не мозолить.
Кроме одного раза.
Пока Сан Саныч упорствовал в поисках замены Татьяне, я решил — на всякий случай — обеспечить себе запасной вариант. Мало ли — вдруг в подсылаемом Стасом потоке кандидатов один человек затешется, да еще и подходящий по всем статьям, так что — мне взять и смириться с присутствием сомнамбулы в доме? Еще чего! Переводчики не только Сан Санычу нужны — вон и Марине наверняка еще один человек не помешает, чтобы с французами по новому направлению переписку вести. Так вот же он — человек, который, кстати, с этими французами давным-давно хорошо знаком…
Одним словом, как раз накануне той судьбоносной пятницы, после встречи с моими туристами я решил поговорить с ней. Дверь в ее кабинет оказалась плотно прикрытой — что было совершенно нетипично для ее фирмы, в которой постоянно туда-сюда как клиенты, так и сотрудники сновали. Растерявшись, я заглянул к секретарше, чтобы узнать, на месте ли Марина.
Выяснилось, что она — на месте, но у нее сейчас важная встреча с адвокатом, и нужно подождать. Ага, точно новое направление разрабатывает, обрадовался я. Ждать я не мог — мне еще нужно было к другим клиентам, расположенным неподалеку, попасть. Мелькнула было мысль позвонить ей, но у меня не было никакой гарантии, что она окажется свободна в те несчастные десять-пятнадцать минут, на которые я мог укрыться где-нибудь от Татьяны. Ждать ее ответного звонка, рискуя тем, что Татьяна по обрывкам моих фраз догадается, о чем речь… У меня просто рука не поднималась вселять в нее надежды до тех пор, пока под ними не окажется более чем солидное основание.
Итак, я сказал, что ждать не могу, и попросил передать Марине, что хотел бы наведаться еще раз — ближе к концу дня, после своей второй встречи. В полной уверенности, что Марина — со свойственной ей пунктуальностью — вставит меня в свой график работы, я вернулся вечером к ней в офис и прямо зашел в ее кабинет. Хорошо хоть, постучать не забыл.
Она оказалась не одна. В торце ее стола стоял коленями на стуле некий молодой человек. Когда я открыл дверь, рука его зависла над одним из множества разложенных на столе перед Мариной документов, а с лица не успело сойти насмешливо-залихватское выражение. Судя по Марининому прищуру, перед моим появлением они явно спорили, но по-дружески, со взаимными подначками — с такой усмешкой Марина мне часто «комплименты» отвешивала.
— Э…, - замер я в дверном проеме, — Марина, мне подождать?
— Заходи-заходи, мы здесь надолго, — подняв на меня глаза, она чуть прикусила губу. — Что случилось?
— Да ничего, просто поговорить хотел, — ответил я, старательно не глядя на молодого человека. — Тебе, что, не передали мою просьбу?
— Да передали, — поморщилась она, — но мы тут засиделись… — Она вдруг откинулась на спинку своего кресла и, облокотившись на его ручку, обхватила пальцами подбородок. — Кстати, познакомься, это — Максим, он будет наши юридические интересы представлять.
Я нахмурился, впервые обратив внимание на лежащие перед ней бумаги. Как-то они были непохожи на документы из гостиниц, транспортных агентств и ресторанов, которыми был обычно завален ее стол. Неужели она так увлеклась делами со Стасом, что свою обычную работу запустила? Или тот хам, которому она щелчков в Индии надавала, в суд на нее подал?
Вдруг я заметил, что молодой человек, усевшийся при моем появлении на стул вполоборота ко мне, выпрямился и уставился на Марину с неприязненно вскинутой бровью.
— А это — Анатолий, — перевела она на него невозмутимый взгляд, поведя другой рукой в мою сторону, — один из самых ценных наших сотрудников, создающий благоприятный климат для всего коллектива.
Молодой человек дернул уголком рта, словно хотел сказать что-то, но тут же встал и, повернувшись ко мне, протянул руку.
— Максим, — спокойно произнес он, пристально и без улыбки глядя мне в глаза.
Он оказался довольно высоким, худощавым, с темными, прямыми, довольно коротко подстриженными волосами. Лицо у него оставляло впечатление прямоты и открытости, но больше о нем нечего было сказать — глаза темные, скулы широкие, нос ровный, губы… сейчас были сжаты в тонкую ниточку. Обычное лицо, хотя, пожалуй, когда он перестает хмуриться, довольно приятное. Я бы его в жизни адвокатом не назвал — такие джинсы с тенниской скорее бы Тоше подошли.
— Анатолий, — пожал я протянутую руку.
Рукопожатие у него оказалось хорошим — уверенным, но без демонстрации силы.
— Может, отложим? — тут же отвернулся он к Марине.
— Нет уж, — решительно покачала она головой. — Анатолий, у тебя что-то срочное?
— Да нет, — пожал я плечами. — Когда ты мне время уделить сможешь?
— До понедельника потерпит? — Она потянулась рукой к еженедельнику.
— Вполне, — легко согласился я, решив дать Сан Санычу еще один день на то, чтобы одуматься.
И хорошо сделал, подумал я поздно вечером в пятницу, услышав от Татьяны, что Марина решила издать собственную книгу. Теперь я приду к ней в понедельник не для того, чтобы опять помощи просить, а для того, чтобы просто, по-человечески поздравить ее с поистине замечательным начинанием.
— Ты, что, с ума сошел? — завопила вдруг Татьяна, и я понял, что случайно произнес последнюю мысль вслух.
— А что в этом плохого? — возмутился я, уже втайне надеясь, что у Марины появилось новое хобби, которое даст мне возможность подольше пожить спокойно.
— Она у Светки в издательстве хочет книгу заказать! — никак не успокаивалась Татьяна. — Ты помнишь, я тебе рассказывала, что там у них творится?
— И что? — решил я уточнить как можно неопределеннее, старательно роясь в памяти и не находя там абсолютно ничего, связанного со Светиной работой. Своих мне забот, что ли, мало?
Ввести Татьяну в заблуждение мне явно не удалось. Одарив меня убийственным взглядом, она принялась объяснять: — Они там уже кучу заказов понабирали — с предоплатой, разумеется — а книги ни издают.
— Как не издают? — оторопел я.
— А вот так! — Татьяна возмущенно вскинула руки. — Светка подробности не рассказывала, но… Она потому туда и возвращаться не хочет! А Марина ее даже слушать не стала — ее не обманешь, понимаешь ли!
Я насторожился. Как бы это новое хобби очень даже старым не оказалось — причем как раз тем, которое постоянно становится поперек дороги моему желанию жить мирно и спокойно. С другой стороны… Похоже, этот звонок не только ответил на последний в нашем откровенном разговоре вопрос Татьяны, но и стал тем последним толчком, который окончательно вырвал ее из болота апатии. Назад, к нормальной жизни. Назад, ко мне.
Хм, пожалуй,