Рецептом Василий Иванович делился, но какую-то его часть дед все же оставлял в тайне, посмеиваясь и приговаривая: «Есть, есть у меня один секретик!» Леша, постигший тонкости приготовления дедовских десертов, считал, что весь секрет заключается в том, что в хворост нужно добавить побольше водки, а «Мишку» готовить с хорошим, выдержанным коньяком (при этом добавлять его непосредственно в торт не надо, а вот потягивать во время самого процесса приготовления — очень даже рекомендуется). По праздникам у Василия Ивановича на столе всегда были бутылка водки и блюдо с хворостом. Именно это удачное сочетание Лешин дед считал верным залогом того, что праздник пройдет на славу. Для внука же дед пек «Мишку». Поскольку Леше с малых лет доводилось ассистировать любимому деду, эти два рецепта он знал практически наизусть.
Теона, забыв о своих переживаниях, изумленно смотрела на напарника, который прекрасно справлялся со всем без нее. На столе росла гора коржей и множились миски с кремом и шоколадной помадкой.
— А можно я сделаю ежика из марципана? — вдруг сказала Теона, желавшая сделать хоть что-то полезное.
Леша махнул рукой:
— Валяй!
Сляпанного Теоной немного кривого и грустного ежа Леша водрузил в шоколадный центр одного из своих медвежьих тортов.
К вечеру, заполнив кухню свежеиспеченными «Мишками», Леша с чашкой кофе, а Теона с кружкой василькового чая сели отдохнуть в уже пустой, закрывшейся кофейне.
— Надеюсь, покупатели оценят моих медведей! — гордо заметил Леша и великодушно добавил: — Кстати, твой марципановый еж тоже неплох!
Теона улыбнулась — она была благодарна Леше. Парень он, конечно, своеобразный, но надо признать, что иногда и у него случаются проблески доброты и человечности.
Вот так они сидели в пустой кофейне — похрустывали хворостом и слушали джаз. Два человека плюс одна пестрая кошка.
Фирменных «Мишек» от Василия Ивановича Белкина назавтра раскупали, как горячие пирожки. Леша довольно посмеивался, принимая очередной заказ на «новый тортик», и приговаривал, что советская классика и тортики из детства — вечные ценности!
На Лешином энтузиазме «Экипаж» уверенно продержался до появления родственницы Мананы Тамары, и впрямь не уступавшей сестре в кулинарном таланте. С появлением Тамары кондитерский ассортимент кофейни вернулся к своему обычному формату. Однако покупатели все равно частенько просили торт «Мишку» и «этот улетный хворост с секретом».
* * *
Теона почти сразу после отъезда Мананы переехала в ее дом в Павловске, в пригороде Петербурга, чтобы по просьбе тетушки присмотреть за домом, садом и за двумя ее терьерами.
Дом Мананы и дяди Вахтанга — большой, двухэтажный, утопающий в зелени, напомнил девушке ее родительский дом в Тбилиси. В отличие от мрачноватой квартиры на Фонтанке с ее тревожными шорохами и знаками, этот дом был уютным, залитым светом и солнцем и созданным для жизни в каждодневной радости. К дому прилагались великолепный сад, поддерживаемый заботами Мананы в безупречном порядке, две веселых лохматых собачонки системы «шальные терьеры» по имени Шельма и Варежка и прекрасная библиотека дяди Вахтанга.
Теона была рада возможности отдохнуть за городом и попросила Лешу дать ей неделю отпуска. Поворчав для вида, Леша ее отпустил (тем более что на летний сезон он взял в кофейню двух студентов себе в помощь).
Наслаждаясь отдыхом и тишиной, по утрам Теона завтракала на залитой солнцем веранде с видом на цветущий сад, потом шла гулять в огромный Павловский парк, который располагался поблизости, а по вечерам долго читала, засиживаясь на веранде с книгой, в обществе Шельмы и Варежки, до глубокой ночи.
Лето нигде не чувствуется так, как за городом, и Теона радовалась безмятежности и зеленой вольнице. В один из дней она позвонила Леше Белкину — узнать, как там дела в кофейне. На Лешин вопрос о том, как сейчас за городом, Теона ответила, что здесь хорошо — можно пойти в лес по грибы-ягоды, можно махнуть в парк на велике, а можно никуда не идти — раскачиваться в саду в гамаке. Леша аж захрипел от зависти, когда это услышал, и грустно заметил, что в городе теперь такая жара, что плавится асфальт.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— А приезжай ко мне?! — предложила Теона.
