– Да кто бы это ни был, как их пропустили в бухту?! – воскликнул Ланс. – Кто позволил им высадиться на берег? Как они порох в купальню доставили?! Куда вся стража-то подевалась?!
– Охранники Летнего дворца убиты. Сторожевой корабль, охранявший акваторию, потоплен. Береговая охрана, следившая за водным пространством бухты Отланду, уничтожена вся. Вероятно, корабль – или корабли – злоумышленников напали на сторожевой корабль, а в это время их сообщники перерезали береговую стражу. Всё было продумано до мельчайших штрихов… Такое чувство, что нападавшим попала в руки схема расположения охранных постов.
– Каким образом она могла попасть им в руки?! – сурово спросил генерал Ланс.
Блэйк взглянул на него:
– Нам предстоит это выяснить, генерал.
– Беспрецедентный случай, – пробормотал министр финансов.
– Сейчас, господа, нас ждут тяжёлые, очень тяжёлые дни, – объявил Стельп.
Известия, услышанные сановниками, потрясли их, но необходимо было не только свыкнуться со страшной мыслью о гибели династии короля Ильдара, но и принять судьбоносное для страны решение. Государство ни одной минуты не должно оставаться без главы – иначе волнения и смута захлестнут его. У несчастной королевы был лишь один кровный родственник: троюродный брат, мирно проживавший в своём родовом замке Стил, – граф Роан…
… – Ох, не хотел этого когда-то Его Величество покойный король Ильдар, – тяжело вздохнул старый Астор. – Ох, как же он этого не хотел…
Глава 2
Кастуся, на своей половине замка, сидела в детской, где её грудная дочь проснулась и играла погремушкой с кормилицей, а граф Роан, в половине двенадцатого утра одетый парадно и с утра почему-то нервный, стоял в своём кабинете, у окна. Лакей вошёл к графу и объявил:
– Ваше сиятельство, прибыли послы из Лавэнны!
Роан вздрогнул, обернулся к нему и быстро сказал:
– Проси!
Вошли четверо гонцов. Платье их было тёмного цвета. Несмотря на суровое выражение лиц, вошли они как-то робко, и низко поклонились удивлённо приподнявшему брови графу. Тот, что был впереди, очевидно, старший – высокий, с большими светлыми глазами, одетый в чёрный военный мундир, – подал графу свернутый в трубочку, запечатанный королевской печатью свиток. Роан посмотрел вопросительно, распечатал свиток, развернул и принялся читать. Вопросительное выражение лица его, по мере чтения, сменилось сначала выражением ужаса, а потом – каким-то неопределённым выражением то ли гнева, то ли торжества. В это время за спинами гонцов показалась грациозная фигурка супруги графа. Увидев изменившееся лицо мужа, Кастуся скользнула мимо послов и приблизилась к супругу. Она не успела ничего спросить: Роан сам, мрачно и торжественно, протянул ей свиток. Кастуся приняла его, прочла и залилась слезами.
– Господи! – прошептала она, рыдая. – Господи!..
Роан смотрел то на Кастусю, то на прибывших послов.
– Ваше Величество, – обратился к нему старший гонец, – подданные ожидают вас сегодня к вечеру в королевском дворце в Лавэнне.
«Ваше Величество?..» Сквозь слёзы Кастуся поглядела на говорившего, лишь в этот момент осознав, что не только печальное известие о трагической гибели королевы и её малыша содержал привезенный гонцами манускрипт…
– О, Господи, – ещё раз повторила она, сжимая одной рукой свиток, и, обеими руками вместе со свитком, закрыла своё лицо.
Граф глубоко вздохнул, будто сживаясь с новым званием, и вдруг, с небрежным достоинством, склонил голову:
– Я буду там. Благодарю вас, господа. Все свободны.
Когда гонцы покинули кабинет Роана, Кастуся вновь разрыдалась. Известие о том, что Ильчиэллы и наследника нету в живых, сильно ранило её и затмило мысль о том, что с этого мгновения она стала супругой короля. Она ещё не могла до конца поверить, что молодая, прекрасная свойственница, любимая народом королева, и её такой крохотный, такой очаровательный мальчик погибли. Кастусе не меньше, чем её Малинка, нравился белокурый Ильдар. И этого ангела разорвало взрывом на части!
Роан молча смотрел на плачущую жену. Кастуся подняла на него взгляд. Чуткий и чувствительный, Роан словно не понимал её слёз. «Неужели ему нисколько не больно от гибели сестры? – подумала она вдруг. – Неужели он занят лишь мыслью о том, что займет её место?! Не может быть…»
– Роан, какое горе, – пробормотала она.
Он молча смотрел, как она вытирает слёзы.
– Ну, ну, успокойся, – безучастно проговорил он.
