меня.
– О, мой бог, – шепчу я, когда Крей зажимает мой клитор между двумя пальцами и потягивает, в то же время ускоряя свои движения.
Чем больше он играет с моим клитором, чем быстрее движется, тем сильнее растет мое нетерпение. Он отвечает тем, что дарит мне все, чего я хочу. А я даже не знала до этого, чего именно я хочу.
Мой мозг перестает функционировать под давлением этих непередаваемых ощущений. Все мысли покидают меня, но я и не хочу ни о чем думать в этот момент. Я хочу только чувствовать. И это хорошо, потому что я способна лишь ощущать.
И то, что я ощущаю в этот момент, – невероятный, не поддающийся описанию оргазм.
– Черт, твою же мать, – выкрикиваю я.
Мои руки ослабевают, и я падаю лицом в подушку.
Крей продолжает двигаться. Раз, два, три. Еще несколько движений, и с его губ слетает мое имя, эхом разносясь по маленькой комнате.
Он чуть не падает на меня, но тут же удерживается, чтобы не раздавить меня. И в этот момент кровать трещит под нами, и мы замираем.
– Твою же…
Крей не успевает даже произнести это слово, когда кровать разваливается, и матрас с глухим стуком падает на пол.
– Вот дерьмо. А ты даже не планировал так жестко трахать меня, чтобы мы сломали мою бедную кровать работы Дженни Линд.
– Дженни кто? – спрашивает Крей, осторожно слезая с меня и беря в руки полотенце, которого я раньше не заметила.
Он отстраняется от меня, и я мгновенно испытываю разочарование оттого, что он больше не соприкасается со мной. Наше единение было поразительным и полным. Он склоняется надо мной и вытирает меня, а я продолжаю лежать на матрасе, не желая двигаться, несмотря на то что кровать под нами сломана. Я расслаблена до такого состояния, словно лишилась всех костей.
– Дженни Линд. Это антикварная вещь. Бабушка спала на ней, когда была еще девочкой. Это была одна из нескольких вещей, которые я хотела бы оставить себе.
– Мы починим ее. Это не проблема.
Я киваю, потому что он прав. Это действительно не проблема.
– Мы ломаем мебель налево и направо. Придется позаботиться о том, чтобы выбрать более надежную мебель для нашего нового дома, – говорит Крей.
Я искоса смотрю на него.
– Нашего нового дома?
– Я думаю, что нам надо купить что-нибудь в Нэшвилле, чтобы у нас был дом и там. Мы сохраним мой пентхаус в Нью-Йорке и придумаем, как будем жить дальше. Как бы тебе ни был неприятен Нью-Йорк, мне необходимо какое-то время проводить там. Кое-что я могу делать удаленно, но я чертовски более устрашающ при личном общении, а мне приходится прибегать к устрашению, чтобы мои приказы выполнялись.
По моему телу разливается тепло оттого, что он больше не диктует, а пытается придумать, что будет лучше и для меня.
– Спасибо, что собираешься разобраться с этим.
Он склоняется надо мной.
– Для тебя я сдвинул бы горы, Холли.
Я на мгновение закрываю глаза, прежде чем снова встретить его взгляд.
– Думаю, я наконец начала понимать это.
Я тянусь за одеялом, которое лежит рядом со мной, переворачиваюсь, так что оказываюсь сидящей на заднице, а потом натягиваю одеяло на себя.
– А теперь что ты скажешь о том, чтобы поиграть в грязный скрэббл?
Глава 11. Крейтон
Мой живот болит от смеха, и могу честно сказать, что прежде такого со мной не случалось никогда.
– Член. Ч-Л-Е-Н. Очки утраиваются. Восемнадцать очков. – Холли смотрит на меня, и ее глаза сверкают от сдерживаемого смеха. – Я тебя обставлю. Феллацио, как двойное слово, было бы всего на четыре очка больше.
– Прости, любимая. – Я качаю головой и с улыбкой выкладываю на доске свое слово. – Сосать. Очки утраиваются. – Я мысленно подсчитываю. – Тридцать девять очков.
– Черт!
Холли упирается руками в бока, и одеяло, в которое она была завернута, спадает с нее. Мои брови взлетают вверх, потому что теперь я могу видеть ее во всем ее обнаженном великолепии.
Она притворно хмурится.
– Почему все твои слова имеют отношение к минету?
Я прикладываю руку к животу, потому что мои мускулы снова сжимаются от смеха.
– Потому что я мужчина. Это то, о чем я думаю. Не так трудно это понять. Давай не будем приукрашать реальность – когда я смотрю на твои губы, можно быть уверенным, что я размышляю о том, как мой член окажется у тебя во рту. Если я смотрю на твои сиськи, я по большей части думаю о том, чтобы пососать их или кончить на них. То же относится и к твоей дырочке, и к твоей заднице. Мужчины не такие уж сложные натуры.
Она вздергивает подбородок.
– С этим я не соглашусь. Ты очень сложный человек, Карас.
– Просто мне нравится, когда ты так думаешь, Холли.
Она поджимает губы и смотрит на свои фишки. То, как работает ее мозг, завораживает меня. То, как она превращает вдохновение в песню… просто поразительно. Ее губы расплываются в торжествующей улыбке, и я снова загораюсь. Этой женщине достаточно просто дышать, и я тут же готов сделать все, что она захочет.
– Дилдо[8]. Д-И-Л-Д-О. Семь очков. – Она поднимает глаза. – Знаешь, у меня никогда не было фаллоимитатора. Или вибратора. Или чего-нибудь подобного.
– Правда? – изумления в моем голосе нельзя не заметить.
– Нет. То есть да. Правда. У меня никогда его не было.
– Как такое возможно?
– Просто мне не приходило в голову купить себе его. Не знаю. Наверное, я вполне довольствовалась своей рукой.
Я в ответ качаю головой.
– Клянусь, все, что ты говоришь, удивляет меня.
Я несколько мгновений изучаю ее лицо, а потом смотрю на свои фишки. У меня не такой большой выбор. И я останавливаюсь на слове, которое совсем не грязное, но тем не менее кажется мне очень подходящим.
– М-О-Я. Моя.
Холли с удивлением смотрит на меня.
– Это грязный скрэббл, Крей. Ты не можешь использовать любые слова, которые придут тебе в голову.
– Верно, но это именно то, чем ты являешься. И грязное или нет, это мое последнее слово относительно данного вопроса.
И с этим словами я отбрасываю доску, и фишки разлетаются во все стороны. А потом я прижимаю Холли к матрасу и шепчу:
– Я внесу свой грязный вклад таким вот способом.
Глава 12. Холли
На следующее утро я спускаюсь по лестнице на первый этаж, одетая лишь в рубашку Крея и гольфы. Без трусиков. Мой план