красоток, а второй, заломив руки, волок отчаянно визжащую Тиру.
Проводив их взглядом, Мелена резко развернулась и пошла в обратную сторону. Снаружи холодная, как обломок зимней скалы, внутри — кипящая раскаленной лавой. В голове гремели ядовитые слова:
Да кому ты нужна, чудовище? Тебя просто боятся, как бешеную собаку!
Она видела этот страх в глазах каждого, кто попадался навстречу. Замечала, как они торопливо сворачивают, чтобы не пересекаться с ней, не слышала, но чувствовала, как шепчутся у нее за спиной.
В этот раз привычная ледяная броня не справлялась.
* * *
«Ты даже на женщину-то не похожа!»
Эти слова гремели в голове весь день. Раздавались то легким шепотом, то коварным хохотом, то оглушающим эхом. Ей даже казалось, что она видит их в чужих глазах. Будто каждый, кто на нее смотрел думал так же, как ты выскочка с напомаженным лицом.
Мел никогда не стремилась кому-то нравится, быть милой и общительной, и ей было откровенно было плевать на то, кто и что о ней думает. До сегодняшнего дня.
Она привыкла, что ее боятся. Это избавляло от множества проблем и давало власть. Это было удобно. Это то, чего она хотела от людей. Но почему-то оказалась не готова к такому откровенному презрению, к тому, что за спиной ее называли цепной псиной, питающейся объедками со стола короля. Она была готова к ненависти, но не к насмешкам. И не к тому, что ее считали «непохожей на женщину».
Она злилась. Так сильно, что снесла тренировочный столб, а потом с криком швырнула меч о стену. Хотелось громить все, что попадалось под руку.
Стражи отводили в сторону взгляды, делая вид, что не замечают, как она лютует. В отличие от разнеженных придворных они принимали ее любой. И в стоптанных сапогах, и усталую, и злую, и жестокую. Им было плевать на кого она похожа, у них не возникало вопросов к главе королевской стражи, они шли за ней беспрекословно, выполняли любой приказ…пока король не назначит другого главу.
Внезапно свое собственное положение в Асолле ей показалось зыбким, все заслуги перед Милрадией — незначительными, а она сама — никому не нужной. Той самой псиной, которая сидит на заднем дворе на цепи и наблюдает за тем, как остальные беспечно порхают по жизни.
С темнеющего вечернего неба снова падал снег. В этот раз мелкими колючими хлопьями. Неприятный. А ветер, как назло, подхватывал его горстями и кидал в лицо.
— Пошло оно все…
Мел стащила с изгороди холодный плащ, который снимала на время тренировки, накинула его себе на плечи и отправилась в обход. Привычно проверила периметр, стражу у ворот, поднялась на крепостную стену, но вместо того, чтобы смотреть на город, распластавшийся у ее подножья, ее взгляд устремился туда, где едва проступали вершины Сторожевой гряды. Их призрачные силуэты как обычно вызывали щемящее чувство тоски. Так глубоко, что не вырвать из себя, не вылечить. О чем была эта тоска, Мел никогда не могла понять.
— К черту…
Спустившись вниз, она зашла внутрь через центральный вход. Уверенно, распрямив плечи, холодным взглядом пронзая каждого, кто попадался на пути. И снова колючими мурашками по спине, накатывало ощущение того, как они все ее обсуждают. Стоило ей посмотреть и они сжимались, отворачивались, но потом снова раздавался презрительный шепот.
Она прошла в главный зал, из которого доносилась красивая музыка. Черной тенью скользнула внутрь и подошла к королю, сидевшему на витом троне. Неспешно отпивая из серебряного кубка, он наблюдал, как его придворные танцевали и веселились. Они были яркими, словно экзотические птицы, порхающие с цветка на цветок, непростительно беспечные и счастливые. Они не знали, что этой зимой над Асоллой нависла смертельная опасность, не знали, что в одной из комнат на цепи томится зверь, готовый уничтожить любого. Им было все равно — они предпочитали петь, танцевать, придаваться пьяному разврату и обсуждать причудливые наряды.
Мужчины были одеты в бархатные кафтаны, женщины в прекрасные струящиеся платья из тончайшего шелка. Их волосы, уложенные локон к локону, сверкали тонкими нитями жемчуга, на ресницах мерцали крошечные кристаллики, делая взгляд таинственным и манящим. Их духи навевали воспоминания о вечерней прохладе после изнуряюще жаркого дня.
На их фоне Мелена выглядела черной, мрачной птицей. Иногда танцующие пары бросали на нее быстрые взгляды, но тут же отворачивались и продолжали смеяться. Мел все больше казалось, что это смех над ней.
Ты даже не похожа на женщину…
Сейчас, стоя за спиной короля, Мел себя чувствовала именно той, кем ее считали все эти беспечные болваны. Цепной псиной.
— Можешь идти, — произнёс Вейлор, не оборачиваясь, — здесь мне ничего не угрожает.
— Как вам угодно, мой король, — она поклонилась и вышла из зала. По привычке приказав стражникам, не спускать глаз с правителя, отправилась к себе.
В груди снова кипело. На каждом балу он ее спроваживает из зала. Раньше она не задумывалась об этом, а теперь понимала, что не хотел пугать своих бестолковых мотыльков. Она была нужна королю для грязных дел, для того чтобы кого-то разорвать в клочья, поставить на колени долину Изгнанников, проконтролировать работу ученых. И он выпроваживал ее за дверь, как только начиналась другая жизнь, полная красок и удовольствий.
Цепная псина как есть.
Ворвавшись в свою комнату, Мел громко хлопнула дверью, и не обращая внимания на пленника, равнодушно наблюдавшего за ее появлением, прошла в купальню. Стянула костюм, расплела косу и подошла к зеркалу.
Подтянутая доведенная тренировками до совершенства фигура, большие карие глаза, не слишком полные, вечно обветренные губы, прямой, чуть вздернутый нос с россыпью едва заметных веснушек. Она была не хуже, чем любая в том зале. Ничем не хуже! И если нарядить ее в такое же воздушное платье, сделать красивую прическу, то и лучше!
— Дура, — сказала она, — к черту платья.
Она переоделась в ночное и вышла в комнату, мечтая только об одном — провалиться в сон и ставить этот дурацкий день в прошлом.
Но стоило ей переступить порог, как напоролась на янтарный взгляд зверя. Он смотрел на нее холодно, как всегда высокомерно, с плохо скрываемым пренебрежением.
Именно это пренебрежение окончательно вывело ее из себя.
* * *
— Тебе весело, андракиец? — подошла близко и остановилась, нависая над ним. Не отрывая затылка от стены, Маэс запрокинул голову, чтобы смотреть ей в глаза.
— А тебе?
Как же хотелось стереть с лица эту ухмылку, сделать хоть что-то, чтобы заставило его прогнуться и почувствовать себя беспомощным.
— Вполне.
Он чуть склонил голову на бок: