Получается, что действовавший ранее 10-летний срок возрастания количества зарегистрированных преступлений на 1 млн. урезался до 3 лет. И эта крайне опасная тенденция, похоже, сохраняется. В 2006 г. было зарегистрировано 3855 тыс. преступлений, следовательно, годовой прирост составил 301 тыс.
Происходит все это на фоне усложнения системы учета и регистрации преступных посягательств, а также значительной декриминализации преступлений, осуществленной в конце 2003 г. посредством внесения изменений в УК РФ. В этой связи известные российские криминологи говорят о кризисе российской уголовной политики, причины которого они однозначно связывают с преобладанием в проведении судебной реформы и последующих реформ уголовного и уголовно-процессуального законодательства радикально-либерального подхода130. Единственным «невероятным» событием, которое произошло в 2002 г., на наш взгляд, как раз и стало введение в действие УПК РФ.
В этой связи криминологи задаются и таким вопросом: «Адекватна ли в настоящее время государственная политика борьбы с преступностью состоянию и тенденциям последней? Не покривя душой, на этот вопрос можно ответить только отрицательно. Тенденции современной российской преступности… настолько неблагоприятны, что вполне правомерно можно и нужно говорить о том, что преступность создает угрозу национальной безопасности и что сама Россия постепенно превращается в криминальное государство»131.
Не ставя под сомнение постулат, что борьба с преступностью должна вестись сугубо законными средствами, полагаю, что очень ревностно следует защищать и обеспечивать права и законные интересы лиц, потерпевших от действий преступников, а в конечном счете – от бездействия государственных структур, обязанных не только расследовать, но и предупреждать совершение преступных посягательств.
О предупреждении преступлений в последние полтора-два десятилетия упоминается крайне редко, как, впрочем, и об искоренении преступности – этого негативнейшего социального явления, совершенно несовместимого с построением правового государства, если его понимать как государство, в котором соблюдаются права и законные интересы всех его граждан.
Думается, что правовое государство в первую очередь должно заботиться об обеспечении прав и свобод человека и гражданина законопослушного, социально полезного, не запятнавшего себя нарушениями закона, в особенности уголовно наказуемыми. На социально полезной деятельности таких граждан и зиждется благополучие, процветание, прогресс государства.
Преступность должна рассматриваться как тормоз, помеха в деле построения правового государства, которая может и должна быть преодолена. В противном случае на государственном, официальном уровне необходимо признать, что преступность имеет биологические, генетические корни, не зависящие от уровня экономического развития страны и степени благополучия ее граждан132. Тогда в доктрину социального развития России, если таковая имеется, должны быть внесены соответствующие коррективы, учитывающие затраты и издержки, необходимые для решения государственной проблемы борьбы с преступностью, которую можно только минимизировать, но не искоренить.
И в том, и в другом случае проблема остается, однако подход к ее разрешению существенно изменяется, конкретизируется. Зная, что часть наших сограждан по врожденным, генетическим причинам должна совершать преступления, общество будет искать пути и средства ранней диагностики таких аномалий, излечения людей от врожденного влечения к совершению преступлений. Деликты, обусловленные социальными причинами, могут быть постепенно ликвидированы устранением таких причин133, а также внедрением технических средств защиты объектов и субъектов от противоправных посягательств. В целом же это должно будет привести к существенному сокращению числа преступных посягательств в РФ, укреплению в ней основ правового демократического государства.
Следует исходить из того, что современная преступность – системное социальное явление глобального масштаба. Для ее преодоления или хотя бы минимизации необходим комплексный государственный подход, предполагающий координацию деятельности ряда министерств и ведомств, которые так или иначе задействованы в этом многоаспектном процессе. Без управляющей координации их усилия будут разрозненными, нецеленаправленными, эпизодическими, что и наблюдается, если посмотреть объективно и непредвзято на современное состояние борьбы с преступностью вообще и расследование преступлений в особенности.
