Уотерс, меньшее, что ты можешь сделать, — это это, — говорю я.
Было бы легко обвинить во всем Винсента. Но мы с Ривером оба были по-своему беспечны.
Я дал Скайлар обещание, в котором не был уверен, что смогу сдержать его, и мы оба пытались скрыть от нее правду.
Правда в том, что мы, возможно, никогда не найдем ее подругу.
Если бы мы сказали ей, захотела бы она быть с нами?
Я был эгоистом.
Я должен был быть откровенным с самого начала, и именно таким Винсент был для нее.
Холоднее, чем необходимо, но точно так же, как мы поступили бы с любым другим делом о пропаже человека.
Ривер может винить во всем Винсента, но я знаю правду.
Я тоже облажался.
Очень сильно.
— Хорошо.
Голос Винсента вырывает меня из хода моих мыслей. — Что?
— Скажите мне, чем я могу помочь.
Срань господня.
Я кривлю губы и почти улыбаюсь. Несмотря на ссору со Скайлар, осознание того, что у меня есть кто-то еще, кто может поддержать ее, снимает тяжесть с моей груди.
— Мне нужно, чтобы ты был начеку, пока мы с Ривером работаем. Я уверен, что пропадут еще Омеги, и…
Я останавливаюсь на полуслове, когда по тротуару разносится аромат. Это аромат Скайлар, но в нем есть химический привкус.
Он горький. Мое сердце колотится в груди, когда я направляюсь по подъездной дорожке к ее входной двери, которая сейчас открыта.
— Лэндон? — Спрашивает Винсент, когда я толкаю дверь и врываюсь в ее парадную дверь, следуя за химическим запахом по всему дому.
Ее нет в этом гребаном доме.
— Скайлар? — Я кричу, паника сжимает мою грудь, когда я узнаю химический запах.
Я слишком часто ощущал этот запах на местах преступлений.
— Черт! — Я кричу, чувствуя себя самым большим идиотом на планете. Не прошло и часа с тех пор, как мы вышли из ее дома, а ее уже нет.
Аромат начинает распространяться за задней дверью Скайлар на ее задний двор. Я стою на ее крыльце, крепко сжимая телефон в руке.
Кислый страх. Острый гнев.
Горький хлороформ.
Я едва слышу, как Ривер зовет меня по имени, как у меня звенит в ушах и начинает гудеть голова.
Скайлар похищена.
3
СКАЙЛАР
Удар. Удар.
Я стону от боли в голове, когда мое тело непрерывно сотрясается. Мои глаза закрыты, я замерзаю, и это худший сон, который у меня когда-либо был в жизни.
И почему я лежу на полу?
Удар. Удар.
Мои глаза резко открываются, но я погружена в темноту.
И моя голова…
Удар. Удар.
Мне слишком больно держать глаза открытыми. Такое ощущение, что в каждый мой глаз вонзается нож для колки льда, и любое движение отдается болью по всему телу.
Удар. Удар.
Я вытягиваю ноги, ерзаю, чтобы устроиться поудобнее, но места, чтобы вытянуться, недостаточно.
Я пытаюсь вспомнить что-нибудь из того, что было до того, как я заснула, но все это странным образом… исчезло.
Я была дома, там были Ривер и Лэндон, и… я плакала?
СТУК.
Еще один сильный толчок, и в голове у меня становится пусто.
Я просыпаюсь от очередной головной боли, но на этот раз стука больше нет, что немного облегчает боль.
Я открываю глаза и смотрю на незнакомый потолок, обшитый деревянными панелями.
У меня пересохло во рту, как с похмелья. Мне нужно в туалет, а там холодно.
Я лежу на голом матрасе под тонким, вызывающим зуд одеялом.
— Что за черт, — бормочу я, пытаясь взять себя в руки.
Я пытаюсь сесть, но от этого у меня только начинает стучать в голове и по комнате разносится громкий, неприятный звон металла. Моя левая нога кажется тяжелее правой, и мне требуется мгновение, чтобы осознать, что произошло.
Я нахожусь в маленькой прохладной комнате со стенами, обшитыми панелями из темного дерева. Тонкий матрас лежит посреди комнаты, а металлический шест, установленный в левом углу стены, соединен с кандалами, которые обвиваются вокруг моей лодыжки. Лампа дневного света, свисающая с потолка, — мой единственный источник света.
Прерывисто дыша, я спотыкаюсь о матрас и поднимаюсь на ноги по выцветшему бежевому ковру, прислоняясь к стене в поисках опоры. Позади меня дверь, ведущая в туалет и самую маленькую душевую кабину, которую я видела в своей жизни, с тонкой занавеской и безвкусно выглядящей насадкой для душа. Дверь в ванную снята, остается только занозистая рама, что исключает всякое уединение.
Я сглатываю и присаживаюсь на корточки, чтобы дернуть за кандалы на лодыжке, подавляя крик, когда пытаюсь их расстегнуть.
Это бесполезно.
Я в ловушке.
Вот тогда-то ко мне и возвращаются нечеткие воспоминания.
Ривер и Лэндон спорят со мной…. говорят, что это небезопасно… Рука зажимает мне рот.
— О, — шепчу я, когда паника охватывает мои внутренности.
Удары по моей голове и тесное пространство внезапно обретают смысл.
Я была в багажнике машины.
О нет.
Я начинаю учащенно дышать, цепь гремит, когда я сгибаюсь пополам и хватаю ртом воздух.
Лэндон и Ривер были правы, и я отослала их прочь.
Омеги исчезали, и теперь я — еще одна.
Совсем как Эйприл.
Но прежде чем я успеваю осознать это, раздается щелчок ключа в замке, и я застываю в ужасе, когда открывается дверь.
Мне требуется мгновение, чтобы узнать своего похитителя. Одетый в потертые джинсы и белую футболку, он стоит в дверном проеме, его взгляд серьезен, когда я смотрю на него, разинув рот.
— Ты? — шепчу я, мои руки дрожат, когда я смотрю на Альфу перед собой. Я отступаю от него, но он не следует за мной.
Я только однажды видела его покупателем, неспособным решить, что он хочет купить. Он был тем, кто слишком долго медлил, истощая все мое терпение, пока я боролась с желанием не удариться головой о прилавок.
Он сказал, что выбирает вкус макарон для своей Омеги.
Это произошло в день исчезновения Эйприл.
Он слегка кивает, прислоняясь к дверному проему, со стоическим выражением лица. Его мутно-карие глаза лишены света, когда он смотрит на меня, почти как в трансе.
Я делаю еще один шаг назад, пока не оказываюсь прижатой к стене, вдыхая спертый воздух. Вместе с ним витает его запах, тот самый слабый одеколон, который я узнала с того судьбоносного дня.
Я в ужасе.
Я знаю, что может случиться, если я буду слишком близко к нему. Если его запах действует на меня, он может вызвать у меня течку.
Я была бы одна, пленница в этой темной комнате, пачкая себя слизью.
Я задыхаюсь от страха, когда он делает шаг ближе, и вытягиваю руки, надеясь заблокировать его. Его