отталкивает её от себя: с огромной подоплекой боли, словно избавляясь от ненужного мусора или того, что способно причинить страдания. Он отпускает Финна с досадным рыком и, отряхивая ладони, смотрит на Тину — его некогда зеленая радужка глаз блестит темно — алым.
У Тины удушающим спазмом перехватывает легкие. Взгляды одинаково напряжены, только Ноа стоит на ногах, а Тина, упав от сильного толчка, сидит на заднице и упирается руками в асфальт. Она просто не верит в свое гребаное везение.
Оборотень.
Самый настоящий альфа, восхищающий и устрашающий одновременно. Плюс ко всему, безумно влюбленный, и не в кого — то, а в Тину. Чем она думала, когда отказывалась от ухаживаний?
Неразрывный, затянувшийся контакт прекращается, когда Ноа получает удар в челюсть от пришедшего в себя Финна. Секунда, и за ударом следует пинок по бедру, да такой сильный, что Ноа отшатывается в сторону, а его глаза наполняются еще большим гневом. Черт возьми, Тина плохо знает Финна, но она и предположить не могла, что тот окажется самым настоящим суицидником. Нет чтобы спрятаться в сторонке и тихо переждать бурю — вместо этого Финн нападает на хищника, будучи обычным человеком. Без аконитовых пуль или рябиновой биты. Без шанса на победу.
Ноа сдерживает своего волка, оставаясь в человеческом обличии, но вся мощь видна и без обращения: каменные мускулы, выверенные удары и тщательная защита. Он рывком бросается к Финну, валит на землю и принимается с завидным постоянством одаривать его стальными ударами по лицу. Еще немного, и пластический хирург будет неизбежен. Тина не может этого допустить. Опасения за Финна слишком острые, слишком явные — тревожный знак.
Спустя мгновение, Тина в этой драке уже третья. Она обхватывает Ноа за шею, пинает его по почкам, потому что силы абсолютно не равны. В ответ получает очередной толчок. Падать невысоко, зато больно. Потрогав ладонью ушибленное место, Тина опять подрывается на помощь, но замирает на полпути. Кулак Ноа тоже зависает в воздухе.
В нескольких шагах от них, с широко раскрытыми ртами, стоят Джон и мистер Уиттмор. Удивление и негодование яркими красками написано на их лицах. Еще бы: известный бизнесмен избивает сына не менее известного адвоката — картина маслом.
Только Тина плевать хотела на всех: и на Финна, и на Ноа, и даже на своего отца. Потому что в парадных дверях здания стоит мужчина, который мучает её по ночам в устрашающих снах. Внешность не важна — Тина чувствует это каждой клеточкой своего тела, каждой дрожащей ресницей, каждым вдохом. Она ловит их связь, ловит какое — то странное, только для них ощутимое прикосновение на уровне химических сигналов.
За спиной Джона Фьюринга стоит человек, мечтающий о её смерти. Не только во сне, но и в реальности.
7. Дважды в одну воду
Полицейский участок знаком до неприличия: несколько письменных столов, старые компьютеры и практически сдохший кондиционер. Тина бывала здесь так часто, что сбилась со счета, но еще ни разу не видела рабочее место отца с обратной стороны — изнаночной. Железные решетки вызывают острый приступ клаустрофобии, а оборотень в опасной близости — липкий страх и неконтролируемое влечение. Тина всячески пытается не думать о Ноа и совершенном поступке, но это оказывается гораздо сложнее, нежели хотелось бы: еще никто на памяти Тины не разбивал другому человеку морду только потому, что был неравнодушен к её персоне. Если, конечно, авария не стерла эти воспоминания вместе с остальными.
Тина сидит на деревянной скамейке, опустив голову к бетонному полу и вспоминая недавнюю встречу с тем, кто вызывает много вопросов и желает ей смерти — это так, важное замечание плюсом ко всему остальному. Тина пытается вспомнить или хотя бы понять, что натворила, чем так обидела этого мужчину, который достает её в кошмарных снах, а потом спокойно воплощается наяву. Почему голубая радужка его глаз, принадлежащая истинному оборотню, даже там, в нереальности, пылает такой насыщенной ненавистью? Почему этот человек видит в Тине опасность и не боится открыто говорить о своей неприязни? Например, сегодня и отнюдь не во сне.
— Не советую играть с волками, девочка моя, — тот самый мужчина, стоявший недавно за спиной отца, сказал это Тине несколько часов назад. — Видишь, чем это может закончиться?
Речь шла о Ноа и Финне, которых усаживали в патрульную машину за нарушение общественного порядка.
Тина несколько раз моргнула, почувствовав, как закипает в жилах кровь, потому что голос разрезал кожу, словно острые лезвия. Это его голос — человека из сна. Последние слова из подсознания принадлежали именно ему и звучали довольно — таки однозначно: «Ты всё разрушаешь».
— Глен, кажется, вы забываетесь. Отойдите на несколько шагов назад, — пресек разговор Джон, обходя машину по кругу и беря Тину за локоть. — А ты — усаживайся на пассажирское сидение. Наказание распространяется на всех.
Теперь Тина хотя бы знала его настоящее имя, а не те выдуманные, которыми она наделяла его в своей голове.
— Запретительный приказ, конечно же, господин офицер, я уже ухожу и не смею возвращаться, — Глен выставил вверх ладони в примирительном жесте и окинул быстрым взглядом Ноа, который взирал на него сквозь прозрачное стекло автомобиля.
Тина послушно уселась куда приказали, но до сих пор искоса поглядывала на Глена: его строгий деловой костюм с бриллиантовыми запонками, сверкающими под заходящим солнцем, смотрелся пафосно, но идеально ему подходил. Глен внушал страх и опасения. Заставлял вжаться в кресло и задуматься над причинами такого неприкрытого гнева. Что еще скрыла от неё собственная память? Каких сюрпризов ожидать? Сумасшедших врагов с бензопилами?
— Глена ты тоже не помнишь? — Ноа чуть наклонился вперед, когда Тина обернулась через плечо на прозвучавший вопрос.
— Нет… не совсем, — неуверенно ответила Тина и отвернулась обратно, — но его я точно не хочу вспоминать.
Весь остальной путь прошел в полном молчании, даже отец не проронил ни звука. Лишь косился на Тину грозно и предосудительно. Напряжение достигло предела в тот момент, когда за всеми тремя закрылась дверь железной клетки. Недолгое молчание показалось Тине целой вечностью, пока она плескалась в недавних, весьма неприятных воспоминаниях.
— Поверить не могу, что меня посадили в одну камеру вместе с вами, — выпаливает Финн, сидя напротив и скрещивая руки на груди. Синяк под левым глазом уже наливается сливовым цветом, а верхняя губа, нос и несколько царапин на лице по — прежнему слегка кровоточат. — И почему ты села рядом с ним? Считаешь, что его поступок был правильным?
Тина резко поднимает голову и