Но всё равно неловко и стыдно. Обнимая себя за колени, кладу на них тяжёлую пульсирующую голову. Закрываю глаза…
Пока перестилает мне кровать, рассказывает: «Сейчас приедет моя дочь Маруся и бывшая жена Катя. Катя — очень хороший врач. Она посмотрит твоё горло».
А нашего бывшего домашнего врача тоже звали Катя… Екатерина. В обычные поликлиники мы никогда не обращались. У нас — девочек — был свой врач из платной клиники. Отец долго искал приличную замужнюю женщину. Мусульманских клиник здесь нет.
Телефон Тимура звонит.
— Вот и они.
Помогает мне лечь, укрывает другим одеялом и уходит.
Расслабляюсь. Уже не так плохо. Немного отлежусь, и всё… Взгляд блуждает по потолку, не желая фокусироваться. В ушах звенит.
Бывшая жена… Бросил? Это никак не укладывается в голове. У нас ничего нельзя, но никогда не бросят, если послушная. У них всё можно, но в любой момент — пошла вон. Как лучше? Защита или свобода?
Сейчас мне кажется, что защита, а ещё неделю назад была уверена, что свобода.
Дверь в комнату прикрыта, слышу голоса на лестнице.
— В смысле — жена?! Гаранин… А Алла здесь что делает?
— Я же говорю — только формально. Так было нужно. Я же объясняю… Ну что мне было делать?
— Мусульманка? Дочь Шахина? Они же все маленькие ещё! Ты совсем уже?!
— Кать, я бы бабки потерял!
— Бабки! А о ней ты подумал?
— Естественно. Я её не обижу, ей достанется «Жемчужина» и свобода от воли отца. Это нормально!
Я узнаю её голос! Катерина. И… мы встречаемся взглядами.
— Ляйсан… — с жалостью смотрит она на меня.
— Здравствуйте… — шевелю я губами, опуская взгляд.
— Гаранин, уйди, — строго хмурится она.
И властно вытолкнув его, закрывает дверь. Поджав губы, присаживается рядом.
— Ляся…
Трогает лоб, лимфоузлы.
— Горло покажи… Налёта нет. Не ангина. Но полечиться надо. Голос пропал?
Киваю.
— Как ты быстро повзрослела… Уже и отдали.
Я знаю Катерину с двенадцати лет. Но последние полтора года врач у нас был другой. Она была в декрете.
Бросает сердитый взгляд на дверь.
— Он тебя трогал?
Отрицательно кручу головой, чувствуя, как лицо опять заливается краской.
— Если попытается — скажи ему, что я его кастрирую. Собственноручно!
Распахиваю в ужасе глаза.
— Как тебе здесь живётся? Курица эта не донимает?
— Какая курица? — хлопаю глазами.
— Тут одна курица. Общипанная такая! — ухмыляется Катерина.
— Алла?
— Мхм…
Вздыхаю. Жаловаться некрасиво.
— Ясно. Я с Тимуром поговорю, — гладит меня по голове. — Он вообще-то хороший человек. Ты его не бойся. И номер мой запиши. Твой телефон?
Киваю.
— Возьму у Тимура твой номер сама. Если что — пиши мне. Это ж надо было… — осуждающе качает головой. — За что они с тобой так? Иноверцу отдали.
Опускаю взгляд. Есть, за что…
— Ну ничего. Всё хорошо будет. Не переживай, — смотрит на часы. — Мне ехать надо, список лекарств скину Гаранину. Будем на связи. Маруся!! — властным голосом в открытую дверь.
— Ну что ты кричишь так? — морщась заходит Тимур.
Следом залетает девочка и с любопытством выглядывает из-за его спины. Лет семи.
Я чувствую себя как на смертном одре. Когда все приходят попрощаться. Это так неловко — ужас!
— Маруся, это папина гостья и очень хорошая девочка. Ляся.
— Девушка… — сжимает губы Тимур.
— Ты меня не поправляй! Ты Аллу свою поправляй. Я осознанно слова подбираю. Пойдём… Марусь, присмотри тут. Чтобы никто гостью не обижал.
— Есть, мэм! — хихикает девочка.
Тимур с Катериной уходят.
— Ты заболела?..
С улыбкой киваю.
— Можно, я тебя полечу?
— Можно… — шепчу я.
— Здорово! — хлопает в ладоши и выкатывает из домика под кроватью пластиковую стойку с игрушечными медицинскими приборами. — Капельницу будем ставить!
Глава 17 — Бром (Тимур)
— Кофе?
— Да, — хмуро бросает взгляд на часы, записывая в отрывной блокнот рецепт для Ляси.
