не устроили забастовку. Брюс Баррабелл здесь?
— По-моему, нет.
— Хорошо. Твоя роль отлично развивается. Тебе она нравится?
— О, да, конечно.
— Мы выдадим тебе юбку для репетиций.
— Буду кем-то вроде тохунга женского пола? Только тохунга всегда мужчины.
— Вы будете похожи на трех подозрительного вида старух, пока Макбет не увидит ваши лица — ужасные и всезнающие. В первой сцене мы видим ведьм такими, какими они кажутся — похожими на птиц, почти воронов. Они заняты тем, что собирают с трупа на виселице «убийцы пот». Во второй сцене, когда Макбет впервые встречает их, они выглядят словно карикатура на респектабельность: шляпы, замызганные передники, грязные чепцы, подвязанные под подбородком, словно у покойников. Блонди — сексуальная ведьма. У нее свисает одна грудь — темная и морщинистая. Они совершенно не похожи на тохунга женского пола.
— Да, в самом деле, — весело сказал Рэнги.
Прибыл Дугал Макдугал. Он никогда не входил, как обычный человек — в его появлении всегда был намек на то, что это целое событие. Было слышно, как он громко приветствует актеров, занятых в более важных ролях, и не забывает пожелать доброго утра тем, кто занят во второстепенных. Он появился на сцене, поприветствовал Перегрина так, словно они не виделись по меньшей мере месяц, увидел девушек-ведьм («Доброе утро, дорогая. Доброе утро дорогая») и оказался лицом к лицу с Рэнги.
— О! Доброе утро… э-м-м… Рэйни, — высокомерно сказал он.
— Внимание, все. Мы займемся сценами с ведьмами. Я попросил прийти осветителя и мастера сценических эффектов. Мне нужно, чтобы они сидели рядом со мной, делали записи и после репетиции составили для себя планы. Послание, которое я планирую до нести до зрителя, во многом зависит от сценических эффектов, и я надеюсь, что вместе мы состряпаем что-нибудь такое, от чего зрители покроются мурашками.
Он подождал, пока ведьмы займут свои места на сцене, а остальные рассядутся в зале.
— Никакой увертюры в привычном смысле слова, — сказал он. — Свет в зале гаснет, слышен приглушенный барабанный бой. Бум, бум, бум — как биение сердца. Занавес поднимается, вспышка молнии. Мы мельком видим ведьм. Сухой лед.
Рэнги на перекладине виселицы тянется к голове трупа. Венди согнулась пополам, а Блонди, стоя у нее на спине, хватается за ноги висельника. Они копошатся так пять секунд. Свет гаснет. Раскат грома. Свет снова постепенно загорается, он тусклый и направлен на ведьм, которые теперь стоят на земле. Диалог.
— «Когда сойдемся мы втроем…»[108]
Блонди говорила высоким дискантом, голос Венди был резким и прерывистым, а голос Рэнги — полнозвучным и дрожащим.
— «Там встретим мы…» — Пауза. Тишина. Потом все вместе они шепчут:
— «…Макбета».
— Вспышка молнии, — сказал Перегрин. — И два кошачьих вопля. Сухой лед, много.
— «Полетим в нечистой мгле».
— Свет полностью гаснет! Поймай их в воздухе, в прыжке. Эффект длится одно мгновение. Свет остается выключенным, пока не сменят декорации. Ведьмы! Кто-нибудь, попросите их подойти поближе.
— Мы слышали, — сказал голос Рэнги. — Идем.
Он и две девушки вышли из-за платформы.
— Нужно будет придумать, как быстро выйти из-за платформы, пока свет на сцене выключен. Чарли там?
— Да, — сказал помощник оформителя, выходя на сцену.
— Понятно, что нужно сделать?
— Понятно.
— Хорошо. Есть вопросы? Рэнги, как матрасы? Все хорошо?
— У меня да. А вы как?
