Этот суд был в воскресенье, а во вторник посадники и владыка явились на Городище бить челом великому князю от Великого Новгорода о пойманных боярах, чтоб пожаловал, смиловался, казни им отдал и отпустил бы на поруки. Челобитье не было принято, и великий князь отвечал: «Ведомо тебе, богомольцу нашему, и всему Новгороду, отчине нашей, сколько от тех бояр и наперед сего лиха чинилось, а ныне то, что ни есть лиха в нашей отчине, то все от них чинится: ино как мне за то их лихо жаловать?» В этот же день все эти шестеро бояр были отправлены в оковах в Москву с приставами великого князя. 1 декабря, в пятницу, владыка с посадниками, тысяцкими, многими боярами и житьими людьми явились на Городище бить челом великому князю от Великого Новгорода о взятых владыкой на поруки, чтобы великий князь пожаловал, казни им отдал и велел бы взыскать с них пошлины по суду и истцевы убытки. Это челобитье было принято и с виновных взыскано, что следовало.
С 4 декабря в Новгороде шли пиры для великого князя. 26 января Иван Васильевич поехал из Новгорода и 8 февраля прибыл в Москву. Дорого обошлось Новгороду это посещение его Иваном Васильевичем. Псковский летописец говорит об этом в таком смысле: «Был великий князь в Новгороде девять недель полных, сам стоял на Городище, а сила его по всем монастырям, по обе стороны около всего Великого Новгорода; от них, т. е., от свиты, было много насилий, много христиан пограблено по дорогам, по селам, по монастырям; также владыке, посадникам и всему Новгороду кормами, дарами и всяким удовлетворением убытка нанесено числа и края нет, – сколько золота и серебра повывезено от них!» Новгородский летописец говорит о следствиях этого посещения, что «было Новгороду много убытка с кровью».
31 марта приехал в Москву владыка с посадниками и многими житьими людьми бить челом об отпуске поиманных бояр, которые были уже разосланы в Коломну и Муром. Приехавшие привезли с собой много даров; для них в Москве были пиры, но великий князь не отпустил никого по их прошенью, и они 7 апреля поехали назад в Новгород. В течение следующего года между Москвой и Новгородом происходило что-то важное. Московская летопись говорит, что Иван Васильевич привел новгородцев к тому, что они забыли старый порядок о том, что, кроме Новгорода, новгородца не судить. Как только приехал великий князь в Москву, то начал давать новгородским жалобникам приставов и назначать сроки, когда стать перед ним. После этого начали из Новгорода приходить в Москву много жалобников на своих обидчиков; великий князь посылал на обидчиков приставов в Новгород, и те являлись в Москву. Через год после последнего посольства владыки новгородского в Москву, приехал туда посадник, Захарий Овинов, за приставом великого князя, вместе со многими новгородцами: иным отвечать, а на иных искать. После этих жалобников пришли другие: посадники, житьи люди, поселяне, монахи и монахини, вдовы и все обиженные, тоже одни искать, а другие отвечать.
