твердолобым противником широкого взгляда на мир и все, в нем происходящее.
Вдруг я заметил, что Тоша как-то нервно оглядывается по сторонам. Причем явно старается делать это незаметно — что тут же меня насторожило.
— Ты чего… зыркаешь? — подозрительно прищурился я.
— Ничего я не зыркаю, — огрызнулся он, выпрямившись и приняв невинный вид.
— Тоша, сколько повторять — не темни! — разозлился я. — Если тебе Марина о чем-то молчать велела, так сам уже должен был понять — рано или поздно все наружу выйдет, и только хуже будет.
— Вот же далась тебе Марина! — фыркнул он. — Мне просто этот… наблюдатель уже на нервы действует.
— А он здесь причем? — не понял я.
— Вот и я спрашиваю, чего он возле Даринки крутится, — согласно закивал Тоша, приняв мой вопрос за поддержку. — Ему положено в невидимости наблюдать — вот и сидел бы там!
— А он что делает? — Меня уже разбирало искреннее любопытство — глядишь, скоро самому придется не в меру ретивого сотрудника секретного отдела к порядку призывать.
— Не знаю, оттого и зло берет, — поморщился Тоша. — Дома его не слышно и не видно, а вот на улице… Я даже заметил не сразу. Пару раз раньше домой вернулся — с транспортом повезло — и Галю с Даринкой еще на улице застал. Смотрю, тип какой-то мимо них идет и, как только с коляской поравнялся — зырк внутрь! Только на третий раз понял, что один и тот же. Вот спрашивается, что он там высматривает?
— А с чего ты взял, что это — наблюдатель? — засомневался я.
— Ну да, конечно, нечего людям делать, кроме как в чужие коляски заглядывать, — саркастически фыркнул Тоша. — Особенно мужикам. Они и в свои-то только при подаче звукового сигнала взгляд бросают.
— Ну, заглянул — и что? — решил я повременить с вынесением вердикта за недостаточностью улик.
— Ничего, — еще больше нахмурился Тоша. — Больше ни словом, ни жестом внимания к себе не привлекает. Но я никак не могу понять, зачем он в видимость переходит, если ему ничего, кроме наблюдения в обязанности не вменено. Не нравится мне все это!
От облегчения я рассмеялся.
— Тоша, да ты сам подумай — вечером, когда он тебе на глаза попадается, сколько народа на улице толпится? Вот ему и приходится, как и нам, в эти моменты материализоваться! Чего ты кипятишься? Основную же часть времени он тебе глаза не мозолит. У тебя уже, честное слово, мания преследования какая-то развивается!
— Вот я на тебя через пару месяцев посмотрю! — мрачно отозвался Тоша.
Я хмыкнул. Предрекать он мне может все, что хочет, конечно — от зависти, но я, в отличие от него, умею по ситуации реагировать и к ней же адаптироваться. Вот, к примеру, до самого понедельника ни единой мысли о Марине в голову не допустил — от всей души, ежеминутно наслаждался вновь обретенным… нет, не покоем — бурлящим энтузиазмом в доме. Татьяна носилась по квартире, сияя, пытаясь делать по три дела одновременно, категорически отказываясь от моей помощи и ворча, что ей катастрофически не хватает времени — короче, жизнь вернулась в свое нормальное, привычное русло.
И сам-то разговор с Мариной я начал вовсе не с того, что прямо на кончике языка подпрыгивало. Сперва не мешает напомнить ей о моем несравненном умении видеть выход из любой ситуации и добиваться его самостоятельно, настойчиво и результативно, решил я, гордясь своей выдержкой.
— Присаживайся, — повела Марина рукой в сторону стула, на котором в прошлый раз расположился нетипичный юрист, как только я заглянул к ней в кабинет. — Так о чем ты хотел поговорить?
— О Татьяне, — небрежно бросил я, устраиваясь поудобнее, но без вальяжности, чтобы подчеркнуть свой деловой настрой. — Она к тому времени уже совсем дома заскучала, вот я и подумал, что, может, у тебя для нее работа на дом найдется.
— Да о чем ты говоришь? — обескуражено развела руками Марина. — Ты же сам прекрасно нашу специфику знаешь! Люди со знанием языка нам, конечно, нужны, но уж точно не в удаленном режиме.
— Да это уже не важно, — небрежно отмахнулся я. — Ее назад взяли — как раз в удаленном режиме. Оказалось, что Сан Санычу никого лучше ее не найти.
— Да? — заинтересованно протянула она. — Вот так просто взяло и оказалось?
— Именно, — скромно заметил я. — После принятия некоторых мер. Но главное, что проблема решилась ко всеобщему удовольствию.
— Ну, поскольку настоящий талант никогда не нуждается в славословиях… — Она насмешливо склонила голову. — А как насчет второй проблемы?
— Какой? — решил я все-таки оставить за ней первый ход.
— Ведь зачем-то ты все же пришел, — не поддалась она на мою уловку.
— Да это, собственно, и не проблема, — пожал я плечами, старательно изображая полное равнодушие к началу игры, — я просто хотел уточнить, уверена ли ты, что тебе нужен личный конфликт со Светиным издательством.
— Ага, — понимающе кивнула она. — Ну, если ты в курсе, о каком издательстве идет речь, то не можешь не знать, чем они там занимаются.
— Согласен, — с готовностью кивнул я, — собранные Тошей материалы впечатляют. Но неужели их недостаточно, чтобы привлечь этих деятелей к ответственности?
— Привлечь их к ответственности, Анатолий, — спокойно проговорила Марина, — могут только те, кого они обманули. Со многими из которых я встречалась — для того и Светке звонила, чтобы узнать, какие из прошедших через ее руки книг достойны издания…
Я недоверчиво вскинул бровь.
— Именно для этого, — подтвердила она. — Но Светка же не умеет на вопросы отвечать, не задав своих десяток. И я так понимаю, что круги после моего ей звонка пошли широкие. Которые ты, без сомнения, легко и непринужденно погасил.
— Еще нет, — решительно отказался я от роли вечно готового к труду и обороне пионера. — Сначала у тебя решил узнать, какого именно количества кругов следует ожидать.
Марина расхохоталась.
— Честное слово, я с тобой никогда всерьез не поругаюсь — с таким удовольствием я еще ни с кем не пикировалась!
— Мне приятно хоть в чем-то оказаться тебе полезным, — показал я в широкой улыбке громко скрипнувшие зубы. — Но все же — о чем поведали обманутые авторы?
— Одни из них все еще надеются увидеть свое детище в какой-нибудь обложке, — перешла, наконец, Марина к существу дела, — другим уже надоело свое время впустую тратить, третьи просто не решаются в суд обращаться — у нас недоверие к таким инстанциям в крови сидит. Одним словом, ни один из них не хочет быть инициатором громкого процесса. Но если таковой все же отыщется, они все готовы поддержать его своими заявлениями. Вот