Читать интересную книгу "Круг ветра. Географическая поэма - Олег Николаевич Ермаков"

война. Каутилья ему перечит. И он все же тоньше, мудрее. Ибо считает, что мир может быть разным. Например, выжидательным, безразличным или заключением союза, договора. Политика может быть двойственной: то мирной, то военной. Правда, он советует сильному не выжидать, а наступать, хорошенько подготовившись. Но (берет фигуру воина, поднимает ее)… но нам кажется, что лучше… лучше этого не делать. (Передумывает и возвращает воина на место, а выдвигает вперед колесницу.)

Брахман хочет возразить, но махараджа останавливает его жестом.

Харша. Каково основание моего утверждения? Оно в «Артхашастре». Ибо в ней сказано: если государь, стоя на точке зрения применения какого-либо метода, видит, что, придерживаясь такового, он будет в состоянии проявлять деятельность по постройке в своих владениях укреплений, оросительных сооружений, торговых путей, по заселению пустырей и разведению ценных лесов и таких, в которых содержатся слоны, вредить таким же действиям врага, — и действительно применяет этот метод, то будет успех[438].

Медхавин. Ах, ах! Все так, все так! Если бы не один камешек в этой перине!

Харша вопросительно взглядывает на него.

Медхавин. …Вредить таким же действиям врага!

Харша. И впрямь — камень. Так и что же?

Медхавин (теряя терпение). Ну так вы, мой господин, именно этого и не свершаете! А как раз «Артхашастра» гласит, что непричинение вреда врагу в конце концов приводит к поражению. Если муравьи не подтачивают постройку, она и не рухнет. А только увеличится за счет пристроек.

Харша. Мы все-таки люди, а не муравьи. Пусть дома стоят.

Медхавин. Но в них копятся силы врага.

Харша. Мой друг, твои речи так согласны с речами моих советников. Уж не подговаривают ли они тебя? Сколько я тебя просил: будь празден.

Медхавин. Я и стараюсь, мой государь. Но и праздность должна приносить пользу. Верно, мудрейшая? Сарика!

Сарика глядит на брахмана, клацает клювом.

Медхавин. Даже ее клюв звенит мечом! То барабаном, то мечом! Государство должно расширяться, а значит, воевать. Иначе происходит застой, как сказано в нашей «Артхашастре». Уважаемый шрамана, ведь и ваша далекая великая империя воюет?

Махакайя смотрит на брахмана и молча кивает.

Медхавин. Вот чувство истины и не дает покоя вашему слуге, господин.

Махакайя. Или ваше учение?

Медхавин (пронзительно глядит на монаха). Наше учение — учение разума…

Махакайя (берясь за коня). …разрушения и войны.

Медхавин. За которыми следует мир. Таков пульс мира, шрамана Махакайя.

Махакайя. А наше учение — учение только мира. Этого недостает всем.

Харша (внимательно глядя на коня в руке монаха, бормочет). Ашвамедха мира…

Медхавин (вскидывая руки). О неужели моих ушей коснулось божественное слово?!

Махакайя смотрит на него, продолжая держать рубиновых коня и колесницу.

Медхавин. Вы молвили ашвамедха, мой господин?

Харша (немного смутившись и оглаживая толстые черные усы). Да, мой друг…

Медхавин. Как давно сей высокий и чудный обряд не проводился в Пяти Индиях! Все по настоянию другого махараджи, которому нашептывали иноверцы (бросает взгляд на монаха).

Харша. Ашоки?

Медхавин. Да, да, мой повелитель. Он пресек нашу традицию, берущую начало в ведах, как Ганга и Инд берут начало в Гималаях. Он превратил многое в пустыню.

Харша. Его империя процветала.

Медхавин. И быстро пала после его смерти! Как переспелый плод манго на истончившейся ветке. Мудр человек, умеющий всюду найти достойное изучения и из каждой незначительной вещи извлечь полезный для себя урок. А шествие и жертва коня было более чем достойно этого. Но Ашока пренебрег ашвамедхой.

Харша. Ему претили обильные жертвоприношения. Как и мне. К чему было убивать вместе с этим конем, который год бродил всюду, где вздумается, подчиняя царства — а непокорных покорял меч тех, кто следовал за ним неотступно, — убивать и людей и потом козлов, быков, овец числом до полутысячи?.. (Разводит руками.) Зачем? И потом были раджи, свершавшие ашвамедху, ты забыл. Пушьямитра Шунга, Самудрагупта Первый. Но это не спасло их царств. Не спасло… (Качает головой.)

Медхавин. Зато они питали реки нашей мудрости. Да не иссякнут же они вовеки!

Махакайя (все еще держа коня с колесницей). Что это за обряд?

Медхавин. Как? Вы еще не знаете? Сильный государь выбирает лучшего жеребца и пускает его пастись вольно, а за ним следуют слуги и воины, и куда конь придет, правитель той земли должен принять власть.

Махакайя. Чью?

Харша (смеясь). Жеребца!

Медхавин (с возмущением). Махараджи!.. И так он год ходит, щиплет травку. Ну а потом царица натирает его медом и маслом, и жертва свершается.

Махакайя. И Ашока прервал этот обряд?.. И вы, махараджа, держитесь завета Ашоки?

Харша кивает. Тогда Махакайя опускает колесницу на место и кладет рубиновую фигуру раджи на доску.

Харша (с беспокойством). Что вы делаете, шриман?

Махакайя. Даже в игре не смею вам перечить, государь.

Харша. Нет-нет, шриман! Продолжим, прошу вас! Это же только игра! Я принимаю (прикладывает руки к груди) ваш знак признательности, но прошу вас, играйте. Играйте!.. И знаете, что мне пришло в ум? Может быть, эта мысль заставит вас взглянуть на игру по-другому. Вы со своим белым конем ведь тоже как будто свершаете великий обряд? Ашвамедху мира!

Медхавин (маша руками, сверкая глазами). О причина всех причин! Даритель божественного нектара, мудрости и процветания! Лучезарный Трехглазый и многорукий! Ты, от чьей пупочной области происходят земля, стороны света, солнце, луна, бог любви, божества. Ты, Величайший Высший Дух! Не гневайся на эти речения махараджи!

Харша (слегка морщась от возгласов брахмана). Мой друг, не шумите так. Распугаете духов игры.

Медхавин. Махараджа, умоляю вас, возьмите свои слова обратно. Ашвамедху может исполнять только правоверный раджа, а никак не монах-иноверец.

Харша. Ладно, ладно. Хорошо. Пусть это называется по-другому. Ашхва, конь (вскидывая голову и оглядывая монаха, брахмана)… — это будет называться так: хастинмедха[439].

Медхавин и монах глядят на махараджу.

Харша. Я дарю вам, шрамана, слона. На нем вы повезете свои сутры и шастры в Поднебесную, дабы осуществилась бескровная жертва мира. А теперь — играйте.

И когда Махакайя все же сделал ход колесницей, махараджа в ответ двинул своего слона. И Сарика в клетке вдруг прокричала: «Свага!»[440]

Глава 37

И махараджа действительно подарил монаху слона, а еще и Сарику. Но забрать эти дары, а также полученные ранее в других местах, в монастырях и дворцах, решено было на обратном пути. А пока монах, простившись с махараджей, направился к Великому Морю.

…Мы миновали страну Самату с влажными