как он стенает:
«Не раньше может быть Макбет сражен, чем двинется на Дунсинанский склон Бирнамский лес»[107].
— Ну и ну!
— Да, моя девочка. Именно так.
— А как ты работаешь над этой сценой с призраками?
— Как обычно. Сухой лед. Люк в сцене. Подъемник. Фон из многочисленных шепчущих голосов. Сильный ритм. Появление королей — потомков Банко. Сцена заканчивается словами «Смеется надо мной кровавый Банко, детей своих показывает. — Так ли?» Следующий кусок — это чья-то невероятно глупая вставка; наверное, это сделал помощник режиссера в затрапезном театре в каком-нибудь захолустье. Удивительно, как он еще не выдал ведьмам красные носы и хлопушки.
— И что же идет дальше?
— Свет полностью гаснет, начинается общая суматоха. Крещендо. Шум. Голос Макбета. Возможно, бой барабанов — я пока не уверен. Снова голос Макбета, громко зовущий Леннокса. Звук шагов. Загорается тусклый свет, и Леннокс стучит в дверь. Макбет выходит, а дальше сцена идет так, как написано.
— Потрясающе.
— Ну, надеюсь, что так. С этим придется поработать.
— Да, конечно.
— С постановочной точки зрения это последний сложный эпизод.
— А Гастон может помочь со всем этим колдовством?
— Я не рискну его об этом просить. Он, конечно, помог бы, но он так увлекается… Знаешь, он по-своему немного сумасшедший. У него божий дар во всем, что касается клейдеаморов. Интересно, что ты скажешь о поединке. Меня он по-настоящему пугает.
— А это действительно опасно, Перри?
Он минуту помолчал.
— Нет, если верить Гастону, который всегда проверяет сцену. Он будет каждый вечер следить за ней. Эти двое достигли абсолютного совершенства в движениях. И по-человечески они тоже ладят друг с другом лучше, чем раньше. Мэгги, спасибо ей, поговорила с Саймоном, и он уже не такой ворчун, когда они не сражаются. И слава богу.
— Что ж, — сказала Эмили, — никто не может обвинить тебя в суеверности, это уж точно.
— Правда? И ты придешь на следующей неделе, когда мы будем играть от начала до конца и с реквизитом?
— Еще как приду, — сказала Эмили.
— Не знаю, что ты подумаешь о Гастоне. Вернее, о том, что я с ним делаю. Он носит большой церемониальный меч клейдеамор, и мы изготовим для него перевязь, чтобы он мог его удержать. Это настоящий меч, и он ужасно тяжелый. Гастон крепкий как бык. Он всюду следует за Макбетом, являясь кем-то вроде судьи. И в конце он понесет на острие меча его голову. Он как ястреб следит за тем, какие наброски Джереми делает для его костюма.
— А что за костюм?
— Как у всех его домочадцев. Прототип тартана, черное шерстяное трико, куртка и штаны из овечьих шкур. Массивный пояс, чтобы носить меч. Шлем с забралом для битв. Для своего последнего появления — с головой на мече — он предложил… э-э… алый плащ.
— Ой, бога ради, Перри!
— Знаю. Где бы он в него переоделся, и зачем? Вокруг него будет толпа сражающихся танов. Я указал ему на это, и в кои-то веки он не нашелся с ответом. Он напустил на себя обиженную величавость, сказал, что это была просто идея, и пустился в долгие рассуждения о символизме цвета.
— Кажется, я должна с ним познакомиться.
— Пригласить его на чай?
— Он тебе нравится? — недоверчиво спросила она.
— Ну, это было бы невозможно. Не думаю, что он может нравиться. Скорее, его можно назвать редким экземпляром. Нет, он может оказаться занудой и не уйдет домой.
— В таком случае не станем приглашать его к нам.
— Или принесет с собой голову Макбета, чтобы показать тебе. Мне он ее уже показывал, когда мы закончили дневную репетицию. Он сделал это в сумраке гардеробной. Я чуть сознание не потерял.
— Страшная?
— Кошмарная. Белая как простыня и так похожа на Дугала! С окровавленной раной на шее. Он хотел узнать, не будет ли у меня каких-нибудь предложений.
— А они у тебя были?
— Только одно: чтобы он ее поскорее прикрыл. К счастью, зрители увидят ее лишь на короткое мгновение. Он поворачивает ее лицом к Малькольму, который стоит на ступенях в глубине сцены. Она будет повернута к зрителям затылком.
— Они будут смеяться.
— Если это их насмешит, значит, они готовы смеяться над чем угодно.
— А ты что думаешь?
— Ну, конечно же, в прошлом над головой всегда смеялись, и администратор всегда говорит, что это нервная реакция. Может быть, и так, но я так не думаю. Я думаю, дело в том, что они знают: это не может быть голова Макбета, да и никого другого, и потому смеются. Они словно говорят: «Ну, это уж чересчур, ладно вам». И все же я собираюсь рискнуть.
— Рискни, желаю тебе удачи!
— Финальные реплики я убрал. В конце все таны кричат: «Да здравствует Шотландии король!» и указывают мечами на Малькольма. На него направлены все прожекторы. Надеюсь, зрители уйдут из зала с чувством облегчения и воодушевления, словно Шотландия освободилась от кошмара.
— Я тоже надеюсь. Думаю, так и будет.
— Пусть эта мысль посетит тебя, когда ты посмотришь пьесу.
— Уверена, так и будет.
— Я пошел. Пока, Эм; пожелай мне удачи.
— Желаю всем сердцем, — сказала она, поцеловала его и сунула ему в руки пакет и термос. — Твой обед, — сказала она.
— Спасибо, любимая. Не знаю, когда я вернусь домой.
— Ладно. Всегда пожалуйста.
Она проводила его взглядом, пока он шел до машины. Он погудел ей на прощание и уехал.
II
Он репетировал сцену с ведьмами. На сцене позади платформы с виселицей постелили матрасы. Бутафорский труп на виселице тихонько поворачивался в петле, приведенный в движение таинственным сквозняком, который часто возникает за кулисами. Когда Перегрин вошел, Рэнги стоял рядом с виселицей и всматривался в пустоту под ней.
— Видишь что-нибудь? — спросил он.
Приглушенный голос из пустоты ответил что-то неразборчивое.
— Если ты не видишь задние ряды галерки, значит, они не видят тебя.
— Слишком темно.
— Тебе включат свет. Есть там кто-нибудь? — позвал Рэнги и получил утвердительный ответ.
— Посвети на себя.
— Погоди. — Пауза. Огонек зажигалки осветил покрытое щетиной лицо. — Видно? — спросил Рэнги.
— Я ничего не вижу.
— Ясное дело. Ладно, — прокричал Рэнги, — можешь спускаться.
— Доброе утро, Рэнги, — сказал Перегрин. — Присоединился к профсоюзу рабочих сцены?
Рэнги ухмыльнулся.
— Мы хотели убедиться, что нас оттуда не видно.
— Нужно быть осмотрительнее. Правильнее было бы попросить меня, а я бы выяснил это у оформителя сцены. — Он положил руку на плечи Рэнги. — Вы ведь не в стране «Сделай сам», — сказа он.
— Извините. Я ничего не делал. Просто покричал.
— Ладно. Нужно быть осторожнее, а то как бы все рабочие сцены