почему у нас с ним никак не получается сблизиться, несмотря на то, что я прилежно учусь и не создаю ему проблем, если бы не его сын Ник — мой старший брат. А точнее, мой сводный старший брат Николас.
От него-то я вскоре после нашего переезда и узнала правду. Что никакая я не дочь Марку Холту, и что удочерил он меня исключительно из-за больной любви к моей матери. Которая когда-то вскружила его отцу голову, а потом сбежала в Калифорнию с каким-то неудачником — не то гонщиком, а не то музыкантом.
Но все это он мне расскажет позже, когда однажды мы останемся с ним в доме вдвоем, и он вволю посмеётся над неуклюжим Трескунком — своей сводной сестрой, которую невзлюбит. Не при отце, и не при моей матери — о, нет! Никто в Сендфилд-Роке не посмеет криво взглянуть на Адели Холт. Даже любимый сын Марка Холта и его наследник Николас.
Но я начала свой рассказ совсем не с него, а с Алекса — моего соседа.
Прошло уже несколько дней, как мы переехали из дешевого мотеля в Хьюстоне на улицу Трех клёнов — престижный район города с ухоженными домами и зелеными лужайками. У мамы появились красивые платья, а у меня — своя комната с большим окном, кровать с розовым балдахином и настоящий книжный шкаф, в который я поставила любимые книги и учебники.
Меня приняли в среднюю школу Эллисона и сам директор, мистер Гибсон, пообещал поспособствовать тому, чтобы я поступила в музыкальный класс. Все шло почти чудесно, если не считать Ника, который с первого дня изрядно портил мне жизнь. Когда его поведения не замечали родители, корчил неприятные рожицы и презрительно фыркал, натыкаясь на меня в доме.
Был солнечный апрельский день, мы с мамой час назад вернулись из школы, в которую отнесли документы, и я отпросилась у нее в книжный магазин — он располагался в самом низу улицы, на территории небольшой плазы[2], между аптекой и банком, и заблудиться казалось невозможно. Мне хотелось купить открытку для своей подруги Камиллы с пометкой штата, написать ей трогательное послание, как в фильмах писали взрослые, и отправить по настоящей почте, в конверте с марками и отпечатком моих губ — так делали девочки в Техасе, которые считали себя достаточно взрослыми для того, чтобы воспользоваться маминой помадой.
Я помахала маме рукой, выскочила из дверей на улицу и побежала по мощеной аллейке к дороге. Уже спрыгнула на нее, спускающуюся к магазину, когда внезапно остановилась, засмотревшись на огромный белый дуб, росший на краю лужайки у красивого дома напротив и притянувший мое внимание. Я заметила его еще из окна своей спальни, а сейчас увидела вблизи и не смогла пройти мимо.
На нем уже начали распускаться листья, но крепкие толстые плети ветвей, раскинувшиеся, словно руки, еще были голыми, и сквозь них проглядывало высокое голубое небо.
С ветки на ветку вдруг перепорхнула птичка с багряно-алым оперением — красный кардинал. Мне еще не приходилось их видеть. Зачирикала весело «черёк-ток-ток», помахивая яркими крылышками. Говорили, что кардинал прилетает к дому, как вестник счастья, и если поймать его сброшенное пёрышко и сунуть под подушку, то можно смело загадывать желание.
Желаний у меня было много, хоть отбавляй, а перышка — ни одного! Я вскинула голову и отпрыгнула назад, чтобы хорошенько её рассмотреть, когда услышала сзади чей-то громкий, предостерегающий вскрик.
Поздно. Что-то больно боднуло меня в спину, я выставила руки, и упала в траву. А обернувшись, увидела рядом незнакомого темноволосого мальчишку. Он сидел на дороге возле опрокинутого велосипеда и потирал ладонью ушибленное колено. Похоже, ему досталось больше, чем мне.
Мы с удивлением уставились друг на друга.
— Цела? — спросил мальчишка, и я осторожно кивнула:
— Да.
Охнув, легко вскочила на ноги и поспешила ему на помощь. Это я была виновата в нашем падении и наделась, что он не сильно ушибся.
— Извини, я тебя не видела! Я не хотела!
Мальчишка помощь принял и вовсе не выглядел обиженным. Встав, отряхнул колени и взглянул с любопытством.
— Привет! Ты кто такая? Откуда здесь взялась?
— А ты? — дети часто, когда растеряны, отвечают вопросом на вопрос, вот и я не стала исключением. А он ответил.
— Я — Алекс Райт, и это мой дом, — показал рукой на белый двухэтажный коттедж с колоннами. — И раньше я тебя тут не видел. Так кто ты?
Я еще никогда не пожимала руки мальчикам, тем более таким симпатичным — стройным, вихрастым, с красивыми синими глазами. Но этот мальчишка явно не собирался уходить, и я решила попробовать. Протянула руку и улыбнулась:
— Привет, меня зовут Лена Холт, — представилась, как научили родители, и показала рукой за спину: — А живу я вот в этом доме!
Мой дом тоже был ничуть не хуже, чем у него — двухэтажный и большой. Разве можно его сравнить с нашей квартиркой в Хьюстоне, где была такая крошечная кухонька, что мы еле в ней помещались вдвоем с мамой? Смешно! Поэтому показала гордо.
Мальчишка по имени Алекс удивился. Распахнул свои синие глаза.
— Так ты и есть та самая дочь мистера Холта, о которой все говорят?
Конечно же, мне было интересно узнать, что обо мне «все говорят» в Сендфилд-Роке. Я подождала, пока мальчишка поднимет свой велосипед, и спросила.
— Ну, разное, — неопределенно пожал он плечами. Вручив мне велосипед, поднял с асфальта мой рюкзак и помог надеть на плечо. — Но в основном то, что твой отец сильно постарался, чтобы найти вас с мамой и вернуть домой. Это здорово!
Это прозвучало прежде всего очень мило, и я кивнула:
— Еще как!
У меня не было здесь друзей, а Алекс смотрел приветливо, и мне сразу же захотелось ему все рассказать. И про Хьюстон, и про Камиллу, и про то, как здесь все красиво — на улице Трех клёнов. Я так еще никогда не жила!
Но сказала совсем другое.
— Знаешь, если бы я была градоначальником, я бы назвала эту улицу — улицей Белого дуба! Это же каждому понятно! Разве могут клёны с ним сравниться? — и, повернувшись, посмотрела на дерево, из-за которого мы оба упали.
Мы находились на огромном пологом холме, слева, далеко внизу лежало побережье океана, справа, за городом — виднелись горы и густой лес, а вдоль улиц росли высокие платаны и клёны — уж точно гораздо больше трех!
Алекс тоже вскинул голову. Красная птичка не улетела, она так и порхала