Из этого дела мы можем видеть, как Московское правительство нянчилось с князьями; но, с другой стороны, замечательно то, что Шемячич и другие князья, так легко отъехавшие из Литовской службы с отчинами, из московской же князь, владения которого были так далеки от Москвы, притом по доносу злейшего его врага, мог решиться перейти на службу королю с отчинами только при помощи самих литовцев, которые должны быть при том в союзе с татарами. Князя Василия Семеновича хвалили за береженье, но в том же году, менее чем через месяц после приезда Шемячича в Москву32, в официальных бумагах записано, что князя Василия Семеновича Можайского не стало, и его владения стали вполне принадлежать московскому государю. Но недолго пришлось пользоваться свободой и Шемячичу; осенью 1522 года между Василием Ивановичем и Сигизмундом было заключено перемирие, а весной 1523 года Шемячич «поиман бысть с княгиней его и с дочерью».
Воевать с Литвой было уже не нужно, да в Москве и не желали, а с татарами московские государи могли управляться и без помощи таких князей, как Шемячич. Уничтожению Шемячича радовались многие. Известен рассказ о юродивом, ходившем по московским улицам с метлой, и на замечание об этом говорившем проходящим, что «государство еще нечисто, и пора из него вымести последний сор». А митрополит всея Руси, хотя прежде и был на стороне Шемячича, после его поиманья говорил: «Бог избавил государя от запазушного врага». Около 1520 года к Москве было присоединено Великое княжество Рязанское, князья которого были в постоянной опеке у московских государей, и когда последний из них захотел поднять значение своего княжества при помощи татар, то попал в руки московского государя, а когда во время нашествия татар на Москву (в 1521) бежал в свои родовые владения, то, не находя там поддержки своим притязаниям, ушел в Литву33.
В то время, как часть князей со старым удельным пошибом только и знали, что воевать с кем бы то ни было, лучшие из них старались тесниться около московского государя, чтобы принять участие в управлении русскими делами.
По-видимому, служить московскому государю было невыгодно, так как он беспощадно истреблял все стремления, похожие на восстановление старых порядков; но мы в то же время видим, что князья и бояре едут служить в Москву. Скупость Ивана III прославлена, но это была скупость домохозяина, который боится истратить напрасно лишнюю копейку и в то же время бросает работникам тысячи, в полной уверенности, что от их работы, не только его преемникам, но и ему самому, будет можно собирать миллионы. Во вкус хозяина входили и лучшие из его работников: не за деньги и вотчины продавали свое старое положение князья и бояре, не за блестящий двор, не за улыбку московского деспота соглашались они служить ему, а за то, что этот деспот руководил великим делом: введение внутреннего порядка в государстве, свержение татарского ига, стремление истребить степняков степняками; потом великая идея, выраженная в самой простой форме титула «Государя всея Руси», идея единого Русского государства, которое нужно собрать, государства, в котором должен быть один государь, окруженный всем русским народом, исповедующим одну православную веру; собрать такое государство, которое должно господствовать над потомками Чингисхана, свергнуть власть Польши с братьев по Вере и народности, отобрать у немцев русские земли и не дать им осуществить их замыслов, превратить эти занятые ими земли в «Новую Германию» и заимствовать у них только то, что они выработали и приобрели из плодов цивилизации древнего мира; только сознание, что работа клонится к осуществлению этих идей, могла собрать около московского государя все силы Северной России. Главная роль в этой колоссальной деятельности выпала на долю русских князей и бояр, а Иван III умел дать им в этом отношении занятие и много блестящих и славных дел. Людей для этой работы Ивану III не нужно было искать, а только пользоваться ими; притом предшествующее время и смута при его отце уяснили цель, к которой нужно стремиться, и в то же время выработали известную, довольно точно определенную систему.