– Роан, что с тобой? – плача, спросила Кастуся, пугаясь его равнодушного тона и неуместного спокойствия.
– А что со мной не так? – холодно поинтересовался он.
– Ты… ты какой-то не такой…
– Какой ещё не такой? – неожиданно резко воскликнул Роан.
У Кастуси даже слёзы высохли от испуга.
– Разве ты не видишь, что своими вопросами растравляешь мне душу? – грубо проговорил супруг. – Иди к себе! Оставь меня!
Кастуся продолжала испуганно смотреть на него.
– Иди к себе, – повторил Роан. – Иди к Малинке. Оставь меня, я прошу тебя, – он словно раздражался ещё более от сознания, что обижает жену. – Прошу тебя, дорогая, иди!
Кастуся посмотрела на него, потом, не говоря ни слова, тихонько положила свиток, который так и держала в руках, на стол и покинула кабинет супруга.
Роан не глядел ей вслед. Оставшись один и убедившись, что его никто не видит, он упал в кресло, откинул голову, закрыл глаза и добрых полчаса просидел так, не шелохнувшись. Потом новый король Вэтландии поднялся и, как ни в чём не бывало, кликнул камердинера.
«Возможно, – подумала Кастуся, уйдя к Малинке и выяснив, что дочка заснула, – я не права, что пристаю в такой момент с расспросами. Ему тяжело совместить горе от гибели сестры с неожиданным счастьем стать королём Вэтландии. Он не хочет проявлять своих чувств, от этого и досадует на меня, что я требую их проявления. Мне не следует сердиться на него. Он – мужчина, а они такие… такие сложные, непонятные существа».
Это был облегчающий душу самообман. Возможно, в отношении других мужчин её рассуждения и были верны, но уж кто-кто, а Роан всегда был откровенен с женою и умел, так или иначе, высказывать наболевшее. Чуткая, как и её старшая сестра, Кастуся последнее время всё чаще с горечью замечала, что с супругом происходит что-то неладное. Он часто уезжал по делам во Фрилэнд, стал реже заходить к дочери и будто охладел к жене, но не сознавался в этом, ссылаясь то на меланхолию, то на занятость делами имения…
Глава 3
Новый король Вэтландии прибыл в Лавэнну к шести вечера того же дня. Во дворце его встретила толпа одетых в траур придворных. Его Величество был печален, сосредоточен, немногословен. Он отдал распоряжения начать организацию похорон, подготовить его семье покои, разместить слуг и назначил на тот же вечер несколько аудиенций.
Встреча с первым министром была длительной и затянулась дотемна, а Блэйк ожидал в приёмной своей очереди, находясь под тяжёлым впечатлением от своей поездки во Фрилэнд.
Опустевший Летний дворец, с подчистую вылетевшими стёклами, был ужасен. Выжженная земля на берегу: не осталось ни одного дерева, ни единого куста; расплавленные камни, груды углей и запах пожарища… Котлован, образовавшийся на месте, где прежде стояла купальня, заполнился водой, и волны колыхали чёрную массу, вымывая и унося с собою пепел и крупицы угля. Блэйк постоял с непокрытой головой, слушая плеск волн и далёкие крики чаек, и вернулся в Лавэнну ни с чем…
Он соображал, кто мог совершить преступление. Если это были иностранцы – их бы видели с кораблей, охранявших морские границы. Если вэтландцы – они должны были где-то высадиться на сушу. Всё побережье было оцеплено, и никаких сообщений о высадке злоумышленников не поступало… Негодяи бесследно исчезли в море. Пираты?.. Но что морским разбойникам за корысть в гибели королевы? Загадка… И главное, куда перед этим событием исчез консорт?..
…Наконец, первый министр вышел из королевского кабинета. Вид у него был такой, словно Стельп проскакал без отдыха тысячу миль или был полководцем, после длительной осады сдавшим Лавэнну.
Проходя мимо Блэйка, он пробормотал очень тихо, как бы про себя, но так, чтобы тот слышал: «Ох, намучаемся мы с ним…» Изумлённый Блэйк поглядел ему вслед. Никогда первый министр не позволял себе обсуждать с заместителем главы Департамента, да и с кем бы то ни было, происходившее за стенами королевского кабинета…
…Блэйку непривычно было увидеть за знакомым столом, вместо белокурой королевы, красивого полноватого русоволосого мужчину, с большими голубыми глазами, с аккуратной бородкой и усами, одетого в тёмный, но нарядный мундир. Роан выглядел неудовлетворённым: длительная беседа с первым министром то ли утомила, то ли озадачила его. Король приказал секретарю подать в кабинет кофе и пригласил Блэйка сесть в кресло, под портретом короля Ильдара.