ДОЛЖНИК
Подгулявший шутник, белозубый, как турок,Захмелел, прислонился к столбу и поник.Я окурок мой кинул. Он поднял окурок,Раскурил и сказал, благодарный должник:
"Приходи в крематорий, спроси Иванова,Ты добряк, я сожгу тебя даром, браток".Я запомнил слова обещанья хмельногоИ бегущий вдоль нотного лба завиток.
Почтальоны приходят, но писем с УралаМне в Таганку не носят в суме на боку.Если ты умерла или ждать перестала,Разлюбила меня, — я пойду к должнику.
Я приду в крематорий, спущусь в кочегарку,Где он дырья чинит на коленях штанов,Подведу его к топке, пылающей жарко,И шепну ему грустно: "Сожги, Иванов!"
1934
КОФЕЙНЯ
…Имеющий в кармане мускус
не кричит об этом на улицах.
Запах мускуса говорит за него.
Саади
У поэтов есть такой обычай —В круг сойдясь, оплевывать друг друга.Магомет, в Омара пальцем тыча,Лил ушатом на беднягу ругань.
Он в сердцах порвал на нем сорочкуИ визжал в лицо, от злобы пьяный:"Ты украл пятнадцатую строчку,Низкий вор, из моего "Дивана"!
За твоими подлыми следамиКто пойдет из думающих здраво?"Старики кивали бородами,Молодые говорили: "Браво!"
А Омар плевал в него с порогаИ шипел: "Презренная бездарность!Да минет тебя любовь пророкаИли падишаха благодарность!
Ты бесплоден! Ты молчишь годами!Быть певцом ты не имеешь права!"Старики кивали бородами,Молодые говорили: "Браво!"
Только некто пил свой кофе молча,А потом сказал: "Аллаха ради!Для чего пролито столько желчи?"Это был блистательный Саади.
И минуло время. Их обоихЗавалил холодный снег забвенья.Стал Саади золотой трубою,И Саади слушала кофейня.
Как ароматические травы,Слово пахло медом и плодами,Юноши не говорили: "Браво!"Старцы не кивали бородами.
Он заворожил их песней птичьей,Песней жаворонка в росах луга…У поэтов есть такой обычай —В круг сойдясь, оплевывать друг друга.
1936
СОЛОВЕЙ
Несчастный, больной и порочныйПо мокрому саду бреду.Свистит соловей полуночныйПод низким окошком в саду.
Свистит соловей окаянныйВ саду под окошком избы."Несчастный, порочный и пьяный,Какой тебе надо судьбы?
Рябиной горчит и брусникойТридцатая осень в крови.Ты сам свое горе накликал,Милуйся же с ним и живи.
А помнишь, как в детстве веселомЗвезда протирала глазаИ ветер над садом был солон,Как детские губы в слезах?
А помнишь, как в душные ночи,Один между звезд и дубов,Я щелкал тебе и пророчилУдачу твою и любовь?.."
Молчи, одичалая птица!Мрачна твоя горькая власть.Сильнее нельзя опуститься,Страшней невозможно упасть!
Рябиной и горькой брусникойТропинки пропахли в бору.Я сам свое горе накликалИ сам с этим горем умру.
Но в час, когда комья с лопатыПовалятся в яму, звеня,Ты вороном станешь, проклятый,За то, что морочил меня!
1936
ПОДМОСКОВНАЯ ОСЕНЬ
В Перово пришла подмосковная осеньС грибами, с рябиной, с ремонтами дач.Ты больше, пиджак парусиновый сбросив,Не ловишь ракеткою теннисный мяч.
Березки прозрачны, скворечники немы,Утрами морозец хрустит по садам:И дачница в город везет хризантемы,И дачник увязывает чемодан.
На мокрых лугах зажелтелась морошка.Охотник в прозрачном и гулком лесу,По топкому дерну шагая сторожко,Несет в ягдташе золотую лису.
Бутылка вина кисловата, как дрожжи.Закурим, нальем и послушаем, какШумит элегический пушкинский дождикИ шаткую свечку колеблет сквозняк.