— На этот раз удачно, — сказала Венди. — Но лодыжку растянуть можно.
— Падайте мягко, распластайтесь и уползайте, — сказал Перегрин.
— Да.
— Погодите минутку.
Он воспользовался временной лесенкой, поднялся на сцену и взбежал на платформу.
— Вот так, — сказал он и высоко подпрыгнул. Он исчез из виду, раздался мягкий стук.
— Надо будет чем-то это замаскировать, — сказал мастер сценических эффектов. — Может, снова приглушенный бой барабана?
Полная тишина. Венди перегнулась через край платформы. Перри лежал на спине и смотрел на нее.
— Все в порядке? — спросила она.
— Идеально, — сказал он странным голосом. — Я сейчас вернусь. Следующий эпизод. Освободите сцену.
Они ушли со сцены. Перегрин осторожно ощупал правый бок под ребрами и над бедром. Перелома не было, но бок чертовски болел. Он встал на четвереньки на покрытом брезентом матрасе и теперь увидел, что произошло. Под брезентом отчетливо вырисовывалась крестообразная выпуклая фигура: рукоять, переходящая в лезвие. Он ощупал ее: никаких сомнений, это был клеймор — деревянный меч, от которого они отказались, начав пользоваться стальными копиями оригинала.
Он поднялся на ноги и, держась за болезненный ушиб на боку, проковылял на пустую сцену.
— Чарли?
— Здесь, сэр.
— Чарли, иди сюда. Под брезентом лежит муляж меча. Никому ничего не говори об этом. Я не хочу, чтобы кто-нибудь знал, что он там. Отметь мелом место, где он лежит, достань его оттуда и поправь брезент. Понял?
— Понял.
— Если они узнают, что он там, они начнут болтать всякие глупости.
— С вами все в порядке, сэр?
— В полном, — сказал Перегрин. — Просто ударился.
Он выпрямился и с трудом сделал вдох.
— Ладно, — сказал он, вышел на сцену и спустился в зал к своему столу.
— Сцена третья, — скомандовал он и рухнул в кресло.
— Сцена третья, — повторил ассистент помрежа. — Ведьмы. Макбет. Банко.
III
Третью сцену они отрепетировали довольно тщательно. Ведьмы выходили с разных сторон и встречались на сцене. Рэнги произносил свои слова об уплывшем в Алеппо моряке и умудрялся при этом изобразить злобу и голосом, и лицом, поощряемый стонами удовольствия, который издавали его сестры. Появились Макбет и Банко. Проблема. Положение Банко. Он считал, что должен стоять повыше. Он не видел лица Макбета. Он говорил и говорил об этом своим прекрасным голосом. Перегрин, испытывая боль и довольно сильную тошноту, едва сдержался, чтобы не вспылить.
— Дамы исчезнут, как делали это раньше. Они становятся по местам на словах «Банко и Макбет, привет!»[109].
— Можно, я перебью? — нежным голосом спросил Банко.
— Нет, — сказал Перегрин, преодолевая приступ сильнейшей боли. — Нельзя. Позже, старина. Продолжаем.
Сцена продолжилась с Банко, который был в замешательстве, говорил серебряным голосом и зловеще хорошо себя вел.
Макбет произнес половину своего монолога.
— «Страх явный — ничто пред ужасом воображенья», — сказал он, — и если джентльмен с таким очаровательным смехом наконец заткнется, «мысль, где убийство лишь одно мечтанье», возможно, лишь мыслью и останется.
От Банко его отделяла ширина и глубина сцены; Банко был тактично занят беседой с другими вельможами как можно дальше от произносящего монолог Макбета и только что весело рассмеялся и хлопнул ошеломленного Росса по плечу.
— Перестань смеяться, Брюс. Это отвлекает. Тише! Продолжаем.
Сцена окончилась задуманными автором словами и плохо скрываемым весельем Росса и Ангуса.
Дугал прошел в зал, чтобы извиниться перед Перегрином. Банко