спускаться и не болтаться на палубе под ногами команды. Пришлось подчиниться.
Несколько часов просидели в тёмном и душном трюме. Свечи и лампы зажигать было бесполезно; качало так, что они моментально гасли.
Вдруг кто-то стремительно пробежал по трюму, выбрался на палубу, поскользнувшись и скатившись с трапа. Иван тревожно переглянулся с Потаповым и Босоволком. Через минуту к ним спустился шкипер с помощником и парой матросов.
Иван встал, перегородил путь.
– Что случилось?
– Пробоина, кажется, – севшим голосом ответил шкипер.
В темноте трюма Иван плохо видел его лицо, но по голосу чувствовалось, что на этот раз паромщик испуган всерьёз. Иван посторонился, пропуская шкипера с матросами, которые начали быстро спускаться вниз.
– Беда, – негромко произнёс за плечом Ивана Потапов. – Если пробоина большая, нам не выбраться.
– Твою мать! – выругался Босоволк. – Как-то вот не так я планировал сдохнуть. Не в этой солёной луже.
Иван промолчал. Шкипер вернулся через пару минут, показавшихся вечностью.
– Ну что? – встревоженно спросил Иван.
– А! – шкипер махнул рукой, отчаянно и зло. – Под самой ватерлинией пробило, хлещет, как…
Он так и не подобрал слова.
– Как быть? – спросил Иван, внутренне собираясь, как перед боем.
Шкипер помолчал, посмотрел нерешительно.
– Ваши люди как? Способны стоять?
– Всех поставлю, – пообещал Иван. – Говорите, что делать.
Шкипер притащил десяток вёдер. Выстроились цепью от пробоины до палубы, стали вычерпывать воду и поднимать наверх, передавая вёдра друг другу.
Но вода прибывала быстрее, чем удавалось бороться с ней. Иван лично встал в самом начале цепи, несмотря на возражения Босоволка и Потапова. Сразу же вымокнув с головы до ног, он яростно черпал воду, передавал ведро ближайшему Радько, хватал пустое, зачерпывал опять, с отчаянием видя, что все усилия напрасны: трюм заливало на пять вёдер, пока удавалось вынести одно.
Иван уже стоял по пояс в воде, когда очередной порыв ветра швырнул паром так, что царевич не удержался на ногах. Он упал прямо на бьющую струю, вода накрыла его с головой, и на секунду он с ужасом почувствовал, что вот-вот вывалится через пробоину наружу.
В следующий момент кто-то схватил его за ремень и рванул назад. Судно медленно выпрямлялось.
– Федька! – выдохнул Иван, отплёвываясь и ошалело мотая головой.
– Выбираться надо! – крикнул Потапов, хватая его за плечо и волоча за собой. – Потонем тут, к чёртовой матери!
– Нет…
Иван осёкся. В темноте залитого трюма вдруг стало светло. Он увидел аббатису с посохом, источающим непонятный свет. Она направила посох в сторону пробоины, и хлеставшая внутрь вода пошла обратно, словно Горе-море вытягивало её теперь из судна. На какое-то мгновение Иван словно оглох. Вой бури, удары волн, крики гребцов и его людей как будто утонули в окутавшей его вате, и он, заворожённый, лишь смотрел на спасительный свет аббатисы, выбивающий холодную тёмную воду из трюма.
Он очнулся от громких звуков заделываемой пробоины. Борт был цел, трюм чист. Только мокрая, прилипшая одежда напоминала о том, что пару секунд назад здесь была вода. Посох аббатисы по-прежнему светился, и царевич видел растерянные лица команды, испуганный взгляд Босоволка.
– Так вы колдунья? – хрипло спросил он Наину.
Она молча и строго посмотрела на него и повернулась, уходя. Иван рванул за ней.
– Постойте!
Несмотря на качку, аббатиса, освещаемая голубоватым светом посоха, шла ровно и спокойно. Она поднялась по трапу на палубу. Иван, как зачарованный, выбрался за ней.
Он не чувствовал, как дрожит от холода, не замечал растерянных вопросительных взглядов своей команды. Аббатиса подошла к борту и, приподняв светящийся посох, в хаосе бури, ночи и кипящего моря положила перед носом судна безмятежную водную гладь.
Сразу всё затихло, паром перестало качать. Иван расслышал собственное хриплое дыхание. Он видел, как колдовала Марья, но то, что сделала сейчас аббатиса, превосходило все его представления о возможностях Лонгира.
– Вы колдунья? – опять спросил он, когда она повернулась к нему.
– Нет, ваше высочество! – аббатиса смотрела спокойно и строго. – Колдунья ваша мачеха. А я простая настоятельница, которой в исключительных случаях разрешено применять Лонгир.
Она обратилась к ошарашенному шкиперу:
– Правь на Реман. Путь у тебя есть, завтра к полудню должны дойти.
– Разумеется. – Шкипер почтительно поклонился аббатисе и едва не бегом ринулся на корму, к рулевому.
– Кажется, вы спасли нас, – произнёс Иван, стараясь не отвлекаться на громовые крики и приказы шкипера. – Спасибо.
– Не за что, ваше высочество, – без улыбки ответила аббатиса. – Мне тоже нужно было добраться до берега. Желательно живой.
Она повернулась и спокойно спустилась обратно в трюм. Босоволк почтительно посторонился, пропуская её.
Чистая водная дорога продолжала лежать в бушующем море, прокладывая путь потрёпанному парому. Ивана пробрала дрожь, только сейчас он ощутил, как замёрз. Он охлопал себя руками и понял, что потерял Окоём Марьи. Видимо, выронил из кармана, когда упал на пробоину.
Глава 3
Старые знакомцы
Когда-то, тысячу лет назад, то, что сейчас называлось Береговым, Срединным и Восточным Вестланом, было морем. Остатки этого великого моря до сих пор встречались в Вестлане в виде глубоких солёных озёр, самым большим из которых было озеро Мара, злополучное Горе-море.
Море это простиралось до Восточной возвышенности, которая тогда была просто равниной, и северных Облачных гор. Потом море стало отступать на запад. Никто не знал почему, но год за годом, столетие за столетием берег моря, который когда-то проходил по западный границе земель мераянов и тому, что позднее назвали Гребнем, отступал всё дальше и дальше на запад и юг.
Так появилось Лукоморье. Так появился Вестлан. Сначала Восточный, потом Срединный и позднее всего Береговой. Береговой Вестлан был отделён от Срединного мощной цепью вулканов, некоторые из которых действовали до сих пор.
Долгое время на освобождаемые морем земли никто не стремился. Пропитанная солью земля была непригодна ни для чего, и люди не знали, что на ней делать. Пока не случилось две беды. С разницей в несколько десятилетий обитаемые земли Третьего мира накрыли такие холода, каких человечество ещё не знало, а потом началось Великое извержение. В течение одного года сразу несколько крупнейших вулканов Берегового Вестлана выбросили из недр земли миллиарды тонн пепла и пыли. Солнце не могло пробиться сквозь эту вулканическую завесу три года. Наступила Проклятая эра.
Выжили те, кто ушёл в глубокие пещеры или высоко в горы. Их было немного. Но когда вулканическая пыль осела, люди снова увидели солнце и смогли вернуться на прежние земли, оказалось, что вулканы принесли не только гибель, но и жизнь. Вулканический пепел согрел замёрзшие северные почвы, растопив лёд и снега, и послужил прекрасной основой и