Разумеется, в свои 57 Маркс больше не изображал из себя свирепого революционера. Он был грузен, с копной мягких седых волос и такой же седой бородой, с улыбающимся лицом и веселыми глазами человека, который получает удовольствие от жизни. Максим Ковалевский, познакомившийся с Марксом в Карлсбаде и затем продолживший общение с ним в Лондоне, писал:
«Люди по-прежнему считают Маркса мрачным и высокомерным повстанцем, бунтовщиком против буржуазной науки и культуры. Но в реальности он был прекрасно образованным джентльменом англо-немецкого образца. Благодаря тому, что теперь, наконец-то, условия его жизни были вполне благоприятны, он был счастливым человеком» {40}.
Женни тоже была счастлива. Этой осенью немецкая газета «Frankfurter Zeitung und Handelsblatt» опубликовала ее статью об английских актерах. Редакции так понравилось ее небольшое эссе, что Женни попросили написать серию статей, посвященных английскому театру и культурной жизни Англии. Это позволило ей не только чаще ходить в театр, который они с Марксом всегда любили — но и стало признанием ее литературного таланта. Ее статьи публиковали не потому, что она была женой Карла Маркса, а благодаря ее собственному уму и чувству стиля. Она была счастлива — но, привыкнув всю жизнь находиться в тени своего мужа, попросила, чтобы статьи публиковались анонимно {41}.
31 декабря 1875 года Карл Маркс, взяв за руки свою жену и Лиззи Бернс, провел их «торжественным маршем» {42} по натертому до блеска паркету в танцевальной комнате дома на Мейтланд-парк. Все были одеты в праздничные костюмы и готовились встретить полночь — и начало Нового года. Маркс, Энгельс, их жены, Ленхен, дочери Маркса и многочисленные друзья имели право радоваться от души: Женнихен вновь была беременна {43}, и на этот раз ее ребенку не грозило рождение в бедности и нужде. Родить Женнихен должна была в мае — и потому согласилась оставить работу учительницы в марте, поскольку теперь их маленькой семье вполне хватало того, что зарабатывал Лонге. Они даже собирались нанять кормилицу (что уже спасло однажды жизнь новорожденной Тусси в 1855 году) {44}. Лонге собирались сделать все, чтобы защитить свое будущее дитя. Они не могли — вся семья не могла! — позволить себе потерять еще одного.
Маркс излучал энергию. Даже Энгельс отметил, что из Карлсбада его друг вернулся другим человеком, — «сильным, активным, веселым и здоровым» {45}. На курорте Маркс ознакомился с новым изобретением — фильтрами для сигар — и заказал себе 200 штук {46}. На протяжении многих лет доктора настойчиво рекомендовали ему бросить курить, но теперь у него был прекрасный повод этого не делать. Разумеется, ни он, ни Энгельс даже и не думали завязывать с выпивкой, хотя Маркс по-прежнему очень страдал от похмелья.
По воскресеньям вся большая семья и друзья встречались на общем обеде у Энгельса, который всегда назначался на 3, но никогда не начинался раньше 7 часов. Перед обедом гости щедро угощались пивом, кларетом и шампанским; выпивали и во время обеда, и после него, и иногда — до утра понедельника (Женнихен беспокоилась за одного изможденного с виду русского, который буквально недавно бежал из Сибири, а теперь в прямом смысле тонул в гостеприимстве Энгельса) {47}. Никто так не радовался дружеским застольям, как сам хозяин дома… не считая, конечно, его друга Карла.
За несколько недель до родов Женнихен и Лонге вместе с матерью Лонге отправились на остров Уайт, а Женни и Ленхен нагрянули к ним домой и принялись отмывать все комнаты до блеска, дезинфицируя каждый уголок и готовясь встретить рождение очередного ребенка. Для Женнихен приготовили отдельную комнату, где вымыли и отстирали буквально все: полы, стены, мебель, шторы. Затем принялись готовить малышу приданое. Женнихен говорила Лонге, что ей самой делать ничего не хочется, и потому она полностью отдала все бразды правления в руки сновавших вокруг нее пожилых ангелов-хранителей {48}.
Эта бурная деятельность продолжалась до 10 мая — когда родился второй сын Женнихен, Жан-Лоран-Фредерик Лонге. В семье его звали Джонни. Маркс сообщил Энгельсу, что Жаном малыша назвали в честь отца Лонге, Лораном — в честь Лауры, а Фредериком — в честь Генерала {49}.
В январе Тусси отпраздновала свой 21-й день рождения. Теперь она была совершеннолетней и могла сама решать свою судьбу, в том числе и относительно Лиссагарэ — если, конечно, хотела рискнуть и возражать собственному отцу. Для дочери Маркса это было немыслимо. Никакой жених, насколько бы обожаемым он ни был, не мог заставить дочерей Маркса отказаться от своего Мавра. Тем не менее, гроза вновь собралась над головкой Тусси. По всей видимости, Маркс поставил условие, что пока Лиссагарэ не обретет надлежащее и безопасное положение, их брак с Тусси будет невозможен. И поскольку похвастаться таким положением Лиссагарэ не мог, молодая жизнь Тусси временно замерла. Каждый день она заставляла себя выходить на работу, отчаянно надеясь, что ее положение изменится {50}. Но мало того, что Лиссагарэ так и не нашел работу, — он, казалось, вообще был не склонен оставаться в Англии (после 5 лет пребывания здесь он все еще не говорил по-английски) {51}. Он занимался исключительно своей книгой о Коммуне — и лоббированием нового французского правительства, объявившего амнистию, позволявшую коммунарам-беженцам вернуться на родину. Женни рассказывала о Тусси своей приятельнице: «Бедное дитя ожидают новые разочарования в жизни — впрочем, как и всех нас». {52}
Физическое здоровье Тусси всегда было барометром состояния ее души — и в то лето это этот барометр не показывал «ясно». Лондон задыхался от жары, которую никто из домашних Маркса и Энгельса не переносил; все стремились прочь из города. В августе Тусси вместе с отцом отправилась в Карлсбад, надеясь отдохнуть и подлечиться, но эта поездка с самого начала обернулась катастрофой. Они не смогли найти отель по дороге — и провели ночь на железнодорожном вокзале, а когда прибыли в Карлсбад, то жара была настолько ужасающей, что в городе не хватало воды {53}. Единственной книгой, которую Маркс взял почитать в дорогу, был трактат о функционировании государства будущего — и даже Маркс, для которого чтение подобных трудов было равносильно отдыху, был так измучен жарой, что сдался, бросил книгу и проводил все свободное время, лениво слушая сплетни богатых дамочек о личной жизни Вагнера — это была главная тема сезона {54}.
Маркс и Тусси оставались в Карлсбаде до середины сентября, а по возвращении в Лондон Маркс принялся искать немецкого издателя для книги Лиссагарэ о Коммуне — ее уже согласилась издать одна бельгийская фирма, но на французском. Маркс называл эту книгу первой аутентичной историей конфликта 1871 года и в знак расположения к Лиссагарэ описал ее автора как изгнанника в Лондоне, чья жизнь «не проходит на ложе из роз» {55}.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});