найденышей с проблемами памяти.
— Эм — м — м, сейчас, секундочку. Дайте мне одну лишь…
Проблема в том, что именно здесь начинается противное сопротивление и война с внутренним жестким диском. Провалы возвращаются, как по звонку. Тина собирается с мыслями и говорит доктору со всей серьезностью во взгляде, что помнит подарок отцу на последнее Рождество, но не как его дарила. Помнит учебу в колледже, но забывает, что делала по вечерам после. Снова вспышка, снова головная боль и яркая картинка, размытая акварельными красками, на которые пролили несколько капель воды. Снова пугающая пустота, как по заказу. За что она отыгрывается? Неужели в прошлой жизни натворила столько бед, что вынуждена в этой испытывать на прочность свои нервы? То всплывать на поверхность, то погружаться вглубь мутной воды, но уже гораздо ниже, чем прежде.
Мистер Данбар внимательно осматривает Тину и приходит к выводу, что физические повреждения, помимо старых синяков и ушибов, всё же отсутствуют. Это радует. По крайней мере, отца, которого врач вызвал по собственному желанию, не спросив разрешения у Тины. Она понятия не имеет, насколько это законно, ведь ей уже не шестнадцать, но предпочитает не спорить, хотя бы пока Джон с упоением выслушивает все предположения доктора. Их несколько: последствия травмы головы на затылке во время аварии; непредвиденная остановка сердца или сотрясение мозга, которое вылилось в проблемы с долговременной памятью. Короче, вариантов оказывается столько, что разбегаются глаза — не знаешь, который из них ловить и вытряхивать всю дурь в поисках правды. Тина — умная девочка. Она поняла, что дело дрянь еще в тот самый момент, когда проснулась на автобусной остановке. Хорошо хоть имя свое помнит, и отца, и маму. Особенно маму.
Затем случается то, чего Тина боялась больше всего: мистер Данбар тактично выводит отца из палаты, чтобы поговорить наедине. Официальная версия закончена. Озвучена. Теперь можно сказать на ухо самые страшные вещи, которые пациенту знать необязательно. Тина предполагала, что это произойдет. Тина этого ждала.
Она сжимает в кулаке пузырек с Аддеролом и прислушивается к невнятному шепоту за дверями, но улавливает только отдельные звуки: избирательные провалы, резкое помутнение, амнезия. Вроде ничего нового. Тогда почему так паршиво?
Спустя несколько долгих минут, что поедают мозг своими острыми зубами, Джон заходит в палату, закрывая за собой дверь; смотрит в пол, устало потирает щеку и о чем — то думает. Кажется, приятного в его мыслях мало, потому что выражение лица попадает под категорию «рука — табельное — смерть». Тина очень не любит сочетание этих слов на его лице.
— Что ты делала рядом со зданием «Амнезии», дочка? Помнишь, почему утром ушла из дома без машины? — отец осторожно подбирает каждое слово, словно боится спугнуть преступника на чистосердечном признании. — Ты вообще хоть знаешь о существовании этой компании или… о существовании некоего… эм — м, Ноа Васкеса, например?
— Второй раз за день. Господи, да сдался вам он, не помню я никакого Ноа. Что в нем такого важного, раз даже Финн нервничает при упоминании этого парня? — Тина спрыгивает с койки, на которой её осматривал врач, и убирает пузырек с таблетками в карман клетчатой рубашки. Она разминает затекшие мышцы на спине и морщится, вспоминая о сломанных ребрах, которые практически перестали о себе напоминать. — К слову, я прекрасно себя чувствую, серьезно. Доктор сказал, что память постепенно восстановится, значит можно идти домой и…
— Эта не восстановится! — злобно выкрикивает отец и зажимает рот кулаком.
Тина замолкает, прищуривается и нервно облизывает губы.
— О чем ты говоришь?
Джон набирает полную грудь воздуха, тяжело выдыхает через нос и прикрывает на секунду глаза.
— Знаешь, а быть может, ты права. Мои слова не имеют значения, — Джон подходит к ней и крепко обнимает, похлопывая по спине. — Поехали домой, посмотрим «Звездные войны» и выпьем кофе. Я сегодня возьму отгул.
Резкая смена настроения вводит Тину в еще больший шок.
— Кому из нас нужен доктор? — она отстраняется и прикладывает ладонь к отцовскому лбу. — Кофе и «Звездные войны»? Ты точно здоров?
Джон заметно расслабляется, словно отпускает с плеч тяжелый груз, не видимый чужому взору. Тина не хочет копаться в этом белье, потому что знает — если отец молчит, значит не скажет больше ни слова на эту тему. Возможно, ей просто показалось. Возможно, Тина ошибочно решила, что от неё скрывают важную и ценную информацию. Это ведь отец. Он не будет обманывать, верно?
***
«Чувство ненависти разъедает изнутри. Гложет, отравляет. Пропитывает собой каждый орган и заставляет заострить клыки. Это не она. Это не Тина. Кто — то другой смотрит на неё со стороны, пока она сидит на крыльце огромного деревянного особняка. Тина вызывает у этого человека злость, её хотят связать толстыми канатами и выбросить на глубину грязной, мутной реки недалеко от того самого дома. Как можно существовать с такой злостью? Как можно жить, добровольно отравляясь ядом? Дверь позади Тины открывается, и её лицо озаряется счастливой лучезарной улыбкой. Проходит секунда, и незнакомый человек оказывается возле крыльца; наблюдает, как радость исчезает, постепенно перетекая в его тело. Вампир, питающийся чужими эмоциями, получающий удовольствие от страданий всех вокруг. Видеть себя его глазами невероятно больно и неприятно, противно и отвратительно. Словно начинаешь ненавидеть вместе с ним, но не знаешь причину. Словно готова помочь ему завязать узел на собственной шее. Карие глаза растворяются в темноте. Мрак содрогается и выбрасывает её в реальность — нормальную реальность, где отсутствует ненависть и одурманивающий гнев. Реальность, где не существует незнакомца, желающего твоей смерти».
Знакомая мелодия просачивается в сознание надоедливо и неумолимо. Тина давно хочет сменить этот идиотский звонок на телефоне, но совершенно не знает, почему она до сих пор раздается из маленького динамика. Леди Гага разрывает утреннюю тишину, которая все еще дремлет под восходящим солнцем, и Тина мучительно открывает один глаз, слепо шаря по прикроватной тумбочке в поисках громко ревущего аппарата. Нащупав орудие эмоциональной пытки, она прикладывает его к уху и протирает сонные глаза.
— Я тебя разбудил? — звучит голос по ту сторону невидимого провода. — Прости, не хотел.
Этот голос принадлежит Финну. Тому самому, который Уиттмор. Тому самому Финну, который никогда не звонил Тине. По крайней мере, в её памяти эти моменты тоже отсутствуют, как и передача из рук в руки телефонного номера с несколькими цифрами, принадлежащими Тине. Они виделись двое суток назад, поэтому реакция на звонок пропитана двойной дозой удивления.
— Ничего страшного, я как раз собиралась вставать. — Тина, конечно же, нагло врет и