все это утомит и вы не станете больше ничего просить; но вы им не доставляйте такого удовольствия. Вот уж не стану. Когда будете уходить, не забудьте, что прямо здесь у нас можно оформить документы на автомобиль, и, если будут вопросы, обращайтесь к юрисконсульту, он все объяснит. Автомобиля у них не было, поэтому им не было нужды в бесплатной парковке или освобождении от уплаты налога, так что они сразу направились к юрисконсульту. С ними в комнате были родители младенца с синдромом Дауна и слепая девушка, которая приехала с подругой или сестрой. Юрист первым делом посоветовал им заламинировать справку и беречь как зеницу ока: нет ничего приятного в том, чтобы проходить всю процедуру снова. Элена подумала, что, хоть ей и не видно его лица, он наверняка красивый парень, да и человек хороший, раз переживает за нее и не хочет, чтобы она тратила время впустую. Кто хочет оформить разрешение на бесплатную парковку и освобождение от уплаты налога на автомобиль, может начать процедуру прямо сегодня, сказал юрист и оглядел их всех. Элена знала, что он посмотрел на них, хоть и не видела его, как и слепая девушка. Мы опираемся на закон 22.431, если будут вопросы, звоните, вот наши телефоны, – и он указал на соответствующую строку на пустом бланке справки, а потом взял у каждого его справку и обвел на ней номер синей ручкой. И самое главное: с этого момента никто, ни в страховой, ни в медучреждениях, не имеет права брать с вас оплату или отказывать вам в лекарствах или процедурах, которые предписаны для лечения вашей болезни, потому что теперь эти издержки оплачивают не они, а государство. И тут Элене стало ясно, почему центральному офису страховой было недостаточно увидеть ее, чтобы убедиться в справедливости диагноза. Государство должно видеть, за кого платит. Консультант протянул руку каждому из них. Элена спрятала скомканный платок в рукав свитера. Ей хотелось долго держать в своей ладони его ладонь, одновременно мягкую и сильную, но Рита стала торопить ее: пойдем, мама, юрисконсульту ведь нужно со всеми попрощаться; она взяла ее за плечо и увела. Когда они выходили, юрист подозвал пару с младенцем: погодите минутку, я хотел бы с вами поговорить. Он хороший человек, я же тебе говорила, он хороший, сказала Элена Рите, но та шла впереди и не услышала.
Элена вышла из здания на улице Рамсай в слезах, и, когда она села в машину, Роберто Альмада спросил: что случилось, Элена, почему вы плачете? Со мной обошлись по-доброму, сынок… – и больше она не смогла выговорить ни слова.
Когда Элене выдали справку, Ритины бои со страховой потихоньку сошли на нет: им больше не отказывали в лечении, платило-то все равно государство, и потому у Риты больше не было поводов выказать им свое недовольство. До тех пор, пока она не попыталась получить сразу две упаковки мадопара: доктор Бенегас должен был уехать на конференцию, и Рита не хотела, чтобы Элена осталась без таблеток. Она протянула рецепт девушке, которая обычно ее обслуживала. Здесь не написано «длительное лечение». И? И я не могу вам подтвердить сразу две упаковки, если не написано «длительное лечение». Рецепт на две упаковки. Да-да, на две, но там не написано «длительное лечение». Но ведь Паркинсон неизлечим, естественно, тут нужно длительное лечение. Вам нужно, чтобы доктор написал черным по белому: «Длительное лечение». Я тебе сейчас на лбу это напишу, если будешь мне еще совать палки в колеса. Я просто делаю свою работу. Ты мне эти сказки не рассказывай, если тебе начальник дает идиотское поручение, а ты его слушаешься, значит, ты и сама идиотка, а идиотизм, извини уж, тоже неизлечим, тут тоже нужно «длительное лечение», хоть это нигде и не записано черным по белому. Тут Рита вырвала у нее рецепт и выбежала за дверь, совершенно позабыв, что ее мать сидит тут же, в кресле в приемной, и ждет ее. Никто не осмеливался произнести ни слова. Так они и сидели втроем: две работницы страховой за столом, а напротив – Элена, скособоченная, с опущенной головой, слюна капает на футболку из модала, которую она купила себе с последней пенсии. Элена подумала, что этим девушкам, должно быть, неловко, что она сидит тут перед ними, она попыталась было встать, но не смогла. Зазвонил телефон, но ни одна из девушек не взяла трубку. Элена сделала еще одну попытку и с усилием поднялась, ухватившись за спинку стула. Стул покачнулся, Элена пошатнулась вместе с ним, одна из девушек вышла из ступора и кинулась на помощь. В этот момент дверь открылась, и в приемную, будто смерч, влетела Рита. Даже не вздумай ее трогать, сказала она работнице страховой, та убрала руки, и Элена снова зашаталась. Пошли, скомандовала ей дочь. Да если б я могла, ответила Элена.
5
Пожалуй, она нарушит правила. Примет таблетку на несколько минут раньше. Элена знает, что может себе это позволить: в пику этой суке-болезни она может сама распоряжаться своим временем при помощи таблеток – пусть недолго, но может. Она открывает сумку, шарит внутри и вытаскивает бутерброд с сыром, который положила туда утром. Элена знает: таблетку легче проглотить вместе с разжеванным мякишем, – поэтому она взяла с собой кусок хлеба с сыром и положила его рядом с кошельком и ключами от дома. Она жует бутерброд, глотает, несколько крошек падает на пол машины, и Элена торопливо заметает их под бумажный коврик, чтобы водитель не увидел. Покончив с бутербродом, она снова лезет в сумку, достает таблетницу и пакетик сока, неловко распаковывает соломинку, вытаскивает таблетку, зажав между большим и указательным пальцами, и кладет ее в рот, на язык. Втыкает в пакетик соломинку и делает глоток, но таблетка не проскальзывает в горло, не проходит под язычком. Элена делает еще один глоток. Таксист что-то говорит, но она его не слушает, только глубоко дышит носом, чтобы не подавиться. Вдруг раздается гудок, потом еще один. Да что ж такое, бормочет водитель. Если б Элена могла взглянуть в окно, она бы увидела, что какой-то мужчина не успел перейти дорогу на зеленый свет, уже зажегся красный. А главное – если я его перееду, мне же еще и штраф впаяют. Элена отпивает еще, сжав пакетик, чтобы сок поступал быстрее, и таблетка, хоть и не проходит в горло, начинает потихоньку растворяться в жидкости. Если б она могла хотя бы запрокинуть голову назад, все бы получилось, но она не может, ее телу не дозволено это крошечное движение, которое делает каждый, когда принимает, к примеру, аспирин. И тогда она слегка сползает вбок, чтобы таблетка все-таки проскользнула куда следует, и в этот раз ей удается, таблетка слегка скребет ей горло и исчезает внутри. Элена, расслабившись, опирается на руку, которая все еще держит пакетик сока, пытается вытянуть руку, чтобы сок не разлился, заваливается набок. Выжидает. Чья-то рука снаружи принимается мыть переднее стекло, Элена видит ее в пространстве между двумя передними сиденьями, но водитель снова нажимает на гудок и сигналит до тех пор, пока рука не исчезает, предварительно смыв жидкость со стекла. Элена не знает, кому эта рука принадлежит, должно быть, хозяин ее юн,