Не буду излагать подробно той борьбы, которая шла при Московском дворе за права и власть. По мере того как государственный порядок брал всюду верх, этот порядок тронул и притязания князей, а потом и бояр. Они главным правом считали за собой управлять землей; Иван III во всех делах советовался с ними, они всюду на первом месте; в совете они прямо высказывали свои мнения, и Иван Васильевич любил и жаловал тех, которые и против него говорили. Но первым делом его было отнятие у князей права отъезда от себя; еще в 1471 году князь Данило Дмитриевич Холмский дал на себя запись, что он обязуется государю служить верно и не отъехать от него ни к кому и что государь за его вину в казни его волен. Чем далее дело шло, тем более князья начинали терять свое значение. История князей Патрикеевых и Ряполовских известна, а общий ход обстоятельств привел к тому, что при сыне Ивана III начинают играть важную роль дьяки, с которыми государь, запершись сам третей, у постели решал дела. В это время на государствование Ивана III указывали как на образец старого правления, когда великий князь был добр и до людей ласков, и куда ни посылал людей, то везде с ними был Бог. Очень важной причиной такой перемены выставляли прибытие в Москву греков, Софии Фоминичны, которая, «какова бы она ни была, говорили ее враги, а к нестроению нашему пришла»34.
Среди этой сильной деятельности князей и бояр на их долю выпадали иногда печальные случаи для их личности, и об одном из них считаю долгом здесь упомянуть, как событии, словно выхваченном из римской истории и перенесенном в русскую. В 1481 году после нашествия Ахмата был отправлен в Крым послом боярин Тимофей Скряба. В Наказе ему, под влияинем тогдашних обстоятельств, было сказано, что Иван Васильевич ведет переговоры с королем Казимиром о мире, и Менгли-Гирей пусть поступает, как думает. Менгли-Гирей после этого объявил, что он помирился с королем на основании слов великого князя. Но в это время обстоятельства переменились, и ответом на посольство Менгли-Гирея было следующее. Юрий Шестак поехал в Крым и вез с собой боярина Скрябу, чтоб выдать его татарам, и говорил именем Ивана Васильевича к хану: «Я тебе ничего этого не приказывал, а если все это наговорил тебе наш боярин Тимофей, то он это говорил не по нашему наказу: – вот он перед тобой». Как поступили в этом случае татары, мы не знаем, но знаем, что боярин был выдан им, и после этого имени Тимофея Скрябы в официальных московских бумагах не встречается35.
Здесь должно сказать еще несколько слов о дружинах княжеских. По мере того как князья скучивались около московского государя, их дружины должны были входить в состав государственного войска, которое, вследствие этого, естественно, значительно увеличивалось. В предшествовавшее время все беспокойные люди в обществе собирались около князей, которые своими усобицами давали им занятие, и в то же время этим же самым и создавали в обществе этих беспокойных людей. Этот воинственный дух многих людей при водворении государственного порядка не мог скоро уничтожиться, потому что государственная власть не была так сильна, чтобы сдерживать эти бродящие внизу силы. Войско времен Ивана III отличалось какой-то отчаянной удалью, начиная с самих воевод: с запальчивостью бросалось оно на неприятеля, при этом часто теряло всякий порядок, и за это молодечество иногда платилось собственным поражением. Но не все люди, которые прежде шли к князьям на службу, готовы были теперь вступать в государственное войско, в котором все должно было делать по заранее обдуманной и определенной свыше форме. И мы по мере того, как государство начинает подбирать под себя князей, начинаем получать все более и более известия о казаках. Их весьма много находилось на службе, как у государя, так и у князей. Занятие их было разъезды по степям, выведывание, не бродят ли где-нибудь татары, провожание послов в Крым. В числе казаков много встречается имен татарских, и это может нам объясниться тем, что в это время орды ослабели, разбивались на ничтожные шайки, а эти постоянно разгонялись, так что оставшиеся одни, без предводителей татарские грабители вступали в службу московского государя или князей, оставляя за собой свободу распоряжаться своей личностью, и смешивались с русскими казаками. Людей, носивших имя Казаков, Севрюков, было много на службе Шемячича, и жили они около городов Путивля и Чернигова, на границе степи. Кроме того, появлению казаков в это время много способствовали татарские набеги. На московской украине татары останавливались у Оки, литовская же и польская украины с юга были открыты для татар. Литовские государи плохо защищали оружием свои украины от татар, и из населения страны необходимо должны были выставиться люди для борьбы с степняками. Для этих людей около Днепра скоро отыскалось место, а также и предводитель: то был Остафий Дашкович. Еще на другом месте России, по-видимому, должны были показаться казаки, так как в этом месте постоянно шли войны, здесь говорится о Белоруссии. Но во время войн Белоруссия только терпела опустошения, но до того, что города стояли почти в пустыне, народонаселение было подавлено и разорено; Казаков оно не могло выставить, так как, во-первых, не знали, против кого их выставлять, а во-вторых, здесь казаки были бы задавлены и москвичами, и литовцами 36.