Кто-то верит в версию с Аль-Каидой?
Сэм пожал плечами:
– Только гипотезы и домыслы. Очевидно, что подозреваемый номер один – это исламистские террористы, возможно, какой-то филиал Аль-Каиды. Или русские – в последнее время их спецслужбы работали довольно некомпетентно, но они еще способны на жестокость. Я бы начал с этого.
– Наркокартели, – предположила Джо. – Большая часть нападений с применением холодного оружия связана с бандами и наркотиками. Десятки смертей в год, даже без учета наших друзей. Если ваши расследователи оказались глубоко вовлечены в организованную преступность… В этом году на моем участке было три ножевых ранения, хотя о большинстве инцидентов просто не сообщают. У нас есть две конкурирующие банды, которые борются за территорию и места сбыта.
– А в этом что-то есть… – сказала Фэйми. – Семь нападений за полчаса свидетельствуют о некоем уровне изощренности, но это и не самолет, направленный на небоскреб. Что-нибудь еще?
Джо подняла руку:
– Один момент. Опять же, для размышления. Судя по информации из Скотленд-Ярда, ничего интересного на жестких дисках они не нашли. Но при этом там нет вообще никаких данных за несколько последних недель. Словно компьютеры не работали.
– Они работали, – сказал Фэйми. – Я знаю от Эндрю Льюиса. Электронная почта работает, но больше никаких данных. Ни файлов, ни отчетов, ни контактов. Должно быть, всю информацию хранили офлайн.
– На бумаге? – спросила Джо.
Фэйми пожала плечами:
– Как-то же они работали, значит, должны быть какие-то записи.
Телефон Сэма зажужжал.
– Томми предлагает проехать мимо твоего дома, чтобы проверить, разбили ли журналисты там лагерь. Он будет через пять минут.
Фэйми допила кофе и оделась за четыре минуты. День обещал быть жарким, и она уже пожалела, что не приняла душ. Усевшись в «Пежо 306» Томми, она опустила окно и перенастроила радио. Он презрительно фыркнул, но она это проигнорировала.
– Мне звонила Софи Арнольд, – сказал Томми. – Около четырех часов утра. Почему так рано, понятия не имею. Сказала, что хочет с тобой встретиться, Фэйми. Но у нее был только твой домашний номер, так что она не смогла дозвониться.
– У нее есть моя электронная почта – рабочий ящик пока не отключили.
– Я ей о том же сказал, но она не хочет писать.
– Она была пьяна?
Томми задумался.
– Может быть, но говорила убедительно.
Фэйми была озадачена.
– Может быть, она тоже решила уволиться. Она оставила свой номер?
– Ага. А еще сказала, что сама к тебе приедет.
Они свернули на дорогу, ведущую к дому Фэйми, и тут же увидели парочку телевизионщиков на углу.
– Может, Софи и не стоит здесь появляться, – заметила Фэйми. – Я позвоню ей.
Когда они проезжали мимо ее подъезда и толпы журналистов, никем не замеченная Фэйми показала им средний палец.
24
Час спустя Фэйми стояла на Тоттенхэм-Хай-роуд с двумя стаканами кофе со льдом и оглядывалась в поисках двери квартиры 235В. Она убедила Софи – голос которой показался ей усталым – остаться дома, пообещав, что сама к ней приедет. Фэйми решила, что кофе будет кстати.
Выйдя из метро на станции «Севен-Систерс», она купила бейсболку у уличного торговца и натянула ее до самых солнечных очков. «Это паранойя», – пробормотала про себя. Вроде бы ее фотографии нигде не появлялись – только имя. Она поймала свое отражение в витрине супермаркета – дешевая синяя кепка выглядела нелепо, но узнать в ней Фэйми Мэдден было невозможно.
Квартира 235В располагалась над китайским рестораном. Входная дверь была закрыта, жалюзи опущены. Подносы с фольгой, застывший соус и выброшенные ребрышки покрывали тротуар. Фэйми задержала дыхание.
Кнопки домофона были без имен жильцов, так что Фэйми нажала на вторую, надеясь, что угадала. Дверь пискнула, и Фэйми вошла. На пороге валялась куча бумажной рекламы. Через один пролет лестницы она оказалась у двери с нацарапанной на ней большой буквой «А». Дальше по коридору оказалась вторая дверь, из которой выглянула Софи Арнольд и помахала ей рукой.
– Принесла тебе холодный кофе, – сказал Фэйми.
– Спасибо. Заходи. И извини за беспорядок.
– Не беспокойся. Я же не твоя мать.
Фэйми вошла в квартиру. Никакого беспорядка. Гостиная-студия с угловой кухней, небольшой диванчик, кресло, два деревянных стула, на одном из которых заряжался ноутбук. На стене две небольшие гравюры в рамках – старинные карты – и семейное фото в позолоченной рамке над электрическим камином. Открытая дверь вела в полутемную спальню. Чистая раковина, никаких тарелок или чашек, ожидающих, пока их помоют. Два маленьких окна распахнуты настежь, и запах ресторана уже наполнил квартиру.
– Надеюсь, тебе нравится китайская еда, – сказала Фэйми.
– Раньше нравилась…
Софи явно была поглощена какими-то мыслями.
– Где обещанный беспорядок? – спросила Фэйми, оглядываясь по сторонам. – Как по мне, здесь чертовски чисто.
– Мусорное ведро переполнено. А одежду я засунула за диванные подушки.
Софи было двадцать шесть, вьющиеся светлые волосы и стройная фигура. Просторная хлопковая пижама. Томми был прав насчет алкоголя: Фэйми почувствовала запах.
– Похмелье?
Софи поморщилась:
– Слегка.
Она села в кресло, а Фэйми – на диван.
– Томми сказал, что ты позвонила ему в четыре утра.
Софи кивнула и опустила взгляд:
– Только к этому времени смогла набраться смелости и позвонить. И джин мне в этом помог.
– Джин всегда помогает. Только ты ему ничего не сказала.
– Хотела тебе рассказать.
– И о чем?
Софи уставилась на стаканчик с кофе. Руки ее дрожали. Она откашлялась.
– Я боюсь.
Фэйми ждала продолжения, но Софи лишь сделала глоток.
– Мы все боимся, Софи, – начала она, но та покачала головой.
– Дело не в этом. – Она сделала несколько глубоких вдохов.
«Пытается унять боль и собирается с духом что-то сказать». – Фэйми начала волноваться за девочку.
– Софи?
– Я беременна, – выпалила она.
Фэйми была поражена, но хранила молчание. Интонация Софи подсказывала, что это еще не все. Еще один глубокий вдох.
– Я беременна, – повторила она, – и… отец – Сет. Был отцом.
Она подтянула ноги к груди, обхватила их руками и заплакала.
У Фэйми голова пошла кругом. Сет и Софи. Сет и Софи? О господи. Она села на подлокотник кресла рядом с Софи и обняла ее, ожидая, пока утихнет плач. Это дало ей несколько секунд. Несколько секунд, без которых она уже бы проклинала Софи и Сета как шлюху и кобеля. Несколько секунд, за которые она поняла, что не имеет права злиться, не имеет права обижаться.
– Боже мой, бедняжка, – прошептала она Софи на ухо. – Мне так жаль.
В конце концов, Софи достаточно успокоилась, чтобы заговорить:
– Я не знала, с кем поговорить. Я чувствую себя такой одинокой. А потом я прочитала