вслед телеге и увидел на телеге какой-то ящик, накрытый тканью. От груза пахло свежей бумагой и краской. Книги в школу везет?
Впрочем, неважно. Меня еще ожидает встреча с купленным человеком. И кровать вторую нужно в комнату поставить. И наконец разобраться с хозяином бизнеса, чей человек меня чуть не отравил.
По пути в гостиницу я зашел в булочную, где сухонькая старушка, причитая, что все свежее уже разобрали, в обмен на медяк выдала мне три подсохшие булочки — как минимум, вчерашние. Затем я минут двадцать шатался по городу, выбирая самый извилистый маршрут, чтобы не возвращаться до гостиницы по прямой. Не знаю, ждут ли меня на какой-нибудь крыше, чтобы подстрелить издалека, но перестраховаться будет не лишним.
У входа в гостиницу я остановился и приоткрыл дверь сантиметров на пять. Сомневаюсь, что здесь найдутся умельцы, которые смогут за секунду попасть в глаз адепту. С арбалетом никто не сидел, обстановка в гостинице была обычной, разве что народу чересчур много, поэтому я зашёл и направился сразу к стойке.
— Скажи-ка, солнце, как мне можно поговорить с хозяином этой гостиницы?— отвлёк я девчонку, которая наливала посетителю пиво из бочки.
— Слышь, пацан, здесь очередь, так-то. Вот выполнит наши заказы, и расспрашивай ее, о чем хочешь.
— Выруби его, разберись с его друзьями, а потом уже беседуй с девчонкой,— посоветовал Апелиус,— А что? Тебя здесь отравить пытались, имеешь право!
Играть в берсерка у архимага получалось всё хуже, будто он по инерции исполнял не слишком любимую роль. Думаю, Апелиус понял, что в этом теле он швыряться заклинаниями не сможет, и интерес провоцировать меня угас. Зато если спрошу, архимаг ответит, что пресытился эмоциями и его на время отпустило.
Я дождался, пока девчонка обслужит мужиков, а потом переспросил ее. И мне даже ответили:
— Хозяин уехал по делам в столицу, и вернётся через месяц.
— Тогда с кем я могу обсудить попытку меня отравить?— громко произнес я. На нас обернулись несколько человек. Девчонка испуганно округлила глаза и шикнула:
— Господин, умоляю, потише! Это недоразумение мы с вами обязательно уладим, в любой доступной форме, только пожалуйста, никому не говорите о произошедшем!
— Хорошо,— согласился я. Желания настаивать и вытягивать из собеседницы жилы я не ощущал,— Мне в комнату нужна ещё одна кровать. А ещё я там пол разрисовал и не компенсирую ущерб.
На том и договорились. Апелиус подбивал меня потребовать оплату натурой, но опять вяло, без огонька. Думаю, архимаг копил силы для вечерних подтруниваний.
Рабыня спала на полу возле окна, на одеяле, которое она стянула с кровати. Когда я открыл дверь и завалился в комнату, грязный, потный и наверное, страшный для девчонки, Эмили проснулась, вскочила и поклонилась параллельно полу:
— Господин, простите эту недостойную за то, что взяла без спросу вашу вещь!
Я посмотрел на книгу, которая лежала на своем месте, на составленные в ряд порошки. Всё находилось на местах.
— Ты про одеяло, что ли? Брось. Могла бы и на кровати спать.
Девчонка выпрямилась, но только затем, чтобы снова выполнить идеальный поклон:
— Эта недостойная не имеет права спать на кровати господина!
— Без проблем,— пожал я плечами,— Значит, тебе принесут другую. Я распорядился.
Девчонка с ресепшна возилась недолго: два благоухающих перегаром мужика затащили к нам мебель спустя десять минут. И даже новый комплект постельного принесли. Я сходил до девчонки, выбрал бутылку слабого вина и две кружки. Эмили пыталась протестовать, мол, негоже ей пить и есть вместе с господином, но я насильно вручил ей пирожок и вино. Играть в хозяина мне не хотелось. Мне от девчонки ничего, кроме верности, не нужно, но это не значит, что я кайфую от всех этих жестов услужливости.
Девчонка не уставала повторять, что довольна жизнью, благодарила меня за спасение, но во время благодарностей отводила глаза.
— Расскажи о себе,— попросил я Эмили, когда мы поели. Выпитое вино подействовало на худенькую девчонку, как хороший поцелуй: глаза заблестели, и Эмили даже попыталась улыбнуться. Вопрос вызвал волну заверений, что прошлое слуги останется с ней, и вообще, история эта не особо и важна. И лучше бы нам поговорить о моем прошлом, чтобы она поняла, что нравится господину. Меня такая фанатичность напрягала. Не знаю, почему Апелиус кайфовал от такого почитания. Как по мне, ничего интересного в нем нет.
Если отбросить всю шелуху, жизнь Эмили была простой: родилась в городе Шлинцер, о котором я услышал впервые в жизни. Семья бедная, еле сводила концы с концами. Эмили с ранних лет работала по дому: закупала продукты, убиралась, готовила, пока мать пила по-черному, а отец пытался поймать в сети рыбу. И самостоятельность сгубила девчонку: при очередном походе на рынок девчонку схватили сзади, заткнули рот и слегка придушили. Очнулась Эмили в рабской клетке в десятке километров от дома. Сама заверила меня, что по дому не скучает. Чересчур яро заверила, не мой взгляд. Похоже, в девчонку надежно вколотили, что ее жизнь принадлежит господину. Надеюсь, что-то в Эмили осталось от той самой самостоятельной девчонки: зависимые от приказов куклы хороши для работы в лабораториях виртуала, но никак не в жизни.
Я был шестым хозяином Эмили.
— Я не буду тебя бить, не буду напрягать заданиями, объяснил я. — Не буду насиловать. Мне нужна от тебя кое-какая простейшая работа, и если ты будешь хорошо ее исполнять, через год отвезу тебя в твой родной город, чтобы ты увидела родителей.
Девчонка кивнула, но глаза оставались грустными, без проблеска надежды или интереса. В обещание Эмили не поверила.
Понятное дело, если бы я пообещал девчонке свободу, она бы не поняла меня или не поверила. Рабов здесь умели воспитывать: и взрослых и детей ломали и вколачивает мысли, что они перестали быть людьми в момент, когда им надели ошейник. Думаю, на обещание свободы девчонка бы заверила меня, что свобода ей не нужна, и единственная радость — служить господину. Вот поживем какое-то время вместе, привыкнет ко мне и отсутствию побоев, а потом можно будет поговорить и про освобождение.
— Ты такой правильный и великодушный, прямо светозарное чудо, а не человек!— с сарказмом подметил Апелиус,— Вот будет номер, если у девчонки не окажется таланта управления энергией, а бао, которое ты