Она запыхалась и рукой проводит по волосам.
– Привет, – отвечает она. – Могу я войти на минуту?
Я делаю шаг в сторону.
– Конечно.
Она проходит мимо меня в гостиную и несколько секунд смотрит в окно, пока восстанавливает дыхание. Кажется, она здесь не чтобы перехватить бутерброд и не воспользоваться туалетом из-за сломанного в магазине, и чем дольше она молчит, тем тревожнее мне становится.
Наконец она поворачивается ко мне.
– Ты в порядке?
Я впиваюсь в неё взглядом, пытаясь игнорировать свалившееся на мою голову за последний час. Почему она решила, что я могу быть не в порядке?
– Ага. А что?
– Ты как-то внезапно ушла. Будто что-то не так.
Мысленно простонав, я отворачиваюсь и смотрю в окно.
– Просто почувствовала себя дрянью, проболтавшись Оле про тебя в универе и…
– Блядь, Тася, мне насрать, что Оля об этом знает.
Пожав плечами, я говорю:
– Ты выглядела недовольной.
Схватившись рукой за затылок, она отвечает:
– Не хочу, чтобы ты думала обо мне, как о девушке, которая склеила соседку, просто чтобы научиться, как себя вести с девчонками, – взгляд её чуть увеличенных очками глаз такой мягкий. – Это фигово звучит.
Я улыбаюсь.
– Я не думаю так об этом. Это же универ. Чего там только не бывает.
– Тот единственный раз случился по большой пьяни больше десяти лет назад. Это не было, – она морщится, подбирая слова, – каждую ночь.
– Все нормально, – тихо говорю я, желая, чтобы она знала, что не нужно что-то объяснять, лишь бы заставить меня чувствовать себя лучше. – Я не хочу, чтобы ты…
– И знать, что ты слышишь такое про меня от кого-то еще… – почесывая шею, перебивает она меня. – Мне это не нравится.
– Честно говоря, с тобой мы подобные темы вообще не обсуждали.
Она ничего не отвечает, и я быстро добавляю:
– То есть, это нормально. Нам и не обязательно. Просто… Вот поэтому я и ушла. Потому что почувствовала себя вторгающейся, куда не надо. Я не хочу влезать в твои личные дела, Лер. Я уважаю твое пространство.
Когда она смотрит на меня, то кажется запутавшейся.
– Я чувствую… – начинает она и качает головой. – Блядь. Чувствую, нам надо поговорить.
У меня в животе закололо. С таких слов хорошие разговоры не начинаются.
– А сейчас мы разве не разговариваем?
– Ну то есть, – делая шаг вперед, говорит она, – вчерашний вечер был… другим. Или это только мне так показалось?
Опустив глаза, я пинаю носком туфли уголок ковра, ощущая неловкость собственных движений.
– Нет, думаю, я понимаю, о чем ты. И хочу извиниться за это.
Подойдя ближе, она говорит:
– Нет, – а потом еще тише добавляет: – Не извиняйся. Я не это имела в виду.
Она медленно поднимает руку и кладет мне на щеку. Я чувствую поглаживание её среднего пальца на бьющемся пульсе у себя на шее, а она смотрит на свою руку, приоткрыв рот, будто не может поверить, что сейчас сделала.
Словно вглядываясь сквозь густой туман, я так же настойчиво пытаюсь вспомнить, с чего я решила, что поцеловать Леру – плохая идея. Потому что прямо сейчас я ни капли не сомневаюсь: она тоже думает об этом.
В моем заднем кармане громко орет телефон, и мы одновременно вздрагиваем. Отойдя на шаг назад, я достаю его.
– Прости. Я забыла, что перенесла звонок на попозже…
Когда он оказывается у меня в руке, мы обе смотрим на экран и видим имя Остина Адамса.
– Господи, и часто он названивает? – хриплым шепотом спрашивает Лера.
– Извини, я… секунду, – подняв палец, я отвечаю: – Привет, Остин.
– Тасенька! – кричит он. Лера поворачивается к окну, но я уверена, ей слышно все, что говорит Остин, потому что от дикой громкости я отодвинула трубку подальше от уха. На заднем плане я слышу порывы ветра и так и вижу, как он на большой скорости несется на кабриолете по голливудским холмам.
– Как насчет увидеться, если на этой неделе будешь в Л-А? Лэнгдону уже не терпится начать. С удовольствием встретился бы с вами обоими как можно скорее.
