Читать интересную книгу История борьбы Московского государства с Польско-Литовским. 1462–1508 - Геннадий Карпов

Здесь должно сказать еще несколько слов о дружинах княжеских. По мере того как князья скучивались около московского государя, их дружины должны были входить в состав государственного войска, которое, вследствие этого, естественно, значительно увеличивалось. В предшествовавшее время все беспокойные люди в обществе собирались около князей, которые своими усобицами давали им занятие, и в то же время этим же самым и создавали в обществе этих беспокойных людей. Этот воинственный дух многих людей при водворении государственного порядка не мог скоро уничтожиться, потому что государственная власть не была так сильна, чтобы сдерживать эти бродящие внизу силы. Войско времен Ивана III отличалось какой-то отчаянной удалью, начиная с самих воевод: с запальчивостью бросалось оно на неприятеля, при этом часто теряло всякий порядок, и за это молодечество иногда платилось собственным поражением. Но не все люди, которые прежде шли к князьям на службу, готовы были теперь вступать в государственное войско, в котором все должно было делать по заранее обдуманной и определенной свыше форме. И мы по мере того, как государство начинает подбирать под себя князей, начинаем получать все более и более известия о казаках. Их весьма много находилось на службе, как у государя, так и у князей. Занятие их было разъезды по степям, выведывание, не бродят ли где-нибудь татары, провожание послов в Крым. В числе казаков много встречается имен татарских, и это может нам объясниться тем, что в это время орды ослабели, разбивались на ничтожные шайки, а эти постоянно разгонялись, так что оставшиеся одни, без предводителей татарские грабители вступали в службу московского государя или князей, оставляя за собой свободу распоряжаться своей личностью, и смешивались с русскими казаками. Людей, носивших имя Казаков, Севрюков, было много на службе Шемячича, и жили они около городов Путивля и Чернигова, на границе степи. Кроме того, появлению казаков в это время много способствовали татарские набеги. На московской украине татары останавливались у Оки, литовская же и польская украины с юга были открыты для татар. Литовские государи плохо защищали оружием свои украины от татар, и из населения страны необходимо должны были выставиться люди для борьбы с степняками. Для этих людей около Днепра скоро отыскалось место, а также и предводитель: то был Остафий Дашкович. Еще на другом месте России, по-видимому, должны были показаться казаки, так как в этом месте постоянно шли войны, здесь говорится о Белоруссии. Но во время войн Белоруссия только терпела опустошения, но до того, что города стояли почти в пустыне, народонаселение было подавлено и разорено; Казаков оно не могло выставить, так как, во-первых, не знали, против кого их выставлять, а во-вторых, здесь казаки были бы задавлены и москвичами, и литовцами 36.

Глава II

История завоевания Великого Новгорода

Новгородское самоуправление и участие в нем князей. – Сравнение судьбы Новгорода с судьбой казаков. – Отношение Новгорода к великому князю в начале государствования Ивана III. – Отступление новгородцев от московского великого князя и союз их с королем Казимиром; значение этого союза. – Посольство из Москвы в Новгород, приготовления к войне и поход на Новгород. – Война и заключение мира. – Иван III судит новгородцев. – Послы новгородские называют Ивана III себе государем. – Объявление войны, переговоры; привилегии, пожалованные новгородцам, и утверждение их крепким словом великого князя. – Осада Новгорода. – Замыслы новгородцев к освобождению себя от власти московского государя и розыск по этому поводу. – Заключение. – Сношения Ивана III с Казимиром по поводу завоевания Новгорода

I

Главное и первое, на чем Иван Васильевич поссорился с Казимиром и чего никогда не могли забыть в Литве, – это полное подчинение Новгорода московскому государству. Но прежде, чем приступить к изложению истории подчинения Новгорода Москве, нужно сказать, что такое Новгород, и почему он в отношениях Москвы к Литве сыграл такую важную роль. Здесь я не намерен говорить что-нибудь новое, кроме давно известного.

Новгород – средневековая торговая община, пользующаяся своего рода самоуправлением. Точно определенную грань между понятиями самоуправления и независимостью, в отношении к Новгороду, чрезвычайно трудно провести. Новгородское самоуправление или, пожалуй, независимость, самостоятельность, была следующего рода. Вся деятельность Новгородской общины была направлена на торговлю, остальные отправления общественной жизни у нее были развиты несравненно в меньшей степени, чем эта. Новгородцы, во-первых, постоянно нуждались в князьях. Пребывание этих князей в Новгороде в XV веке определялось той же самой нуждой, какая заставила новгородцев призывать к себе князей в IX веке. Новгородская земля была велика и обильна, порядка же в ней никогда не было, и князья должны были в ней княжить. Новгород не мог сам по себе управляться и сам себя защищать. Князья вместе со своими дружинами призывались в Новгород княжить, судили новгородцев между собой, бились с их врагами, и за все это пользовались материальными выгодами. Последнее было довольно точно определено новгородцами; власть же князей определялась почти что одним чисто личным значением и личными отношениями каждого князя к новгородцам. С изначала у большей части князей проявляется стремление увеличить свою власть в богатом Новгороде, но для вольных новгородцев всякое чересчур значительное хозяйничанье у них было противно; они строго наблюдают за князьями, и при малейшем недовольстве указывают им путь из Новгорода и на место одного князя призывают другого. Новгородцы хотели бы призывать к себе только того князя, который был им люб, но в сущности за что они князя могли выпроводить от себя, это главное определялось обстоятельствами, т. е. что он им не люб. Так как только князь, опиравшийся на свою собственную силу, мог сделать что-нибудь в свою пользу в Новгороде, то новгородцы для ослабления их сил явились опорой всяких смут между князьями, а поэтому городом, ненавистным для мирного населения остальной России. Но при всех хлопотах новгородцев по этой части, к началу новой истории, в Северной России был московский князь с прежними притязаниями относительно Новгорода и притом настолько сильный, что другие князья подчинялись ему. Противником ему, относительно Новгорода, мог явиться другой, довольно могущественный русский князь, который был вместе с тем великим князем Литовским и королем Польским. Но для новгородцев здесь выступал новый вопрос, неизвестный им из прежних их отношений к князьям; то был вопрос об исповедании: можно ли было им призвать к себе княжить князя католика? В Новгороде при конце его самоправления по поводу этого вопроса была поднята смута.

