ресурсами «деловой» древесины, получалось, что и деревянный острог древнерусского типа мне не светит. Не то чтоб древесины мало, но очень уж далеко она растёт, подвоза не осилю. Разве только частокол обыкновенный, но что такое частокол даже против нумидийцев? Баловство!
Я едва не упал с коня со смеху, когда узнал в одном из подъехавших к нам трёх всадниках свежеиспечённого «идальго и кабальеро» Хренио.
– Ты здесь затем же, зачем и я? – поинтересовался он.
– Тебе виднее, но скорее всего, – ответил я ему в том же духе.
– Ты прав! Млять! Башня мне досталась хорошая, но слабая стена! Если кто-то нападёт, сам я в башне отсижусь, но имущества жалко! Как вы говорите – лягушка душит?
– Жаба давит, – поправил я его. – Вот и меня тоже задавила, да ещё и похлеще, чем тебя – у меня ведь и твоей башни даже нет.
– И хрен там?
– Ага, он самый! Отсюда этих брёвен хрен навозишься!
– Млять! – окончательно резюмировал испанец.
Всё это время мой управляющий озадаченно смотрел на нас, и тогда я, заметив это, спохватился, что сам же собирался ввести его в курс проблемы. Кое-как с помощью Велии растолковал ему по-финикийски свои планы и безрадостные соображения по ним.
– Но ведь есть же глина, господин! – напомнил он мне. – Много глины! Все, кто не может позволить себе строиться из камня, строятся из сырцового кирпича. А камнем на известковом растворе можно потом облицевать стену снаружи, и тогда его понадобится совсем немного.
Млять! Ну почему я такой… гм… дурак на букву «м»! Ведь он прав! Если на куда более влажном Кавказе дома из самана стоят и не думают оплывать, а уж в Средней Азии и целые крепости из него построены века назад и стоят до сих пор, хоть и в течение веков заброшены безо всякого ремонта, то уж тут-то, в Северной Африке, сами боги тем более велели строить из него!
– А поверху пустить деревянный парапет, как в Испании, – добавил Васкес.
Таким образом, проблема фортификации разрешилась и сама собой, поскольку существовала только в наших зашоренных современными стереотипами головах. Вот вбил я себе в башку мысль о хорошем средневековом замке, а память подсказывает только либо западноевропейский каменный, либо древнерусский деревянный. Ну, точнее, и европейцы тоже начинали с деревянных, а потом уж каменными их заменили, но это уже нюансы. А значительная часть всего остального мира даже понятия не имела, что можно только так, и строила себе из самана, добываемого прямо из-под ног, гы-гы!
Увидев, что я успокоился и повеселел, Велия обратила моё внимание на мелочи вроде изобилия кустарниковых дубов и напомнила, что и их листья дубовый шелкопряд тоже трескает с удовольствием. Причём если нормальные древовидные дубы появлялись в заметном количестве только здесь – если говорить о больших деревьях, а не о молодой поросли, то кустарниковые начинались практически от самой опушки леса. Супружница намекала, конечно, на перспективы сбора коконов прямо отсюда, с кустов, и моё решение оказалось для неё неожиданным.
– Когда люди высвободятся, организуй пересадку вот таких кустов отсюда на все межевые полосы между полями и плантациями виллы, – велел я управляющему. – Но только именно кустарниковых дубов и только отсюда. Ближних к нам не трогать – они и так близко.
– Ты хочешь иметь жёлуди на случай неурожая, господин? – предположил тот.
– Они тоже не помешают. Но прежде всего – свежие листья, и их понадобится много. Если не хватит на ближайших кустах – у нас будут ещё и свои. А дома я расскажу тебе, что ещё нужно будет сделать…
Я задумал шелководческую ферму. Когда Наташка проговорилась, что изучала вопрос о «лесном» шелководстве, я порасспросил её о нём подробнее, и не один раз, так что выудил из неё в конце концов немало полезных сведений. В тот период, когда этим занимались всерьёз, вплоть до выведения культурных пород дубового шелкопряда – на Украине, в Белоруссии, в Чувашии и Башкирии, а планировали заняться даже в Сибири, то разводили дубового шелкопряда на фермах, аналогичных традиционным, для обычного тутового шелкопряда.
Основных резонов тут три. Во-первых, не надо разыскивать коконы на больших площадях леса, да ещё и лезть за ними в труднодоступные места. Во-вторых – самих этих коконов получается гораздо больше, поскольку на ферме гусеницы всё-таки защищены от их склёвывания птицами. В-третьих, на ферме гусениц кормят листьями, уже сорванными с дерева, и такой корм для них предпочтительнее. Дело тут в том, что растительность для борьбы с прожорливыми гусеницами вырабатывает отраву против них, от которой слабые дохнут, а крепкие жрут листья уже не так активно. В сорванных же листьях этой отравы гораздо меньше, поскольку прекращено её поступление от растения, и гусеницы на таком корме гораздо здоровее, питаются интенсивнее и растут побыстрее, сокращая тем самым время до прядения кокона и окукливания. И наконец, на ферме все они на виду в течение всего жизненного цикла, и появляется возможность вести хоть какую-то селекцию.
Хлеб же дёшев – ну, кроме тех краткосрочных периодов, когда хлеботорговцы устраивают очередную спекуляцию им, а по мере развития сельского хозяйства, которому карфагенские землевладельцы уделяют всё больше и больше внимания, он будет дешеветь ещё. И не один только хлеб, а вообще всё, что традиционно выращивается на плодородной североафриканской земле. А значит, обычной традиционной сельхозпродукцией здесь не озолотишься. Поэтому я решил развернуть на своей вилле шелководство, которое в случае успеха окажется многократно доходнее. Дело это трудоёмкое, так что и после постройки оборонительного периметра вокруг виллы безработица моим рабам не грозит…
16. Дачные хлопоты
– За спор с надсмотрщиком ты получишь три палки. За спор с управляющим – ещё пять. Итого, ты получаешь восемь палок за недисциплинированность, – приговорил я провинившегося раба. Надсмотрщику, впрочем, подал знак особо не зверствовать. Хотя рассекающие при ударе кожу кнут и плеть я для наказания рабов запретил вообще, теперь для рабов – только палка, но и палкой ведь можно искалечить, а то и вовсе убить на хрен, если колотить со всей дури. А мне не нужно на вилле смертей и увечий, мне нужна просто трудовая дисциплина. Тем более что мальчишка, возможно, не так уж и неправ.
После наказания его снова подвели ко мне.
– Тебя плохо кормили? – спросил я его.
– Хорошо, господин, – буркнул тот.
– С тобой плохо обращались до сих пор?
– Под твоей властью – нормально, господин.
– Ты хочешь быть проданным другому хозяину?
– Нет, господин! – парень забеспокоился, гы-гы!
– Тогда впредь, будь уж так любезен,