нас остановить, хоть я и заметила, что несколько человек на нас посматривают.
У ворот стоял на страже школьный охранник, мистер Перкинс.
– Куда это вы собрались? – прорычал он.
– Я – никуда, – ответила Брианна. – А вот Агата себя плохо чувствует и позвонила своему папе, который за ней уже едет.
Мистер Перкинс открыл было рот, чтобы возразить, но Брианна опередила его.
– У неё женские проблемы, – сообщила она, доверительно понизив голос. – Знаете, как это бывает…
Шокированный мистер Перкинс захлопнул рот и кивком разрешил мне идти. Брианна нежно похлопала меня по спине.
– Поправляйся!
И вот я уже шагала по дороге.
Я знала, что Лиам и Брианна сделают всё, чтобы прикрыть меня на уроках. К тому же у Лиама ещё оставался приборчик с записью того, как я говорю на перекличке «Здесь». На весь день этого вряд ли хватит, но до ланча, скорее всего, мне удастся дотянуть. А больше, наверное, и не надо. Разведаю тот провал и быстренько вернусь обратно.
От Сент-Риджиса до района Саут-Банк добраться довольно просто. Бо́льшую часть пути я проехала на автобусе. Спрыгнув на остановке «Вестминстерский мост», я десять минут шла по Саут-Банку, пока не добралась до башни Оксо, знаменующей начало сада Берни-Спейн. Бросив взгляд через лужайку, которых в этой застроенной части Лондона очень мало, я увидела кольцо трепещущей на ветру жёлто-чёрной ленты, тёмную дыру в середине огороженного участка и торчащий оттуда кормой вверх, точно «Титаник», фургон с мороженым. Я узнала логотип фирмы и название – такой же фургон часто стоял перед воротами школы после уроков. «Мистер Кул-Коунс».
Я двинулась к заграждению, на ходу запоминая все детали. Неподалёку от провала стоял белый фургон с круглой тарелкой антенны на крыше, вокруг суетились какие-то люди: наверняка очередная съёмочная группа, приехавшая снимать репортаж.
Горстка туристов и местных жителей собралась поглазеть на провал, словно на очередную художественную инсталляцию в Саут-Банке. Строго говоря, сама дыра в земле была не такой уж большой. Дверь фургончика так и болталась нараспашку, – должно быть, продавец мороженого не захлопнул её во время бегства.
Прочитав описание аварии в газете, я ждала, что провал окажется куда более серьёзных размеров – как те, про которые я читала раньше, куда съезжали целые улицы. Но этот был размером примерно с двухэтажный автобус, хотя казался огромным из-за жёлто-чёрной полицейской ленты. Опасаясь, что провал увеличится, её натянули на благоразумном удалении от самой дыры.
Я подошла к ленте, прикидывая, остановит ли меня кто-нибудь, если быстро поднырнуть и попробовать рассмотреть поближе, что происходит внизу. Отсюда дна не было видно. Я уже положила руку на ленту, готовясь приподнять её, как справа от меня чей-то голос очень тихо произнёс:
– Выброси это всё из головы. Прекрати расследование.
Я вихрем развернулась и увидела перед собой женщину в капюшоне. Лицо у неё было обмотано шарфом, на глазах – тёмные очки. Очень эффективный способ маскировки. Опознать её было бы невозможно. Даже голос, и тот звучал сдавленно.
– Почему? Кто вы? – потрясённо спросила я.
– Выброси это из головы, Агата Фрикс, – повторила женщина настойчиво. – Прекрати расследование.
И, не сказав больше ни единого слова, зашагала прочь, к набережной, где затерялась в толпе.
Конечно, я могла бы броситься следом за ней, спросить, откуда она знает моё имя, откуда знает, что я занимаюсь детективной работой? Но что-то остановило меня. Возможно, её манера держаться и тот факт, что она подошла ко мне ясным днём и произнесла моё имя, словно мы давным-давно знакомы. Всё это говорило о том, что она уверена в себе, а уверенность – признак силы. Люди, которые могут себя защитить, обычно мало чего боятся.
Поэтому я позволила ей уйти. Один только Лиам знал, что я отправилась в Берни-Спейн, и пропади я где-то в обществе этой закутанной незнакомки, мой след затерялся бы и никто бы никогда меня не нашёл. Случись что со мной, никто бы даже не знал, где меня искать. Мне тут же вспомнилось, как чуть больше шести недель назад буквально за поворотом у Королевского географического общества какой-то незнакомец вдруг вынырнул из тени, прижал мне ко рту пропитанную хлороформом тряпку и шёпотом велел, чтобы я прекратила расследование.
Конечно, именно этого они всегда и хотят – преступники, против которых я веду войну. Хотят остановить меня. Они вечно прикидываются, как будто это вопрос моего выбора, будто они лишь дают мне «дружеский совет» для «моего же блага».
Что ж, пусть держат свои советы при себе!
Я пару минут погуляла вокруг провала, запоминая подробности и поглядывая, не следит ли за мной кто-нибудь. Новые телевизионщики начали снимать сюжет рядом с дырой в земле, и я держалась так, чтобы не попасть в кадр.
Наконец я закончила собирать сведения и зашагала от сада Берни-Спейн к Саут-Банку, в сторону галереи «Тейт Модерн» и дальше, к шекспировскому «Глобусу», реконструированному елизаветинскому театру. Было по-прежнему тепло и влажно, поэтому я сняла пиджак и запихнула его в рюкзак.
Я несколько минут постояла, прислонившись к перилам и глядя на Темзу, ползущую внизу к морю. На поверхности реки покачивались морские чайки, проплывали туристические катерки, набитые туристами с фотоаппаратами. Я достала мобильник, включила его и послала Лиаму сообщение – попросила разузнать про геологию сада Берни-Спейн и про всё, что способно вызвать обрушение под ним. А потом снова выключила телефон и двинулась дальше.
Я нередко замечала, что ходьба помогает думать. Всё равно что смотреть в окно поезда – отчего-то движение позволяет мозгу расслабиться, и проблемы, казавшиеся раньше такими сложными, внезапно обретают решение. Маленькие серые клеточки, как выразился бы Пуаро, начинают работать.
На лицах встречных туристов словно бы проступали слова и фразы…
Пытались запугать… Кто? Зачем?
Проходит ли под провалом тоннель Гильдии?
Связано ли это всё с убийством в музее?
Последний вопрос сначала казался притянутым за уши. Но чем больше я раздумывала над ним, тем более вероятным мне представлялось, что это так. В конце концов, незнакомка, велевшая мне прекратить расследование, должно быть, следила за мной уже некоторое время. Значит, она наверняка знала, что я расследую дело Британского музея.
Два этих факта, вместе взятых, порождали третий: попросту говоря, я влипла во что-то серьёзное. Впервые за шесть недель у меня появилось настоящее достойное расследование.
Наконец я купила у одного из выстроившихся вдоль всего Саут-Банка прилавков горячий шоколад и побрела обратно к Вестминстерскому мосту, чтобы сесть там на автобус