Она показала Шайне все, что хотела, и оборвала нить, связавшую разумы. Ничего не объяснив, Лайя-Элейна покинула комнату допросов. Шайна полулежала в кресле, чувствуя себя бесконечно усталой. Спустя несколько минут девочка заставила себя встать, сняла экзалторский плащ и, чуть помедлив, с неохотой положила на него хрустальную маску. Вошел экзалтор, вопросительно глянул на Шайну.
— Госпожа?
— Они не предавали Гильдию, — сказала ему девочка. — Ни они, ни я.
— Ясно, — кивнул экзалтор.
Шайна прошла к двери, с трудом передвигая ноги. Он снова окликнул ее, и девочка обернулась. Экзалтор сжимал в руке хрустальную маску. На мгновение — одно бесконечно долгое мгновение — Шайне показалось, что они заставят ее продолжить допрос, забраться в голову ко всем ведьмам Гильдии, истязать их до тех пор, пока не обнаружат виновницу.
— Возьмите, — сказал он. Улыбнулся, обнажив зубы. — Это подарок.
Интерлюдия 4. Вешатель
— Хватит, — приказала она. — Достаточно. Пусть это будет темная, безлунная ночь.
— Это заготовки, — возразил он, накидывая невидимую петлю на чужую шею. — Свет звезд долетит до них только через двое суток.
Она схватила его за отвороты куртки и сильно встряхнула. Сестра была на полголовы выше и сейчас, в это время года, почти вдвое сильнее. Мертвый человек качнулся в петле, его глаза еле заметно сверкнули, выкатились из глазниц и скользнули вниз по холодным щекам. Брат с сожалением глянул вниз, завидуя тому, кто увидит во тьме их гаснущий свет.
— Это не звезды, — горячо заговорила она. — Ты знаешь, что…
— Что случилось? — с усмешкой поинтересовался он.
Глава 6
Ланн не удивился, когда она пришла к нему в постель. В комнате было темно и зябко, ставни закрывались неплотно, и госпожа ди Рейз, как замерзший щенок, осмелилась искать пристанища у его теплого бока. Ланн шевельнулся, давая понять, что не спит.
— Здесь холодные ночи, — начала Летиция, пытаясь как-то оправдать свой поступок. — Даже летом. Можно к тебе?
— Да, — согласился он. — Можно.
Летиция придвинулась поближе, и, не желая ее разочаровывать, Ланн перебросил через нее руку. Она закрыла глаза, чувствуя, как его тело медленно расслабляется, проваливаясь в сон. Сейчас ей не хотелось большего — достаточно было просто лежать рядом с Ланном, ощущая спиной их совместное тепло. Спустя десять минут Летиции приснилось, будто она выскальзывает из его слабых объятий и неслышно, как тень, спускается вниз по лестнице. Ее дыхание клубится в воздухе облачками пара. Оказавшись на улице, она втягивает носом воздух, чует запах добычи и устремляется в сторону чужого курятника. Она проникает внутрь через прямоугольное окно под потолком, смахивает лапой спящую курицу и уносит ее в зубах, устроив настоящий переполох. Кровь стекает с ее белоснежных клыков, сверкающих в лунном свете.
Ланн во сне переворачивается на спину, позабыв о девушке. Он стоит в волчьей пещере со светлячками на стенах, в окружении ликантропов. Здесь невыносимо пахнет мускусом, свежей землей и палыми листьями. Черная волчица трется мордой об бедро Ланна и лижет его ладонь шершавым языком — она не просит ни о чем, всего лишь выражает ему свою любовь. Голубые глаза Архена мерцают в полумраке, он скалится и прижимает уши к голове. Я убил тебя, хочет сказать ему Ланн, но изо рта не доносится ни звука; я убил тебя, ты должен быть мертв. Ошибаешься, рычит Архен, я жив, пусть не так, как мне бы хотелось.
От чистых пеленок пахнет мылом. Немолодая женщина с изможденным лицом прижимает младенца к груди, стоя на коленях, а над ними возвышается мужчина в доспехах из черной кожи. Она гладит малыша пальцем по щеке, и он узнает эти руки, когда незнакомец выхватывает ребенка из ее объятий, невзирая на ее умоляющий взгляд. За спиной у мужчины висит арбалет, на поясе размещен ряд метательных ножей, и Ланн почти уверен, что он не принадлежит к карцам — его снаряжение отмечено единым гербом, что-то наподобие стилизованной лилии. У карцев не было своего знака, они являлись просто вооруженным сбродом, и оружие у них тоже было по большей части разношерстное.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Незнакомец шагает по улице, затопленной тенями, и мертвые глаза висельников, качающихся на невидимых веревках, сверкают над ним во тьме ночи. Метко брошенный кинжал вонзается в висок, младенец выскальзывает у него из-под мышки, а в следующий миг крошечное тельце подхватывают у самой земли. Ребенок переходит из рук в руки.