Наливаю нам по чашке, сажусь напротив. Вырывает листок, протягивает.
Забираю.
— Я точно не овдовею? — смотрю на внушительный список.
— Не овдовеешь. Помимо прочего там ещё хорошие витамины и парочка лёгких антидепрессантов — гомеопатия и травы.
— Зачем?
— Ты что, правда не понимаешь? Ты взял девочку с психологией средневековья в наше время. Представляешь уровень стресса?
— Мне кажется, ты утрируешь.
— А мне кажется, ты ассимилируешь под свою стриптизёршу.
— Кать… — устало закатываю я глаза.
— Что — Кать?
— Кать, я курить бросил. Пропиши мне тоже что-нибудь. Пока я людей убивать не начал, — подпираю щёку кулаком.
— Молодец! — удивлённо.
Задираю рукав, показываю пластырь.
— Может, ещё что-то можно?
— Нужно…
Записывает ещё что-то в блокноте. Отрывает. Отдаёт. Заглядываю в написанное.
«Бром. В убойных дозах».
— Кать, ну я серьёзно!
— И я серьёзно. Любой препарат на его основе. Только тронь мне её. Я в курсе, какой ты озабоченный. А бром заодно и нервное напряжение снимет.
— Я — не озабоченный. И я её не трогаю!
— Я буду у неё постоянно об этом интересоваться. Скинь мне её номер. А вообще, ты сволочь, конечно.
— Почему?
— Потому что в свою среду ей потом, после развода с тобой, не вернуться. И планируя развод, ты должен это понимать.
— Я научу её жить в нашей. Не вижу проблемы.
— Может, ещё и мужа приличного найдёшь?
Кровь бросается мне в лицо от одной только мысли, ноздри вздрагивают. Я пытаюсь контролировать это… Катя, с претензией вздёрнув бровь, внимательно смотрит на моё лицо.
Слышу стук каблуков Аллы.
— Нет, Гаранин, — прищуривается зло Катя. — Удовлетворяйся своей Аллой. Ляйсан — это не твоего поля ягода. Я же вижу, как ты реагируешь. Присвоил? А она ещё год назад в школу ходила. Опомнись! Когда мы с тобой Маруську делали, она в куклы играла. Ты уже не пылкий юноша, ты взрослый чужой дядька для неё!
Закрываю глаза, понимая, что во всём права. Но… меня коробит от каждого довода!
Стук каблуков затихает где-то на входе в кухню. Сейчас начнётся… Сзади нарастает напряжение и давит мне на мозги. Катя оглядывает Аллу.
— И ещё. В семье у Ляси женщины закрывают тело. Когда она видит вот такое… — брезгливо. — Это можно сравнить с тем, что по твоей кухне ходит мужик без трусов и тыкает при каждом неудобном повороте тебе в лицо то передом, то задом.
— Ой, фу… — кривлюсь я, — ну Кать…
— Имей уважение к девочке. Объясни своей… даме, что трусы надо чем-то прикрывать, когда в доме есть кто-то, кроме её любовников. Это, кстати, касается не только Ляйсан, но и нашей дочери. Я против того, чтобы она лицезрела стриптиз. Узнаю, что здесь публично оголяются какие-то тёлки — больше она здесь не появится.
Господи, в чём ты там притащилась так не вовремя?
Разворачиваюсь. Опять трусы видно…
— Алла, ну я же просил!
— В своём доме я буду ходить так, как хочу! — психует Алла. — Почему она мне указывает?!
— А я тебя предупреждала, Гаранин, что стриптизёршу из женщины не выжечь. Это не профессия. Это культурный уровень.
Да-да… Ты всегда права! Я очень старался, но всё бесполезно. Ну что мне теперь?!
— Тимур! — взрывается Алла.
— Брейк! — поднимаю я руки. — Алла, можно тебя…
Подхватываю её за локоть и тащу подальше от кухни. Когда Катя в гневе, лучше не вставать в позу. Раскатает! Особенно — по делу. Катя — не самая лёгкая барышня….
— Чтобы больше в трусах не выходила! Ясно?! — сдавленно рявкаю на Аллу.
— Раньше что-то тебя не парило!
— Раньше мы жили вдвоём! Ты чувствуешь разницу??
— Ненавижу тебя! — срывается на истерику и слёзы. — Ты всем позволяешь меня оскорблять!
— Ты себя оскорбляешь сама! — тихо, но гневно рычу я. — Своими дешёвыми выходками! Хочешь ходить перед людьми в трусах — двигай обратно, на шест! Там это уместно. В комнату!!