— Господи… — прошептала я, не в силах выразить всю степень своего восхищения.
— И я рад тебя видеть, дитя, — кивнул мне мужчина, поправляя серебристый серп, висевший в прозрачных ножнах на его поясе.
Ноги ослабели, а позвоночник откровенно не справлялся с возложенной на него нагрузкой.
— Родная, ты как? — каким-то испуганным шёпотом спросил Диметриуш, а вместо него ответила женщина за нашими спинами:
— Немного странно себя чувствую, но всё равно спасибо, что спросил.
Я вздрогнула от неожиданности, хотя, казалось бы, сколько можно, почему ещё что-то продолжает меня удивлять… оглянулась, и Димка оглянулся вместе со мной, поэтому выдохнули мы одновременно. И честное слово, я даже не ревновала, потому что к Изначальной Красоте просто невозможно ревновать.
Да, я догадалась, кем являлись мужчины, их образы очень досконально раскрывали мифы и легенды демонских народов, но женщина… Во всех преданиях её портрет описывался весьма абстрактно, а мёртвые ведьмы и словом не обмолвились о том, как она выглядела, но я с первого взгляда поняла, что это Сурх. И отчего-то я сразу уверовала в счастливый конец, хотя глупо, конечно, учитывая тот факт, что перед глазами от слабости уже начали мелькать чёрные мушки.
Я понимала, что надо взять себя в руки, и ещё до того, как появится Димкин папа, начертать вокруг сосуда все необходимые для возвращения Наталии Бьёри символы… но от бессилия не могла даже моргнуть. Что уж говорить о том, чтобы пошевелить хотя бы пальцем…
Я ещё успела выкрикнуть испуганное: «Димка!!!»
И ещё, когда он обнял моё лицо своими тёплыми ладонями, прошептать: «Люблю тебя».
А вот после этого всего, наконец, умерла, да.
* * *
Увидев, как посерело лицо возлюбленной, и осознав, что мягкая грудь под ладонью не вздрагивает от биения сердца, Димон недоверчиво посмотрел на каждого из богов, а затем хрипло спросил:
— Вы охренели?
— Прости, малыш, — Крылатый сочувственно причмокнул губами, — у каждого своя судьба… Тут ничего уже нельзя исправить.
Серебряный Жнец пробормотал что-то сквозь зубы, Бьёри не слышал что, он прижал Машку к груди, сильно, так, словно кто-то пытался у него её отобрать, а затем посмотрел на Сурх.
— Ничего? — прошептал он и вздрогнул от ужаса, когда богиня отрицательно качнула головой, а затем выдохнула протяжно и как-то устало, что ли…
— Ничего, — проговорила она и горько усмехнулась. — Девочка сама сделала выбор, так что тебе остаётся лишь постоять в сторонке…
Прекрасное лицо на мгновение исказила болезненная гримаса, а затем Сурх закончила, исподлобья глядя на Урсу:
— Разве не так обычно поступают мужчины?
— Ты несправедлива, — упрекнул богиню Крылатый, но та даже не глянула в его сторону, а Диметриуш почувствовал, как растекается по венам обжигающая ярость, и даже не пытался её сдержать. Первой занялась одежда, задымилась, ещё не выпуская пламя, но уже намекая на то, что оно вот-вот прорвётся — агрессивное, оголодавшее…
— Девочка могла отказаться, — проговорил Творец. — Ей дали выбор и, прошу заметить, предупредили честно, спросив, готова ли она рискнуть жизнью. Она рискнула…
— Ну так исправьте это! — прокричал Диметриуш. — Сейчас же! Какие вы боги, если она мертва?
— Уж какие есть, — проворчал Онса, и Бьёри показалось что Крылатый… обиделся?
— Они не могут, — Сурх отвернулась. Не иначе как для того, чтобы не видеть следы горя на лице Димона. Чужое горе вообще неприятно глазу…
Димон сглотнул и затравленным взглядом обвёл стены храма.
— Тогда возьмите меня вместо неё! — потребовал он.
Боги молча и нехотя посмотрели на него, а Сурх лишь голову опустила ниже. Первым заговорил Жнец.
— Мы не можем, — произнёс он, глядя на демона с тоской и сожалением.
— Конечно же, можете! — возмутился Димон. — Вы же боги.
А в ответ получил всё ту же красноречивую порцию унылого молчания.
