будет, а будет моей законной женой! Все слыхали? Все поняли? Повторить это кому-то персонально надо? А теперь – не мешайте мне думать! Надо же ещё Арунтию как-то растолковать, что некоторые новые мысли не всегда бывают лучше некоторых старых. Предложения есть?
Камрады призадумались – ну прям как наши расейские. Одно дело обсуждать и пафосно осуждать «маразм и долбогребизм», и совсем другое – придумать и предложить оптимальную альтернативу. Впрочем, античное-то вино куда слабее нашей русской водки, так что дурацких предложений поступило немного – ну, относительно.
– А давайте-ка мы всей толпой к досточтимому заявимся и все вместе объясним ему, что он неправ! – предложил самый пьяный, но ему все быстро растолковали, что ещё неправее он сам. Подавляющее большинство прекрасно понимало, что вовсе не дело это – устраивать явную бузу по вопросам, никак не связанным со службой. Мы-то ведь наёмные солдаты, и как к нанимателю у нас, собственно, к Арунтию никаких претензий-то и нет – платит щедро и регулярно, заботится о наших нуждах, где ещё такого найти? В семье же своей он вправе распоряжаться так, как сам считает нужным, и это не даёт его наёмникам законного повода для недовольства. Вот если бы он незаслуженно обидел кого из нас…
– О! Тут и думать нечего! – вскричал один из наших турдетан. – Ты, Максим, – один из нас, и за тебя мы вступиться, если что, имеем полное право! И вступимся так, что мало досточтимому не покажется! Кто у него ещё есть, кроме нас, испанцев? Пусть только попробует ущемить тебя хоть в чём-то, если ты настоишь на своём! Дал он тебе слово – пусть теперь его держит, и этого ты вправе требовать!
– Так ведь в том-то и дело, что слова он мне не давал. Не обещал он мне Велию.
– В Гадесе? Да, в Гадесе он её тебе не обещал. Но теперь-то ведь он достойным своей дочери тебя признал?
– Признал, но имени не назвал.
– А кого это интересует? В Гадесе у вас тогда речь о Велии шла?
– Естественно! Никакой Мириам там не было, и никто о ней не говорил.
– Ну так и что тебе ещё нужно? Велия – тоже его дочь, и ты вправе считать, что его нынешние слова были о ней. И вправе обидеться, если он с тобой не согласится. А уж следом за тобой обидимся тогда и мы.
– Ну, так резко с досточтимым говорить всё-таки не надо, – поправил другой из наших ветеранов. – Надо почтительно и с полным уважением, но вообще-то – да, напирай на то, что речь у вас раньше о Велии шла, и ты, раз достоин, хочешь получить именно её. Тут досточтимому повода гневаться никакого не будет. Жених ведь выбирает невесту, а не наоборот, и тут по обычаю надо или принимать сватовство, или отказывать. Отказать тебе после всего сказанного у Арунтия повода нет, и выглядеть тогда отказ будет очень некрасиво, а чтоб вместо одной предлагать тебе другую – такого обычая нет и никогда не было. Стой на своём, и ему настаивать на подмене будет очень неловко.
Чем больше я размышлял, тем яснее понимал, что именно такой линии и нужно теперь придерживаться. Ну, с некоторыми нюансами, конечно, но в целом – именно такой. Обычай есть обычай, против него и олигарху переть тяжеловато. А чтобы ему легче было «сохранить лицо» – включить дурака, который просто-напросто не в курсах и настаивает на том, о чём говорилось ранее.
И опять обдумать как следует мне не дали – раб-посыльный сообщил о вызове к Арунтию. И что характерно – вызывал наниматель одного только меня. И уже в прихожей до меня донеслись из его апартаментов раскаты грома в исполнении прекрасно знакомых голосов. Потом оттуда вышли Криула с дочерью, обе страшно недовольные.
– Что случилось? – спросил я Велию.
– Сейчас и сам узнаешь от отца…
Не дав нам пообщаться, наниматель выглянул и поманил меня к себе.
– Присаживайся, Максим. Ох уж эти женщины! Слухи, конечно, разнесутся обо всём быстро, и будет лучше, если ты услышишь это от меня самого. Я недавно объявил, что ты достоин руки моей дочери…
– И я с нетерпением жду, когда ты отдашь мне Велию, досточтимый.
– Гм… Видишь ли, Максим, Велия – не единственная из моих дочерей…
– Велия – единственная, о которой мы говорили с тобой в Гадесе.
– Верно, там мы говорили о ней. Но это было давно, и с тех пор прошло немало времени, и многое изменилось…
– Мои планы – нет.
– Но ведь ты теперь достоин гораздо большего. Я хочу предложить тебе свою законную дочь. Это же гораздо почётнее!
– Понял и оценил, досточтимый! Но что мешает тебе узаконить Велию?
– Гм… Да ничего не мешает. Удочерить её официально недолго и нетрудно. Но ты пойми, Максим, это ведь будет всё равно не то! Вся Мегара давно знает, что она была незаконной, и вровень с законными её всё равно никто считать не будет – таков обычай. У меня от второй жены дочь – вообще шмакодявка, но Велия, хоть и старше её годами, по достоинству будет считаться ниже, и брак с ней будет не так престижен. Я же предлагаю тебе настоящую невесту, которая откроет тебе путь в высшие круги карфагенского общества. Подумай об этом! А Велия – она тоже моя дочь, конечно, и люблю я её ничуть не меньше прочих, и я рад тому, что твоё отношение к ней осталось прежним, и за это я тебя только больше уважаю, но теперь ты достоин большего! Хочешь, отдам тебе Велию в наложницы? Мириам не против, даже сама меня об этом просит. Думаю, что и сама Велия поняла бы всё правильно и согласилась бы, если бы не Криула. Можно подумать, ей самой плохо у меня в наложницах живётся!
– Женщины чувствительны к официальному положению, досточтимый.
– Да знаю, не напоминай! Тошно! Недовольством моих испанских солдат мне грозит! Представляешь? Мне – недовольством моих солдат! И ещё Ганнибалом меня стращает. Меня – моим же старым другом детства и боевым товарищем, с которым мы наводили порядок в Испании и били римлян! Жена Ганнибала – тоже испанка, и моя дура – вот уж от кого не ожидал – вообразила, будто бы через неё она сможет вертеть самим Ганнибалом, ха-ха! Напугала, дрожу как осиновый лист! Ладно бы я ещё старику какому девчонку отдавал или рохле какому недоделанному! Так ведь тебе же отдать собираюсь, как она и хотела! Ну, не женой, наложницей,