приветствии. Разговаривают. Но это ли причина волнения? Или тому виной не только адвокат, который помогает отцу в его странных делах, намеренно сокрытых от Тины, но и Финн с его наплевательским отношением к людям? К Тине.
Обида подкатывает к горлу, и уже не разобрать, что является тому причиной на самом деле. Это здание никак не относится к Доверительному Фонду — их офис в другом конце города. Доказательство налицо: никаких проблем с деньгами, и это, по сути, должно радовать, но тошнотворное чувство заполняет почти до отказа и медленно растекается под кожей. Хочется сжать кулаки и подойти ближе, надавать по роже Финну и потребовать объяснения у своего отца. С каких пор между ними секреты? Что изменилось с момента аварии?
Когда Джон скрывается из вида вместе с мистером Уиттмором, зайдя в парадные двери, Тина больше не может оставаться на месте. Не может бездействовать, ждать. Ей нужна информация, как воздух. И Финн даст эту информацию.
Тина, сделав глубокий вдох, набирается смелости и подходит к уже знакомому автомобилю: окна опущены, Финн лежит на чуть опущенном сидении, прикрыв глаза и поддаваясь теплым солнечным лучам.
— Ты, конечно, козел, и я бы с удовольствием зарядила тебе по роже, но перед этим хочется задать тебе парочку вопросов, — на одном дыхании произносит Тина, намеренно громко, чтобы напугать, чтобы застать врасплох. Финн вздрагивает и, открыв глаза, смотрит на неё удивленным взглядом. — Какое дело сейчас ведет твой отец? А главное, почему мой принимает в этом непосредственное участие?
— Ты снова ударилась головой? За что мне давать по роже? — кажется, Финн расслышал только одно предложение, игнорируя остальные вопросы.
— Эм — м — м, подожди, дай — ка сообразить. Может быть за то, что приглашаешь на свидания и не приходишь? — остро роняет Тина, наполняя слова искренней обидой. — Ответь на мой вопрос, а потом уже можешь оправдываться.
— Не собираюсь я оправдываться, потому что никуда тебя не приглашал! — Финн выходит из машины и опирается спиной на дверцу. Все его движения, слова, всё его поведение слишком непринужденное для человека, который хочет соврать или разъяснить ситуацию. — Я действительно не понимаю, о чем идет речь. Ты что — то путаешь, Фьюринг.
— Ты позвонил мне вчера, а потом прислал сообщение с приглашением в «Монако». Хочешь сказать, что мне приснилось?
— Звонил — да, но не писал. Наверное, кто — то ошибся номером, потому что я бы так никогда не поступил. Или ты считаешь иначе? — в голосе Финна колкое разочарование, и это заставляет Тину интуитивно ему верить.
— Я тебя практически не знаю, так что понятия не имею, на что ты способен. — Тина разводит руками. Она почему — то напрочь забывает о своих переживаниях, касаемо отца — они сейчас кажутся чуть менее важными. — И я бы спустила это на тормозах, Уиттмор, да вот только чувствую, что меня снова пытаются обмануть. А мне это чувство, мягко говоря, надоело.
— Значит, ты все — таки пришла? — осторожно интересуется Финн. — И теперь злишься, потому что меня там не оказалось?
— Ты чертовски догадлив.
— А ты на редкость слепошарая.
Между ними повисает неуютное, напряженное молчание, но длится оно не дольше нескольких секунд. Тина не успевает опомниться, когда ладонь Финна молниеносно обхватывает затылок и притягивает к себе. Губы соприкасаются в осторожном поцелуе, а у Тины в голове рушатся все представления об этой реальности. Словно разбилось зеркало, отгораживающее один мир от другого. Словно раньше она и правда чего — то не замечала, например, каким взглядом на неё смотрел Финн Уиттмор еще со старшей школы. Не замечала, потому что не хотела замечать. Ведь это две абсолютно разные стороны привычного существования. Один из них — заносчивый отпрыск богатеньких родителей, а другая — скромная дочь шерифа, воспитанная на уважении к остальным. Они изначально были слишком разные, но это не мешает им сейчас, в этот конкретный момент.
Не мешает целоваться, медленно и ласково соприкасаясь языками. Не мешает Финну поглаживать большим пальцем щеку Тины, притягивать её за талию ближе к себе; не мешает им остаться наедине, хотя вокруг любопытные прохожие либо заинтересованно смотрят, либо брезгливо отворачиваются, либо улыбаются и строят умилительное выражение лица. Центральная улица, ранний вечер, что еще ожидать от мимо плывущей толпы? Тина не обращает на них и малейшего внимания. Ей хорошо, легко и спокойно. Как будто поцелуй Финна — нормальная ситуация. Как будто всё прекрасно и проблем больше нет — отошли на второй план или вовсе исчезли.
Но это ощущение быстро растворяется в уже знакомом интуитивном предчувствии: что — то незримое, что — то злое и опасное надвигается на них. Буквально подкрадывается со спины. И так очень часто бывает: Тина умеет притягивать к себе дерьмо именно тогда, когда счастье уже вытирает ноги о дверной коврик. Это словно проклятие, навсегда связавшее себя и Тину, навсегда пленившее, вросшее так глубоко, что не выкорчевать. И обычно предчувствие её не подводит, озаряя в самый нужный момент. Ошибка была только в одном: нечто, надвигающееся на них со злобой и опасной аурой, отнюдь не призрачное, а вполне материальное — это Тина понимает, когда чья — то рука резко отталкивает её в сторону.
Открыв глаза и поборов первичный шок, Тина успешно зарабатывает второй.
Ноа.
Ноа Васкес, который хватает Финна за ворот футболки и с приличного размаха бьет в лицо. Даже не бьет, а скорее херачит. Один раз, второй, третий. Разворачивает к себе спиной и прикладывает носом о дверцу Порше — ту самую, на которую тот еще недавно расслабленно опирался.
Тина наконец — то приходит в себя и срывается с места, пытаясь разорвать мертвую хватку на волосах Финна. Не рассчитав силу, Ноа снова