Кто сейчас в РФ занимается решением общих проблем борьбы с преступностью? Вроде бы ответ очевиден: Министерство внутренних дел, Генеральная прокуратура, Федеральная таможенная служба, Госнаркоконтроль, Федеральная служба безопасности и др. Перечень ведомств этим не исчерпывается, но и без того ясно, что каждая из названных государственных силовых структур решает свои частные проблемы, имеет на преступность и расследование ее проявлений свой, ведомственный взгляд. В итоге получается, что общей координацией усилий различных правоохранительных органов по раскрытию и расследованию совершаемых в стране преступлений должно заниматься Правительство РФ либо Совет Безопасности, однако каких-либо серьезных подтверждений этому нет. Отдельные эпизодические попытки (скорее декларируемые, чем реальные) покончить с терроризмом, незаконным наркотрафиком, коррупцией среди должностных лиц положения дел не меняют.
Поэтому и необходима государственная программа борьбы с преступностью, составленная четко и профессионально, которая ориентировала бы все государственные органы на преодоление преступности, в первую очередь путем раскрытия и расследования всех совершаемых в стране преступлений. Нет особой нужды доказывать, что оставшиеся невыявленными, латентными либо нераскрытыми, а также не должным образом расследованные преступления ведут к дальнейшему ухудшению криминогенной обстановки в стране, создают у преступных элементов уверенность в безнаказанности криминального поведения, формируют благоприятную почву для распространения уголовных традиций, для эскалации обусловленных ими уголовно наказуемых деяний.
Указанная программа стала бы одной из основ построения в России правового государства, в котором права и свободы законопослушных граждан будут надежно защищены от любых преступных посягательств. Пока же, судя по общей направленности УПК РФ и усилиям международных и отечественных правозащитных организаций, основное внимание нацелено на обеспечение прав и интересов лиц, совершающих преступления, в том числе членов организованных преступных групп и сообществ. Чем это чревато – нетрудно спрогнозировать.
Нет необходимости доказывать, что качество расследования преступлений напрямую зависит от тех уголовно-процессуальных условий, в которых реализуется эта деятельность. Последняя должна осуществляться в строгих рамках норм УПК РФ, которые, мягко говоря, не создают оптимальных условий для расследования преступлений, на что уже было указано134.
К ранее сказанному, однако, хотелось бы добавить, что поскольку разработчики УПК РФ создали его, опираясь на две антагонистические по своей сути системы континентального и островного (англосаксонского) права, привнеся в традиционно континентальную систему российского уголовно-процессуального законодательства дополнительные ограничения и запреты, свойственные англо-американскому процессу, то следственная деятельность в России оказалась под двойным: прокурорским и судебным контролем, очень осложнившим и формализовавшим, а частично и парализовавшим ее.
В России, по сравнению с Западом, совершенно иная система расследования. «В западном судопроизводстве нет процессуальной фигуры следователя. Лицо, производящее расследование, осуществляет и процессуальные действия, и оперативно-розыскные мероприятия. Это неизбежно влияет на объективность выводов такого субъекта расследования. Поэтому необходим контроль за законностью отдельных действий этого субъекта со стороны суда. Однако «соединение следствия и суда до судебного разбирательства уголовного дела не решает вопрос о законности уголовного судопроизводства… может породить новые проблемы»135. И это воистину так.
Современный российский следователь не столько занимается своей непосредственной деятельностью, сколько обивает пороги прокурорских и судебных кабинетов, копирует материалы дела, выступает в суде и т. д.136 Все это существенно осложняет расследование уголовных дел, находящихся в производстве, ставит под вопрос их судебную перспективу, в особенности если расследуется преступление повышенной общественной опасности, подсудное суду присяжных137. Тогда следователю приходится не только нейтрализовать негативное противодействие адвокатов, препятствующих установлению по делу истинных обстоятельств произошедшего путем совершения правонарушений и преступлений, нарушения требований УПК, Закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ» и адвокатской этики138, но и предпринимать всевозможные меры, чтобы присяжные заседатели в очередной раз не оправдали заведомо виновного, как это случалось и случается практически повсеместно.