Он испугался, увидев перед собой фигуру маленького мальчика, стоявшую к нему спиной. Мальчик смотрел на клеймор.
— Уильям! — окликнул его Перегрин.
Уильям обернулся. Лицо у него было очень бледное, но он громко ответил:
— Здравствуйте, сэр.
— Что ты здесь делаешь? Тебя ведь не приглашали на репетицию.
— Я хотел встретиться с вами, сэр.
— Правда? Что ж, вот он я.
— Вы ушиблись о деревянный клеймор, — произнес высокий дискант.
— С чего ты так решил?
— Я там был. За сценой. Когда вы прыгнули, я вас видел.
— Нечего тебе там было делать, Уильям. Ты должен приходить только тогда, когда тебя вызывают, и сидеть в зале, когда не работаешь. Что ты делал за сценой?
— Смотрел на свой клеймор. Мистер Сирс сказал, что я могу взять один из них, когда постановка откроется. Я хотел выбрать тот, что меньше помят.
— Понятно. Иди сюда, чтобы я мог как следует тебя видеть.
Уильям сразу подошел к нему. Он выпрямился по стойке смирно и сжал руки.
— Продолжай, — сказал Перегрин.
— Я снял его со стены. Было очень темно, и я понес его туда, где было светлее. Там тоже было не очень светло, но я его рассмотрел. Не успел я его отнести обратно и повесить на место, как пришли ведьмы и начали репетировать. Внизу, на главной сцене. Я спрятал его под брезентом. Я очень старался положить его там, где на него никто не упадет — так я думал. И сам тоже спрятался. Я видел, как вы упали. И слышал, как вы сказали, что с вами все в порядке.
— Правда?
— Да.
После довольно долгой паузы Уильям продолжил:
— Я знал, что на самом деле вы не в порядке, потому что услышал, как вы выругались. Но вы встали. Поэтому я тихонько ушел и подождал, пока тут не остался только Чарли. Он начал свистеть, и я сбежал.
— И зачем же ты хотел увидеть меня сегодня?
— Чтобы вам рассказать.
— Что-нибудь еще случилось?
— В каком-то смысле.
— Выкладывай.
— Мисс Гэйторн. Она все время говорит о проклятии.
— О проклятии?
— Которое лежит на пьесе. Теперь она все время твердит о всяких происшествиях. Она считает, что меч под брезентом — одна из тех плохих вещей, которые происходят с «Макбетом», то есть, — поправился он, — с пьесой про шотландцев. Она говорит, что тут нужно побрызгать святой водой и что-то сказать. Не знаю. Как по мне, все это чепуха, но она все время про это говорит. А клеймор — это же все я сделал, так ведь? Все остальное тут ни при чем.
— Совершенно ни при чем.
— В общем, мне очень жаль, что вам досталось, сэр. Правда.
— И правильно жаль. Но мне уже гораздо лучше. Послушай, Уильям, а ты с кем-нибудь еще говорил об этом?
— Нет, сэр.
— Слово джентльмена? — спросил Перегрин и подумал, не слишком ли комично и снобистски это звучит.
— Нет, не говорил, ни единого словечка.
— Вот и не говори. Кроме как со мной, если захочешь. Если они узнают, что бок у меня болит из-за клеймора, они начнут выдумывать всякую суеверную чушь про пьесу, эти слухи расползутся по театру, и это повредит постановке. Ни слова никому! Ладно? Но я, возможно, кое-что им скажу. Пока не уверен.
— Ладно.
— Ты получишь свой клеймор, но чтобы никаких глупостей с ним.
Уильям озадаченно посмотрел на него.
— Не размахивай им где попало. Только для церемониального использования. Понятно?
— Еще как понятно, сэр.
— Договорились?
— Наверное, — пробормотал Уильям.
Перегрин напомнил себе, что Уильям уж точно не сможет поднять оружие выше пояса, и решил не настаивать. Они пожали друг другу руки и без четверти шесть заглянули в «Малый Дельфин», где Уильям съел невероятное количество сдобных лепешек и выпил лимонада. Кажется, он снова обрел самообладание.
Перегрин отвез его домой — в крошечный домик на опрятной улочке в Ламбете. Шторы на окне еще не были опущены, но свет в комнате уже горел, и его взору предстала приятная картина: набитый книгами шкаф и удобное кресло. Миссис Смит подошла к окну и выглянула на улицу, прежде чем задернуть шторы.
Уильям пригласи его зайти.
— Я отведу тебя, но сам заходить не буду, спасибо. Меня ждут дома. Вообще-то, я уже опаздываю.
После короткого стука в дверь появилась мать Уильяма — очень худая женщина в хорошем, но не новом пиджаке и юбке и с резкой манерой речи.
— У меня встреча в этом районе города, так что я решил довезти Уильяма до дома, — сказал Перегрин. — Ему ведь девять лет?
— Да, недавно исполнилось.
— В таком случае, боюсь, нам придется найти еще одного мальчика, чтобы они могли сменять друг друга через день. Это будет нелегко, но таковы правила. Я постараюсь это устроить. У вас нет кого-нибудь на примете?
— Боюсь, что нет. Наверное, в его школе вам кого-нибудь порекомендуют.
— Да, наверное. У меня есть адрес. Придется прибегнуть к обычным источникам, — сказал Перегрин. Он приподнял шляпу. — До свидания, миссис Смит. У мальчика отлично все получается.
— Я рада. До свидания.
— Пока, Уильям.
— До свидания, сэр.
Перегрин ехал домой в некотором замешательстве. Он, конечно, был рад, что тайна спрятанного меча разъяснилась, но не был уверен, стоило ли рассказывать об этом актерам. В конце концов он решил прилюдно сказать что-нибудь Гастону про то, что он пообещал отдать Уильяму деревянный меч, и про то, что Уильям его спрятал. Но по словам Уильяма Нина Гэйторн знала о мече. Как, черт побери, эта старая калоша узнала? Чарли? Может быть, это он проболтался? Или скорее Банко. Он был там. Он мог все видеть. И почти удовлетворившись тем, что так оно и есть, он приехал домой.
Эмили выслушала историю про Уильяма.
— Думаешь, он сдержит слово? — спросила она.
— Да. Я вполне убежден, что сдержит.
— А какой у них дом? А его мать?
— Все нормально. Я не входил. Дом крошечный. Мебель у них своя. Она худа как щепка и определенно культурная женщина. Не помню, всплывала ли на суде информация о ее материальном положении, но я думаю, после выплаты судебных издержек у нее осталось достаточно средств, чтобы купить или снять дом, и обставить его тем, что осталось у них после распродажи имущества. Он был обеспеченным биржевым маклером. И совершенно спятившим.
— А Уильям ходит в школу актерского мастерства?
— В Королевскую театральную школу в Саутуарке. Хорошая школа. Им там преподают все школьные предметы. Она зарегистрирована как частная. Должно быть, денег на оплату учебы им хватает. А она, наверное, работает где-нибудь секретаршей.
— Пытаюсь