Леша мгновенно, словно бы только и ждал ее приглашения, заорал, что сегодня приедет.
Взяв велосипеды, они махнули в Павловский парк и долго мчались наперегонки друг с другом и с цветущим, звонким летом.
Распахнутая, затягивающая синева неба и зеленый, с тысячей оттенков, океан трав — эти две стихии подхватывали и уносили в бесконечное плавание по лету. Вековые сосны пронзали небосвод, одуряюще пахло мятой и луговыми цветами, и по всей земле гулял сейчас солнечный ветер.
Решив отдохнуть, Леша с Теоной остановились у цветущего луга и спешили своих железных коней. Увидев на краю луга одинокую скамеечку, они двинулись к ней. Скамеечку эту, вероятно, срубил и расположил здесь человек, либо любивший пошутить, либо пребывавший под мухой, потому что была она кривенькая и уж с очень высокими ножками. Гулякам, решившим отдохнуть, надо было еще постараться забраться на нее, а потом сидеть, свесив ноги на метр от земли. Леша с Теоной, как акробаты, забрались на лавочку и сидели на ней, словно куры на насесте.
— Какая прикольная лавочка! — заржал Леша и заболтал в воздухе ногами.
Теона машинально повторила его движения и вдруг нашла в этом безмятежном болтании ногами какую-то детскую радость.
Так они и сидели, щурились на солнце, смотрели на раскинувшийся перед ними цветущий луг с ромашками да васильками и болтали ногами. Иногда, особенно когда на часах макушка лета и полдень мира, это именно то, что надо — просто сидеть целую вечность посреди цветущего луга, глядеть на кружащих, разомлевших от зноя шмелей и, ни о чем не думая, болтать ногами. Так, в молчании и полной безмятежности, они сидели долго-долго. А потом, когда солнце стало гаснуть, слезли со своей волшебной лавочки и на велосипедах поехали домой.
Леша качался в гамаке и наблюдал за тем, как Теона, в окружении непоседливых терьеров, хлопочет на веранде, разливая чай. Он вдруг впервые подумал о том, что она — привлекательная и стильная. Вот даже сейчас, вроде так просто одета — белая майка, короткие джинсовые шорты, из украшений только четки на крепкой руке, но ведь красивая! «У нее стройное, загорелое тело, и ножки очень даже ничего, — улыбнулся Леша, — конечно, подлиннее бы метра на полтора, но и так тоже неплохо!»
— Белкин, иди пить чай! — позвала Теона.
Леша сорвал маргаритку в ближайшей клумбе и, поднявшись на веранду, прикрепил ее девушке в кудрявые волосы.
Чай в пузатом цветастом чайнике, букет полевых ромашек в вазе, в чашках разлит июль. Теона разложила привезенные Лешей из кофейни пироги по тарелкам, положила в розетки сваренное Мананой варенье, Леше — его любимое — облепиховое с грецким орехом, а себе — инжирное.
За чаем, под опускающийся мягкий закат и ароматы цветов из сада, завязался разговор. В какой-то миг Теона попросила Лешу рассказать о старых временах «Экипажа», и он начал рассказывать, забыв о настоящем, словно полностью переместился сейчас в прошлое, в ту волшебную зиму, случившуюся много снегов назад.
Теона слушала внимательно, не перебивая. Только однажды не выдержала, спросила про Нику, о которой Леша мог говорить бесконечно.
— А какая она?
Леша, мечтательно улыбнувшись, ответил:
— Необыкновенная!
За разговорами и воспоминаниями они засиделись до полуночи.
Когда Леша спохватился, что ему пора в город, все небо уже было усыпано звездами.
— Да ладно, куда ты на ночь глядя! Оставайся ночевать! — предложила Теона.
— А ты не будешь ко мне приставать? — усмехнулся Леша.
— Нет, Белкин, я просто сразу тебя убью! — ласково (ну что они за чудесная пара!) пообещала Теона.
Заварили еще чая, зажгли фонарь. Огромные звезды висели над домом, мирно посапывали угомонившиеся терьеры, а где-то рядом наяривал кузнечик.