– Могу приехать в любое время, – отвечаю я.
Лера поворачивается ко мне, и я ей улыбаюсь, но она кажется слишком погруженной с собственные мысли, чтобы улыбнуться в ответ.
– Супер, – отвечает Остин. – Завтра вечером студия организует небольшую вечеринку в Сохо Хаус в западном Голливуде. Он будет там, и я буду рад, если и ты тоже приедешь. Мы могли бы начать с предисловия, может, обсудить нескольких важных вопросов: какова настоящая история Рэйзора? Сколько лет Куинн? Если ей уже в начале восемнадцать…
– Погоди. Куинн пятнадцать, – перебиваю я. – О чем ты?
Я практически вижу, как он неопределенно машет рукой.
– Не переживай сейчас об этом. И так много чего нужно проработать. Ее силу и сексуальность, сбалансировать обычную жизнь и желание мести.
Сексуальность?
Подняв глаза на Леру, я вижу, что она хмурится.
– В общем, – продолжает Остин, и шум стихает, будто он въезжает в гараж, – я прослежу, чтобы ты была в списке. В восемь. Завтра. Приедешь?
– Да, – говорю я и тут же добавляю: – Думаю, да.
– Супер, – отвечает он. Захлопывается дверь машины, после чего слышен звук включенной сигнализации. – Постараюсь не сильно собой напрягать.
– Звучит неплохо.
– Тогда пока!
И в трубке настает тишина.
Я кидаю телефон на столик, и тот скользит по гладкой поверхности, а сама, широко раскрыв глаза, смотрю на Леру, взглядом вопрошая «Какого хера только что произошло?» Еле заметная улыбка мелькает в уголках её губ, после чего она просто изучает меня в наступившей звенящей тишине.
– Как ты? – тихо спрашивает она.
Я ощущаю, как холодные неприятные мурашки поползли по шее и спустились в живот. Эти два разговора – один с Лерой, другой с Остином – плещутся в моих мыслях, не смешиваясь и противореча друг другу.
Я часто моргаю, пытаясь сообразить, за который из них браться сначала. Мой мозг перепрыгивает на идею восемнадцатилетней Куинн, и я чувствую, как вдохи становятся поверхностными и сдавленными.
Ничего не выйдет, она молода даже для своих пятнадцати лет. Она юная и наивная. Сделать ее старше – значит переделать всю ее историю.
Я моргаю сильнее, мыслями переносясь в сторону Леры, но вместо наслаждения возможностью прикоснуться к ней, почувствовать её и ей принадлежать, мой мозг спотыкается об инстинктивную боязнь потерять то, что сейчас имеем, о неизбежные перемены, что ждут нас, и перспективу жизни без неё.
– Тася, – произносит Лера, и её голос звучит так тихо и так безэмоционально, что я не знаю, то ли она проверяет, как я после всего, что на меня вывалил Остин, то ли пытается вернуться к нашему разговору до этого звонка.
На панно изображена девушка, рисующая так яростно, что ее карандаш ломается.
– Мы можем обсуждать одну тему за раз? – спрашиваю я, наконец глядя на неё. – Я как-то внезапно вымоталась, а тут явно важный разговор.
– Я и не ожидала, что ты будешь в состоянии обсуждать вчерашнее после… этого, – она кивает в сторону моего телефона и слегка улыбается.
– Не хочу сказать, будто нам не нужно поговорить. Просто я… – я вздыхаю, – сейчас не сильно для этого гожусь.
Она кивает. Её лицо спокойно, взгляд теплый и внимательный. Кажется, она действительно понимает. Но все же есть ощущение – даже если это вижу только я – что между нами что-то есть, какой-то сбой, и будто я взяла этот прекрасный искрящийся момент, когда можно было все прояснить, и смазала грязной рукой.
– Я поняла, – она засовывает руки в карманы джинсов, отчего те приспускаются, показывая верх её трусиков. Я смотрю поверх её плеча в окно, а она добавляет: – По одной теме за раз.
Я подхожу к дивану, устало плюхаюсь на него и провожу рукой по лицу. Иногда фантазировать, что у тебя все будет так, как захочешь, гораздо проще, чем принять реальность.
– Хочешь обсудить это? – спрашивает Лера. – Восемнадцатилетнюю Куинн, я имею в виду, – быстро добавляет она. – Эта идея вынесла мне мозг. Такое ощущение, что они всерьез решили сделать любовную историю между ней и Рэйзором.