С другой стороны, может, она именно этого и ждёт? Женщины вообще любят поломаться, это же известный факт. Особенно такие правильные, как эта. В аккуратненьких очочках, с губами, поджатыми так, словно Димон оскорбляет её тонкую натуру одним своим присутствием, и при этом с жарким пламенем в зелёных глазищах и совершенно неприличным гардеробом.
Забавно было бы вытряхнуть её из этих одёжек и проверить, каково это, с училкой…
Словно услышав его мысли, Маша вдруг развернулась, лишая Димона приятного зрелища, и протянула ему вазочку, до краёв наполненную вареньем. А лицо румяное от смущения и взгляд над очками настороженный, неуверенный и такой перепуганный, что мужчина немедленно почувствовал себя похотливой свиньёй и ляпнул первое, что в голову пришло:
— Малиновое — моё любимое, — а ещё улыбнулся открыто, мол, не бойся, я тебя не обижу, но вместо того, чтобы улыбнуться в ответ, девушка ещё сильнее покраснела и неловко засуетилась с заваркой и набором разных ароматных травок.
«Не такой уж я и страшный», — раздражённо подумал Бьёри и отправил в рот первую ложку варенья. Оно было каким-то странным, с лёгкой горчинкой, определить источник которой с первой ложки не удалось. Возможно, мешало чувство нерациональной досады. Что ни говори, а к такому откровенному равнодушию и полному игнору со стороны женщин Димон не привык.
— У тебя волосы очень красивые, знаешь? — упрямо произнёс он, а вредная девчонка даже не оглянулась, а застыла с прямой спиной и отстранённо поинтересовалась:
— Тебе с сахаром?
Вот же ж…
— Чай с сахаром — это как горячий лимонад, — сварливым голосом ответил Бьёри и съел ещё одну ложку странного варенья.
«Не стану спрашивать, что она туда добавляет, — решил мысленно. — Не иначе опять подумает, что пристаю. Больно надо».
Хотя, конечно, было бы неплохо, если бы девчонка забыла о раскладушке и позвала Димона в свою постель. Нет, она не была ослепительной красавицей или роковой соблазнительницей. Она, скорее, было ланью, диким оленёнком, этаким Бемби женского полу. И только одним своим слегка испуганным взглядом из-за очков будила в мужчине хищника.
Впрочем, хорошенький оленёнок явно был себе на уме. Чего стоил один только её крик в «Джокере»! Кстати, внятного объяснения тому, что тогда произошло, она так и не дала. Да и теперь непонятно, краснеет она от смущения или от злости?
«Нет. Пусть она будет хоть сто раз подругой Ракетиной пассии, держать её лучше на расстоянии», — решил для себя Димон и на полном автомате съел ещё пару ложек.
«Чёрт! Да что это горчит такое вкусное? Грейпфрут? Не похоже…»
Маша тем временем закончила разливать по чашечкам чай и устроилась напротив, не сводя с Бьёри задумчивого и вместе с тем раздражённого взгляда.
«Да что с ней такое?» — мысленно возмутился Димон и сделал первый глоток. Напиток был восхитительно обжигающ и крепок. И да, в нём тоже чувствовалась эта приятная горчинка, которую не удалось идентифицировать в варенье.
«Может, рябина?»
— Это что? — всё-таки не выдержал он и облизал губы, впитывая вкус. — Не могу понять…
А она махнула рукой небрежно и пробормотала что-то насчёт домашнего рецепта и трав. Трав…
Да быть этого не может! Димон опустил взгляд на правую руку и едва не застонал от досады, заметив, что перстень с защитным камнем поменял цвет с привычного рубинового на изумрудный.
«Вот мерзавка, — то ли восхитился, то ли изумился Бьёри. — Она меня что, приворотным зельем напоила?»
«Домашний, значит, рецепт, — подумал он и яростно намазал гренок вареньем. — Приворотное, значит, зелье… Ну, я тебе устрою, засранка! А главное, недотрогу из себя строила, аферистка». Но какова актриса! Он же её смущение за чистую монету принял. Вёл себя, как дурак малолетний…
«Хочешь приворота? Ты его получишь, детка!» — мужчина сделал большой глоток и довольно сощурился: всё-таки, несмотря на зелье, чай был удивительно вкусный, так зачем отказываться? Тем более, что старинный родовой артефакт без труда справлялся с ядами пострашнее, чем какой-то приворот одной смешной девчонки.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Которая, кстати, не сводила с мужчины тревожного взгляда и даже ёрзала от нетерпения. Не будем заставлять даму ждать. Димон ухмыльнулся и проговорил низким голосом:
— Всё-таки волосы у тебя совершенно замечательные.