Итак, Новгород для полноты своей общественной жизни нуждался во власти, которую сам у себя не мог создать. Другим мерилом полноты самоуправления и независимости всякого общества служит Церковь. Всегда бывало, что общество, которое желает быть вполне самостоятельным, устраивает так, чтобы за решением дел церковных не обращаться к власти, находящейся вне его. Так как это не всегда делается сразу, то по мере зависимости в обществе церковной иерархии от власти, находящейся вне его, можно судить о зависимости и независимости самого общества. Новгородский и псковский архиепископ был первый епископ в России, после митрополита всея Руси; новгородцы сами для себя его избирали, он у них был пожизненный сановник, принимавший участие и в их общественных нецерковных делах. Но новгородский архиепископ за собственным посвящением и за решением всех важных церковных дел должен был обращаться к митрополиту и подчиняться ему, на основании церковных законов. Этот митрополит прежде жил в Киеве, а потом перебрался в Москву. Такое положение Новгородской Церкви нельзя называть ее независимостью. Но во второй половине ХV века явилась возможность для новгородцев, если не совсем сделать свою Церковь ни от кого и ни в чем не зависимой, то значительно увеличить ее самостоятельность, тем, что, смотря по обстоятельствам за решением важных дел, обращаться к разным митрополитам, так как в это время в России митрополитов было два, и оба назывались митрополитами всея Руси. Кроме митрополита, жившего в Москве, был еще митрополит в Литве; но он зависел от католического государя, самого его подозревали в склонности к католицизму, потому что он был ученик Исидора, прежде митрополита всея Руси, потом кардинала Римской Церкви и, наконец, временно униатского патриарха в Константинополе. Новгородцы хотели как-нибудь решить это дело, а у них как в вопросе о князьях, так и в вопросе о верховной церковной власти одновременно поднялся вопрос о православии.

Кроме неопределенной власти князей в Новгороде и весьма определенной власти митрополита, какие же собственно были новгородские власти в Новгороде? Кто, например, мог указывать князьям путь из Новгорода? Историк, написавший похвальное слово Новгородской свободе, сказавши о том, что вся автономия Великого Новгорода опиралась на вече, тут же прибавляет, что это народное собрание не было чем-нибудь определенным юридическим37. Эти слова служат объяснением многого в истории Новгорода, но не в его пользу. В то время, как все кругом Новгорода, в общественном устройстве Северной России, определялось и слагалось в известную теорию, в Новгороде оставались при старой своей теории – полного равенства, неограниченной свободы всех членов общины. Если дело касалось одного лица, или немногих, то они свое дело могли устраивать, как им заблагорассудится; если же дело касалось многих, или целого Новгорода, то заинтересованные в нем собираются для совета, где придется, или на месте, на котором привыкли собираться, на вече, на Ярославовом дворе. Кто имел право созвать вече, кто мог на нем говорить и обязан молчать – этого ничего точно не было определено. Когда у заинтересованных в деле были различные мнения об его решении, то спор шел по обычаю, сохранившемуся почти всюду в России до наших дней, с криком, гамом, так что никто никого хорошенько не понимал; мужики-горланы, мироеды, здесь были на первом месте. Если, наконец, стороны обозначились, то большинство не убеждало меньшинства, а заставляло его подчиниться себе; если меньшинство стояло крепко на своем, то его начинали убеждать наиболее чувствительным образом – посредством кулаков, палок и наконец, отправлением противников в Волхов. Подобные вещи выходили из-за того понятия, что решение только тогда действительно, когда на него все согласны, а между тем свободный человек за тем он и свободен, чтобы думать и делать, как ему нравится, и со своим мнением не отступать ни перед кем. Большинство, заставивши замолчать таким образом меньшинство и не принимая совсем во внимание его мнений, действует, как хочет, но и меньшинство, если члены его остались целы, не думает уступать: оно собирается втихомолку, сговаривается, богатые подкупают бедных, и наконец, превратившись в большинство, поступает в делах с противниками точно таким же образом, как те обращались прежде с ними. Кроме этой борьбы, недовольное меньшинство, не видя средств победить противников, если захочет, то выделяется из общества, уходит и образует как бы отдельный Новгород, чтобы действовать самостоятельно. При подобном отправлении общественных дел первое, что бросается в глаза, это вместо свободы крайний деспотизм сильного над слабым. Сами вечники, оплакивая свою печальную судьбу, характеризовали то, как они управлялись сами собой, следующими словами: «Злые поклепы и лихие дела, увечья и кричанья, так что голова не знала, что язык говорил; неуменье своего дома строить и желание городом управлять; такое caмоволие и непокорение друг другу привело много злого на них».