Читать интересную книгу "Круг ветра. Географическая поэма - Олег Николаевич Ермаков"

что среди этих хитросплетений в расписании неотложных дел нашлось время для его историй. Но, похоже, уже все и закончилось.

Темница приняла его, а выпустит ли? Если его не удавят, то, возможно, накажут по-другому? Что ж, он готов пребывать здесь, лишь бы дозволили заниматься переводами привезенных книг и писать свою книгу.

Премудрости йоги, которыми с ним щедро делился Кесара со спутанной гривой, дали ему стойкость в принятии всего. Йогины были и в Наланде, и именно йогины Дхармы, а не Санкхьи. Но с Кесарой никто не мог сравниться. И он, в общем-то, не жаловал последователей Дхармы, но почему-то к Махакайе проникся симпатией. Возможно, потому, что монах пришел из далекой Махачины. Или из-за того, что увидел сандаловый красный посох и спросил, чей он. Махакайя ответил, что его. «А кому он принадлежал раньше?» И, услышав имя Джанги, уточнил, не одноглазый ли это шрамана? Крсна?[399] На утвердительный ответ широко улыбнулся. «Этот Посох еще жив? Еще пылит по дорогам?.. Жаль, что когда-то он не согласился стать моим учеником. У него большие способности». И попросил Махакайю рассказать о нем.

…В Наланду и шли они, проведя несколько дней в столице царства раджи Харши. В тот раз Махакайе не довелось увидеть этого великого правителя. Но уже много о нем пришлось слышать.

Когда умер отец, трон занял старший брат Харши. В это время его сестра попала в плен после поражения ее мужа, правителя страны Маукхари. На освобождение сестры Раджьяшри и отправился старший брат; нанес поражение врагу, но был предательски убит.

И тогда сановники и народ просили взять власть его. Харша пребывал в молитве перед изваянием Авалокитешвары, пока не услышал от нее наставления, и тогда он занял престол, но первые годы правил вместе с освобожденной сестрой. Воины не снимали доспехов пять и больше лет. В сражения ходили пять тысяч слонов, тысячи пеших воинов, тысячи конников. И Пять Индий им покорились. И после того Харша установил великий мир. Вышло повеление не есть мяса. Всюду возводились ступы и приюты для странников с запасами еды и лекарств. В святых местах он строил монастыри. А раз в пять лет происходит в стране мокшамахапаришад, большое собрание, посвященное мокше, сиречь — освобождению. Это необыкновенный праздник дарения украшений, денег, одеяний, съестных припасов, и в первую голову одариваются вдовы, немощные, одинокие, бедные, — так что казна пустеет и там гуляет только ветер.

Раз в году в столице устраиваются собрания шраманов из разных стран, они прибывают загодя, чтобы освоиться и подготовиться, потому что потом в течение трех-семи дней происходят настоящие сражения умов. Послушать диспуты собираются все жители. Это тоже праздник — но уже праздник дарения мудрости. Проигравшие получают насмешки и понижения, выигравшие возводятся на трон Дхармы, и им внимают правитель и остальные. Преступивших правила монашеской жизни изгоняют из страны. Проявить себя могут приверженцы разных учений. Пока не наступил сезон дождей, Харша совершает поездки по стране, хотя в провинциях сидят наместники. Налоги там необременительны: владельцы земель платят одну шестую часть урожая.

В молодости Харша был иноверцем, но благодаря сестре Раджьяшри в зрелые годы его сердцу близко стало учение Дхармы.

Четвертую часть дохода от личных земель Харша предназначает для вознаграждения ученых и литераторов. При дворе живет знаменитый Банабхатта, написавший «Харшачариту», историю Харши, и поэму «Кадамбари». И сам Харша сочиняет…

Махакайя вспомнил попугая, выкрикивавшего имена героев одной драмы Харши.

На Харшу было совершено покушение, затеянное брахманами, недовольными тем, что он оказывает много внимания учению Дхармы. Но Харша остался жив.

А все-таки иноверцы там процветают.

И словно в доказательство того они, покинув столицу, вскоре узрели храм Солнца из синего камня, покрытого затейливой резьбой, а рядом другой большой храм Махешвары, такого же небесного цвета, богатый и прекрасный. И в каждом храме по тысяче прислужников, и днем и ночью там слышны песнопения и музыка.

Неподалеку на южном берегу Ганги ступа, построенная Ашокой. Татхагата там учил о непостоянстве и нечистоте тела…

И сейчас Махакайя ощутил с новой силой всю справедливость этого поучения. Тело и темница слились в одно целое. Но кто в нем пребывал? Монах с именем? Это всего лишь наименования, слова. Ведь «я» этого монаха призрачно, иллюзорно, словно дуновение ветерка: фью… Слово — лишь звук. Звук как флажок для слова. Но что такое слово? Соседство букв. Оно может быть любым. Также и дхармы, из потока которых все и состоит. Флажками люди пометили всё в мире. И как-то договорились это учитывать. Слова зависят от людей. Люди зависят от слов. Разве это не зыбкая связь, не зыбкая основа? Нет ничего, что не было бы пратитья самутпада, то есть причинно-зависимым. Все имеет причину, все зависит от чего-то. Так учил Нагарджуна, один из первых настоятелей Наланды. Он учил о том, что нет ни единой дхармы, которая бы не была причинно обусловленной. Нет ни одной дхармы, которая бы обладала свабхавой — своебытием. У каждой дхармы отсутствует «я». Они пустотны. Пустотен и набор дхарм, находящийся сейчас здесь. И все слова бессильны.

Может быть, это не темница монаха Махакайи, а того несчастного по имени Шкух Клемх? По сути, все мы в темнице. И как же из нее выбраться?

Только обретя понимание всего и достигнув состояния Будды…

«Но и это — слова, — вдруг подумал монах. — И я снова в плену слов. И меня снова манит иллюзия найти такое слово, или два слова, или больше — которые даруют свободу, за которые можно ухватиться, как за ноги птиц, взлетающих после отдыха с болотца. Пусть это будут вообще бессмысленные звуки. Такие же бессмысленные, как голоса птиц. Может, только таким звучаниям это и дано. И разве не это — спасительные слова — я надеюсь отыскать в привезенных книгах?»

Но почему-то на предельные вопросы Будда предпочитал молчание.

Были безответные вопросы и у Кесары, но когда Махакайя настаивал на ответе, он говорил так: «Некоторые вопросы надо рассекать мечом и на одну часть отвечать да, на другую — нет. Например, является ли человеческая форма рождения лучшей? Если сравнивать с животными, то — да. Но если сравнивать с богами и риши, то нет. И есть вопросы безответные. Имеет ли конец круг сансары не для достигших освобождения, но для всех вообще? И тут лучшим ответом будет молчание».

Нагарджуна все же хотел нарушить молчание о многом. Он написал книгу, которая называется «О том, что Вишну не мог сотворить мир». В ней мудрец продолжает свои рассуждения об отсутствии у всего своебытия, о