стройке, Элена, я вам не рассказывал? Нет, не рассказывали. А еще брата, первым мне пришлось бы убить брата, а потом начальников. А брату пришлось бы убить своего тестя, а жене брата – нашу мать, я вот холост, да и то не знаю, удалось бы мне остаться в живых, говорит капрал. Вам – да, инспектор, отвечает Элена, вы, кажется, хороший человек. Внешность обманчива, Элена, да и потом, думаю, форма работает на меня. Не скромничайте, инспектор, смеется Элена, при чем тут форма. А вот вы, Элена, и правда хороший человек. Элена качает головой: вы так говорите, потому что не видели, как мы с Ритой ругаемся. Тогда я вас тоже добавлю в список подозреваемых? Еще не успев произнести эти слова, капрал думает, что шутка его глупа и неуместна. Почему бы и нет, инспектор, говорит Элена, вам нужно проверить всех, и я буду рада, если вы это сделаете, даже если начнете с меня.
Отношения с сотрудницами страховой ухудшались по мере того, как ухудшалось состояние Элены: с каждым месяцем все больше трат подлежало компенсации. Элена могла привести в пример множество Ритиных с ними конфликтов. С одной стороны – Ритины грубые слова и прямолинейная жестокость, с другой – жестокость закамуфлированная, замаскированная, скрытая за сладким голоском, которому работниц страховой специально обучают в головном офисе. Сладкий голосок только усугублял ситуацию: Рита всегда терпеть не могла людей, которые тихо говорят («я их боюсь, мам»). Физиотерапию страховка уже не покрывает, рецепт на пятьсот, а страховая оплачивает только триста. Триста чего? Триста таблеток. В рецепте одно, а в бумагах для страховой другое, это лечение не покрывается страховкой, которую Рита неукоснительно оплачивает на них обеих уже двадцать лет. А в PAMI6 вы не пробовали обращаться? Нет, не пробовали, на PAMI они поставили крест после того, как их скорая больше часа ехала к Антонио, пока он умирал от инфаркта. Он лежал на кухонном полу в доме, где теперь живет одна Элена, и умер за пять минут до того, как скорая все-таки прибыла на место. На улице, приближаясь к дому, гудела сирена, но Элена знала: это уже ни к чему. Они пробовали обратиться в бывший Институт увечий – обе по-прежнему использовали старое название, хотя институт уже много лет как переименовали, чтобы никого ненароком не обидеть; новое название было утомительно длинное. Сходите, Рита, на улицу Рамсай, в Государственную службу реабилитации и помощи людям с инвалидностью, там получите справку об инвалидности, и уж она откроет вам множество путей, сказали ей девушки из страховой, когда траты на лечение Элены стали расти в геометрической прогрессии. Но Рита была не согласна. Почему я должна туда ехать? Понимаете, каждый раз, как вы мне приносите рецепт на физиотерапию для вашей матери, мне нужно получать разрешение от аудиторской службы центрального офиса, это занимает много времени, а потом, если разрешение дают, мне нужно вычитать эту сумму из страхового покрытия, закончится покрытие – закончится и физиотерапия, понимаете? Нет, не понимаю. Хорошо, давайте я объясню: если получите справку об инвалидности, не будет этого лимита трат, все будет гораздо быстрее. А какой тогда будет лимит? Прошу прощения? Почему я должна куда-то ехать за подтверждением, что моя мать – инвалид? Вам что, так не видно? Девушка из страховой опускает взгляд. Посмотрите, говорит Рита, что скажете? Девушка поднимает взгляд, но не отвечает. Вам этого что, недостаточно? Что вы, что вы, это же не мне нужно, я-то вашу маму хорошо знаю; справка нужна, чтобы… Но закончить фразу ей не удалось, потому что Рита ее оборвала. Наберитесь смелости и посмотрите на мою мать. Повашему, нужно подтверждение, что это тело не способно выполнять свои функции? Да какие тут могут быть сомнения? Центральный офис требует документы. А вы не можете сказать им, что документы тут не нужны? Я могу сказать что угодно, но они все равно потребуют документы. Им что, не хватит ваших слов, и ее медкарты, и выписки с диагнозом от семейного врача? Таковы правила. Скажите им, что я им привезу мать прямо туда, где они заседают, эти, которые нам не верят, и пускай сами на нее посмотрят, только пускай не гонят на какие-то бессмысленные проверки. Но требования центрального офиса оказались непоколебимы. В итоге год и два месяца спустя после того разговора со страховой Рита и Элена все-таки приехали на улицу Рамсай. Вы нам назначаете на следующий год? – переспросила Рита у сотрудницы института. Бывший Институт увечий, особняк, к которому лепилось множество дополнительных корпусов, оказался приятным местом, окруженным деревьями. Нет мест пораньше? Очень много людей в очереди, сеньора. Надеюсь, через четырнадцать месяцев эти люди все еще будут живы. В назначенный день Роберто Альмада взял в банке отгул и одолжил фургон. Ты считаешь, уместно беспокоить его ради меня, Рита? Он это делает не для тебя, мам, а для меня. Они прибыли вовремя, все трое – в плохом настроении, особенно Рита, уверенная, что их ждут непредвиденные препятствия, из-за которых непременно придется ехать сюда снова: не будет какогонибудь документа, или подписи, или печати, какой-нибудь мелочи, которую в случае ее отсутствия непременно раздуют до исполинских размеров. Но все оказалось не так. Ждать им пришлось недолго. Элена сказала Рите, чтоб Роберто подождал на улице, чтобы не подумали, что это он инвалид, который приехал за справкой. Хоть это замечание и разозлило Риту, она, очевидно, засомневалась, потому что без проволочек отправила Роберто на улицу. Они с Эленой сели в зале ожидания вместе с другими людьми, приехавшими за справкой. Мужчина и женщина, сидевшие рядом с ними, держались за руки и то и дело трепали по щеке младенца с синдромом Дауна. Пожилая мать волокла за собой дочь, а та закрывала лицо сумкой, будто актриса, которая не хочет, чтобы ее узнали. Подъехал на коляске безногий мужчина. Элена краем глаза глядела на их ботинки и придумывала истории. Могут они пошевелиться, или их ступни совсем неподвижны? Когда ей было видно слишком мало или не хватало воображения, она спрашивала у Риты. Замолчи, мам, разве тебе было бы приятно, если б о тебе так говорили?
Возле каждой лестницы был пандус, на каждой двери – табличка с должностью или именем человека, сидевшего за ней, на стенах – плакаты с ответами на все вопросы по поводу получения справок. Им не пришлось долго ждать, их тут же приняла докторша, за пару минут просмотрела все документы из Элениной папки (копию удостоверения личности, страхового полиса, последнего пенсионного чека, медкарты – ее отксерила секретарша доктора Бенегаса, – заполненную и подписанную анкету) и, не поднимая глаз на Элену, поставила подпись на бумаге, которая с этого момента подтверждала любому, кто заинтересовался бы, что Элена – инвалид. «Паркинсон», – написала она в одном из полей. И все? – спросила Рита, когда докторша протянула ей бумагу. Да, сказала докторша, у вашей матери очень простой случай, здесь нет никаких сомнений. Видите ли, нас все время посылают туда-сюда. Здесь? Нетнет, не здесь, в страховой, в санаториях. Да, подтвердила докторша, они надеются, что вас