Между тем Машка по-прежнему не подавала признаков жизни. Глаза закрыты, голова откинута назад, нежная кожа на тонкой шее натянута так, что, кажется, вот-вот — и лопнет…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Дверь храма дрогнула под ударом чьей-то ноги, и в Дом Онсы влетел Себастьян Бьёри. Всклокоченные рыжие волосы, зелёные глаза почернели от гнева, да и сам он тоже как-то… почернел. Короткий оценивающий взгляд в сторону сына, а затем несколько шагов до алтаря, на котором стояла ванна с сосудом.
— Если тебе так нужна чья-то жизнь, возьми мою, — хрипло проговорил он, и Сурх, услышав его, всхлипнула и закрыла лицо руками.
— Что мы наделали? — прошептала она. — Что я наделала?
— О, святое семейство в сборе! — раздалось от входа, и Димон вздрогнул, узнав и одновременно не узнав голос. Как мог он перепутать эту женщину со своей матерью? В ней нет ничего от Наталии Бьёри! Ни её извечной опеки, ни заботливых ноток, ни мягких улыбок, ни ласковых взглядов…
— А я уж и не чаяла вас увидеть. Ни тебя, дорогой папулечка, ни тебя, папулечка любимый, — язвительность в голосе могла, казалось бы, отравить воздух, заставив задохнуться их всех.
Сурх оглянулась, чтобы посмотреть на свою младшую дочь.
— Ради чего всё это? — прошептала она. — Месть?
Хубб-Наталия рассмеялась, истерично и зло.
— Месть? Я тебя умоляю, юношеский максимализм и веру во вселенскую справедливость я оставила далеко в прошлом. Да и что от неё толку, от вашей мести? Её на хлеб не намажешь, да и постель она вам не согреет…
Богиня нахмурилась. Посмотрела на Диметриуша, на Себастьяна, бросила растерянный взгляд на мужчин, которые в разный период жизни называли её своей, и только потом спросила:
— Тогда что?
— Власть, конечно! — фыркнула Хубб.
— Всемирное господство… — Онса скривился, словно съел гнилую ягоду и устало потёр рукой лицо. — Месть я ещё смог бы понять…
Хубб зашипела, оскалившись.
— Не нуждаюсь в твоём понимании, — выплюнула она. — В гробу я его видела, как и вас всех. И тебя, и тебя, и тебя, дорогая мамочка!
— Прекрати это, — тихо попросила Сурх. — Молю тебя, девочка, пока не поздно…
Ласточка влетела в храм и, сделав круг над головами людей, исчезла за головой статуи Онсы, где у неё, по всей вероятности, было гнездо.
Диметриуш растерянным взглядом проследил за полётом птицы и без удивления услышал:
— Я бы не стала этого делать, даже если бы могла. С чего вдруг? Я так долго ждала этого момента — и вот, наконец, когда до финиша осталось лишь несколько шагов… Свернуть в сторону? Прекратить? Ну уж нет. С гораздо большим удовольствием я понаблюдаю за тем, как вы станете корчится в яростном пламени, когда до наследника твоей крови, дорогой Крылатый, дойдёт, что ни девчонку, ни ребёнка уже не вернуть…
Димон задохнулся, не веря своим ушам.
— Какого ребёнка? — хрипло переспросил он, и Наталия-Хубб снова рассмеялась.
— Она не сказала тебе? Серьёзно? Жаль-жаль… но ты-то и сам мог догадаться, ты же слышал вызов Ока, балбес. Не пробовал задуматься над тем, почему? — и тут же ответила, награждая Бьёри издевательским взглядом. — Да потому, что ты теперь сам перешёл в когорту Старших… Нет, ну всё же надо разжёвывать и в рот вкладывать… Экие вы недогадливые…
— Откуда… откуда?.. — Диметриуш и сам не знал, о чём он хотел спросить. Откуда она знает про Машкину беременность? Про Око? Про что? Он только чувствовал, что задыхается и, пожалуй, даже радуется этому факту. Жить не хотелось от слова совсем.
— Ну, а ты, — Хубб посмотрела на Онсу, — дорогой папулечка? Почему ты вступил в приготовленную мышеловку и даже дверцу за собой закрыл сам? М? Или всерьёз думал, что такой динозавр сможет справиться со мной в том единственном месте в Мироздании, где вас всех возможно убить?… Какая прелесть! Вижу, что думал… Какие же вы глупые и старые! Выжившие из ума и страдающие от приступов слабоумия. Этому миру давно нужны другие боги. Более амбициозные, более решительные, более…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Пламя сорвалось с кончиков пальцев Диметриуша, и в тот же миг ласточка вылетела из своего укрытия, пронеслась низко-низко, едва не задевая кончиками крыльев мозаичный пол.