Задумался на мгновение и процитировал отрывок из любимого бабулиного романса. Романс — это всегда хорошо, женщины от них в любом возрасте пищат.
Но в зелёных глазах не зажёгся радостный огонёк, а мягкие губки не сложились в довольную улыбку. Выглядела Маша встревоженной и испуганной. Почему? Не ждала такой реакции? А чего она хотела от приворотного зелья? Чтобы он её сразу на плечо взвалил и в спальню уволок? Нет, можно, конечно, и в спальню… Но тут она просто поднялась из-за стола, явно демонстрируя намерение уйти, и Димона аж затрясло от злости. Не успев подумать, что делает, он подался вперёд и крепко схватил строптивую девчонку за руку.
— Да что с тобой такое?! — хотелось крикнуть, а лучше хорошенько тряхнуть за плечи, чтобы она объяснила, какого чёрта происходит. То она кричит так, словно перед ней не мужчина, а исчадие ада, то зелье подливает, то шарахается, как от чумного. Хотелось сжать пальцы так, чтобы захрустели хрупкие косточки… но вместо этого он вдруг произнёс:
— Не обижайся.
В конце концов, это всего лишь девчонка. Сколько ей? Девятнадцать? Двадцать? Люди совершают глупости и в более зрелом возрасте.
— На твой дурной музыкальный вкус? — язвительно фыркнула нахалка и, скривившись, попыталась тонкими пальчиками разжать бульдожью хватку Димона.
«Небо свидетель — она сама напросилась! Хочешь побояться? Что ж, я дам тебе повод. Ты у меня если не поседеешь до утра, то точно навсегда заречёшься подмешивать что-то людям в еду!»
Отпустил тёплую руку из захвата, и пока Маша растирала запястье — словно он ей и в самом деле сделал больно! — незаметно щёлкнул пальцами, взывая к родовой магии.
Идея была не самая оригинальная, но зато не единожды опробованная на бабушке в годы счастливого детства на Тринадцатом этаже. Когда он впервые выкрасил себя в красный цвет, чтобы не пойти в школу, старушка вызвала неотложку, влила в Димона литров восемь всевозможных лекарств… и только после этого связалась с отцом, который и объяснил ей, что болезни такого рода хорошо лечатся ремнём и касторкой.
Бабушка внука любила, а потому потчевать ни тем, ни другим не стала, она напекла пирожков и засадила бездельника за чтение «Войны и мира», предупредив, что карманные деньги и право гулять с друзьями после школы во дворе вернётся к наследнику Императора, только когда тот сдаст ей полный экзамен по данному роману. Который, к слову, оказался не таким занудным, как ожидалось, и даже немного поучительным. В том плане, что теперь Димон не окрашивался полностью, ограничиваясь сыпью на руках и животе или горячечными пятнами на щеках.
Сейчас же захотелось чего-то экстремального. И первая майская зелень, очевидно, оказалась очень уместной в сложившейся ситуации, потому что Мария испуганно запричитала и схватилась руками за голову.
«Правильно, моя красота, — мстительно подумал Димон. — Вот теперь можешь бояться. Отравила человека ни за что, ни про что».
А дальше уже был чистейший экспромт. Одна была сложность — не заржать в момент спонтанного сеанса стриптиза, глядя на то, как забавно Маша прикрывает рот ладошкой и испуганно округляет глаза, что-то бормоча о проклятом травнике.
Она выбежала из кухни, а Димон решил не останавливаться на достигнутом и огляделся по сторонам.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
«Что ты там у меня спрашивала? Не было ли психов в родне? Как говорится, значит, будут».
Обернув вокруг бёдер льняную скатерть, мужчина через распахнутые кухонные двери посмотрел на себя в зеркало, висевшее на стене в коридоре, и поморщился, недоумевая, откуда взялись жёлтые крапинки на теле. В матрицу заклинания он их, вроде как, не задавал… А впрочем, в тот момент мужчина был так зол, что мог и ошибиться слегка.