Прежде с просьбой о помиловании шести пойманных бояр ездили владыка, посадники, бояре и житьи люди, бедного простого народа не видно; теперь же пришли судиться в Москву люди из всех слоев общества. Прежде новгородцы крепко стояли за свою старину; теперь в отвержении ее пошли весьма далеко. Кажется, весьма естественно могла зародиться у новгородцев мысль, и в Москве могли на нее указать, что младший брат Новгорода, Псков, живет мирно с великим князем и его старины не нарушаются, потому что Псков во всем угождает великому князю. Новгородцы пошли по следам псковитян, хотя бросанье из одной крайности в другую в заключение оказалось еще более вредным для новгородцев. Здесь можно сравнить отношения Ивана Васильевича к Новгороду с отношениями его к Андрею Васильевичу Большому, а отношение к Пскову с отношениями к какому-нибудь князю Воротынскому или Шемячичу. Андрей Васильевич Большой совсем не такой беспокойный князь, как Шемячич, но он руководитель старых идей и на них опирается, и вот он только не послал своих воевод с воеводами великого князя, и его тотчас же поймали; а между тем в это же самое время служебные князья, которым нужно только, чтобы их личное положение оставалось по-старому, да было бы им с кем воевать, едут к Ивану Васильевичу на службу, потому что выгодно у него служить; в Москве этих князей оставляют в их старом положении, до тех пор, пока княжеская их деятельность полезна для государства, а потом превращают или в настоящих подданных, или уничтожают. То же самое с Новгородом и Псковом. Псковитяне называют Ивана Васильевича и государем и царем, обращаются к нему со всеми нуждами; подерутся, как раз и случилось, они из-за кочана капусты с пьяным наместником великого князя, Иван Васильевич побранит их за это, псковитяне смирятся, а он простит их и переменит наместника. Псковитянам нужно, чтобы только их община оставалась устроенной внутри по-старому, и она так живет до 1510 года, когда нашли необходимым сделать и эту общину положительно частью государства, но все таки оставили некоторые местные привилегии. Новгород – другое дело: он образец всякой старины во всей России и руководствуется этими идеями старины в приложении ко всяким отношениям, и вот в Новгороде только наделали какие-то насилия и обругали каких-то представителей власти великого князя, как этот великий князь объявляет Новгороду войну, а потом, только что новгородцы назвали Ивана Васильевича государем, то он и стал их спрашивать, какого они хотят государства, и когда в ответ последовали требования новгородцев, чтобы все дело шло по старине, уничтожает Новгородскую свободу окончательно. При этом надо заметить, что все эти непрошеные руководители русских, в новых и старых идеях, Новгород и князья, всегда обыкновенно и начинали и кончали союзом с врагами России – с поляками. Дело уничтожения Новгородской свободы было так: одни из новгородцев ездили в Москву только судиться, другие же, во время своего пребывания там, давали великому князю присягу, что служить им ему, своему государю, верно и добра хотеть; наконец, случилось следующее (предшествующие, обозначенные точно в летописи, приезды новгородцев для суда в Москву были в феврале 1477 года): в марте приехали в Москву от архиепископа и всего Великого Новгорода к великим князьям двое послов, Назар Подвойский и Захар – дьяк вечевой; они били челом от пославших великим князьям и называли их себе государями. А наперед того не бывало, как земля Новгородская стала, ни которого великого князя не называли они себе государем, а только господином. Спустя уже месяц после этого посольства, 24 апреля, Иван Васильевич назначил посольство к владыке и всему Великому Новгороду подкрепить того, какого хотят государства их отчина, послы ехали довольно медленно в Новгород, так что туда явились только 18 мая. Здесь нужно принять во внимание срок того, как долго тянулось дело, и можно предположить, что в Москве не сразу попали на мысль воспользоваться этим обстоятельством. Когда московский посол явился на вече, то говорил следующую речь: «Вы прислали к великим князьям своих послов с грамотой, называли их себе государями и за них задались: чтобы суду его у вас быть в Великом Новгороде, но всем улицам сидеть их тиунам, Ярославово дворище очистить великим князьям, а в их суд не вступаться». Вече поняло смысл этих речей, и дозволив себе уже одну крайность, новгородцы бросились назад в другую. Редакция грамоты и речей новгородских послов принадлежала многим лицам; один из послов был вечевой дьяк. И вот новгородцы напали на посадников и бояр, которые отправляли это посольство, обвиняя их в том, что они сделали это без ведома Великого Новгорода. У этих лиц животы их были пограблены, дворы и доспехи отняты, вместе со всей ратной приправой. Потом начали хватать тех, которые в своих поступках чересчур вдались в новость, был схвачен Захарий Овинов; он обговорил Василия Никифорова, который был тоже схвачен и приведен на вече, где кричали ему: «Переветник! был ты у великого князя и целовал крест на нас». На это был ответ: «Целовал я крест великому князю, что служить мне ему правдой и добра хотеть, а не на государя своего, Великий Новгород, и не на вас, своих господ и братьев!» Оправдание не помогло, и Василий Никифоров тут же на вече был иссечен топорами на части. Захарий Овинов был убит, вместе со своим братом, у владыки на дворе. Кроме трех упомянутых лиц, хотели еще казнить нескольких бояр, но пощадили.
Конец ознакомительного фрагмента.