Ланн проснулся от плача, переходящего в завывания. Так могла голосить баньши, стирая в реке окровавленные одежды человека, чей час кончины близок. Он приоткрыл один глаз. Возле его кровати стояла седая женщина с белым покрывалом на голове — черты ее лица расплывались, и Ланн не сумел ее рассмотреть, как ни старался. Горькие слезы раскаяния катились по ее белым щекам. Неумолимые лучи рассвета, пробиваясь сквозь ставни, скользили по телу женщины, прожигая его насквозь, словно бумагу; и когда новый день полностью вступил в свои права, она исчезла вместе с горестным плачем.
Призрак, решил Ланн, откидывая тонкое одеяло. Кто-то умер здесь на рассвете, может, покончил с собой, и его страдания, испытываемые накануне гибели, были настолько сильны, что приобрели визуальное воплощение. Летиция поежилась от холода, спросонья выхватывая у ульцескора одеяло и натягивая на себя. Он перехватил ее руку, разбудив девушку. На ткани остался темный след от земли.
— Что это? — резко спросил Ланн.
Летиция уставилась сначала на ульцескора, потом на свои ладони. Тем временем Ланн убедился, что ее ноги тоже вымазаны в земле. Следы ночных гуляний обнаружились и на полу — грязные отпечатки маленьких ступней шли к кровати. Он пронзил девушку испытующим взглядом, Летиция непонимающе заморгала в ответ.
— Ты часто ходишь во сне? — начал свой пристрастный допрос Ланн. Одна мысль не давала ему покоя. — На четвереньках?
— Не замечала, — прямо ответила Летиция, глядя ему в глаза.
Я жив, пусть не так, как мне бы хотелось, возникли в памяти слова Архена. Ланн провел пальцем по серебристому шраму у нее на плече. Медейна была первой мардагайл, так почему бы и нет? Но это открытие не доставило ему радости.
— Вот как, — сказал он, поднимаясь. — Вот значит как. Час от часу не легче.
— Ланн? Что случилось?
— Вон из моей постели, животное, — произнес Ланн. Летиция несколько секунд ошеломленно смотрела на него, затем, уловив суть его слов, побледнела от гнева. Ланн не сдержал улыбки, хотя ему было не до смеха. Потом он добавил, уже серьезно: — Архен все-таки передал тебе дар.
— О, — после паузы отозвалась Летиция. — Это все объясняет. — Она указала на дохлую мышь возле двери. — Наверное, я забила ее лапой, когда возвращалась сюда.
Она не понимает, внезапно дошло до него. Не осознает, что теперь она сродни ликантропам, тем чудовищам, которых мне велено укрощать.
— Чему ты радуешься? — спросил Ланн. — Я всеми силами старался избежать твоего превращения. Я не хотел, чтобы ты была такой.
— Это совсем другое дело, — возразила Летиция, подтверждая его опасения. Она искренне верила в то, что говорила. — У Архена и его стаи не было обратного пути. Если я смогу обращаться в волчицу по желанию…
— То в один день не сможешь стать человеком.
— Нет, — качнула головой она. — Этого не произойдет. — Госпожа ди Рейз задумалась о чем-то, зардевшись как маков цвет. — Хорошо, что я догадалась одеться по возвращении. — Ланн хмыкнул и демонстративно пожал плечами, мол, просыпаться в постели с голой девицей ему не внове. Летиция была слишком озабочена открывшейся у нее способностью, чтобы замечать его нелепые ужимки. — Видишь? Я же говорила, что могу позаботиться о себе.
Он погрозил ей пальцем.
— Мы обсудим это позже. Сейчас тебе нужно спуститься вниз и принести нам горячих оладий с кленовым сиропом и две кружки чая. — Ланн кивнул на кровать. — Можешь прихватить с собой белье. У них как раз утренняя стирка.
Летиция ответила ему мрачным взглядом.