1936
СЕРДЦЕ
(Бродячий сюжет)
Девчину пытает казак у плетня:"Когда ж ты, Оксана, полюбишь меня?Я саблей добуду для крали своейИ светлых цехинов, и звонких рублей!"Девчина в ответ, заплетая косу:"Про то мне ворожка гадала в лесу.Пророчит она: мне полюбится тот,Кто матери сердце мне в дар принесет.Не надо цехинов, не надо рублей,Дай сердце мне матери старой твоей.Я пепел его настою на хмелю,Настою напьюсь — и тебя полюблю!"Казак с того дня замолчал, захмурел,Борща не хлебал, саламаты не ел.Клинком разрубил он у матери грудьИ с ношей заветной отправился в путь:Он сердце ее на цветном рушникеКоханой приносит в косматой руке.В пути у него помутилось в глазах,Всходя на крылечко, споткнулся казак.И матери сердце, упав на порог,Спросило его: "Не ушибся, сынок?"
1935
* Когда кислородных подушек *
Когда кислородных подушекУж станет ненадобно мне —Жена моя свечку потушит,И легче вздохнется жене.
Она меня ландышем сбрызнет,Что в жизни не жаловал я,И, как подобает на тризне,Не очень напьются друзья.
Чахоточный критик, от сплетенКоторого я изнемог,В публичной "Вечерней газете"Уронит слезу в некролог.
Потом будет мартовский дождикВ сосновую крышку стучатьИ мрачный подпивший извозчикНа чахлую клячу кричать.
Потом, перед вечным жилищемПростясь и покончив со мной,Друзья мои прямо с кладбищаЗайдут освежиться в пивной.
Покойника словом надгробнымПочтят и припомнят, что онБыл малость педант, но способный,Слегка скучноват, но умен.
А между крестами погоста,Перчаткой зажавшая рот,Одета печально и просто,Высокая дама пройдет.
И в мартовских сумерках длинных,Слегка задохнувшись от слез,Положит на мокрый суглинокВесенние зарева роз.
1936
КРОВЬ
Белый цвет вишневый отряхая,Стал Петро перед плетнем коханой.Он промолвил ей, кусая губы:"Любый я тебе или не любый?Прогулял я трубку-носогрейку,Проиграл я бритву-самобрейку.Что ж! В корчме поставлю шапку на конИ в леса подамся к гайдамакам!"
"Уходи, мужик, — сказала Ганна. —Я кохаю не тебя, а пана. —И шепнула, сладко улыбаясь:— Кровь у пана в жилах — голубая!"
Два денька гулял казак. На третийУ криницы ночью пана встретилИ широкий нож по рукояткуЗасадил он пану под лопатку.
Белый цвет вишневый отряхая,Стал Петро перед плетнем коханой.А у Ганны взор слеза туманит,Ганна руки тонкие ломает."Ты скажи, казак, — пытает Ганна, —Не встречал ли ты дорогой пана?"
Острый нож в чехле кавказском светел.Отвечает ей казак: "Не встретил".Нож остер, как горькая обида.Отвечает ей казак: "Не видел".Рукоятка у ножа резная.Отвечает ей казак: "Не знаю.Только ты пустое толковала,Будто кровь у пана — голубая!"
1936
ПЕСНЯ ПРО ПАНА
Настегала дочку мать крапивой:"Не расти большой, расти красивой,Сладкой ягодкой, речной осокой,Чтоб в тебя влюбился пан высокий,Ясноглазый, статный, черноусый,Чтоб дарил тебе цветные бусы,Золотые кольца и белила.Вот тогда ты будешь, дочь, счастливой".
Дочка выросла, как мать велела!Сладкой ягодкою, королевой,Белой лебедью, речной осокой,И в нее влюбился пан высокий,Черноусый, статный, ясноглазый,Подарил он ей кольцо с алмазом,Пояс драгоценный, ленту в косы…Наигрался ею пан — и бросил!
Юность коротка, как песня птичья,Быстро вянет красота девичья,Иссеклися косы золотые,Ясный взор слезинки замутили.Ничего-то девушка не помнит,Помнит лишь одну дорогу в омут,Только тише, чем кутенок в сенцах,Шевельнулась дочь у ней под сердцем.
Дочка в пана родилась — красивой.Настегала дочку мать крапивой:"Не расти большой, расти здоровой,Крепкотелой, дерзкой, чернобровой,Озорной, спесивой, языкатой,Чтоб тебя не тронул пан проклятый.А придет он, потный, вислоусый,Да начнет сулить цветные бусы,Пояс драгоценный, ленту в косы, —Отпихни его ногою босой,Зашипи на пана, дочь, гусыней,Выдери его глаза косые!"
1936
ЛЮБОВЬ