Читать интересную книгу Блестящий шанс. Охота обреченного волка. Блондинка в бегах - Эд Лейси

— Туи! Как делишки?

— Да вот, сижу, курю, — ответил я, обменявшись с ними рукопожатиями и недоумевая, кто бы это такие были. Скоро выяснилось, что мы вместе служили. Я вылез из машины, повел их в ресторан и купил по паре пива. Мы немного поговорили о волшебной стране наших грез — старом добром времени армейской службы. После второй кружки я их оставил и, отправившись на Сто тридцать первую улицу, пять раз нажал на кнопку звонка.

Через мгновение дверь мне открыла невысокая, но энергичная женщина темно-коричневого цвета. У нее было старое лицо и усталые руки, однако глаза еще светились юным задором, и говорила она взахлеб, точно девушка. Когда я спросил: «Вы миссис Джеймс?» — она затараторила:

— А вы, должно быть, тот самый парень из Чикаго — Эстер мне сказала, что вы приходили —  приятель моей кузины Джейн? Как там она? Все собираюсь ей написать, да… Ах, извините, проходите в дом.

Узкий коридорчик давно требовал окраски, на ведущей вверх лестнице лежал истоптанный коврик — словом, форменная мышеловка. Похоже, кроме нас тут никого не было, и я сказал:

— Я незнаком с вашей кузиной, миссис Джеймс, — и показал свое удостоверение. — Неуплата кредита за кухонный комбайн все равно что кража.

В мгновение ока она, казалось, сразу постарела и припала к стене — точно я ударил ее в живот. Ее лицо приобрело болезненно-коричневый цвет, в глазах вспыхнула ярость, но, сразу же взяв себя в руки, она уже клокотала от ненависти:

— Ах ты, проклятый жополиз! Белые из Манхэттена всегда сумеют сделать из нас козлов отпущения! Я никогда…

— Хватит! — оборвал я ее. Мы оба говорили приглушенными голосами, она почти шипела.

— Это еще почему? — Она устремила ко мне свое узкое лицо. — Почему я должна молчать? Ты что, ударишь меня? Ну попробуй! Я стану последней негритянкой, до которой ты дотронешься!

— Миссис Джеймс, успокойтесь. Я только выполняю свою работу. Перестаньте молоть вздор про белых из Манхэттена и не надо мне угрожать. Если бы вы держали магазин и кто-то из ваших покупателей попытался вас надуть, вы бы первая подняли вой. Послушайте меня, вы приличная работящая женщина, и я знаю, вам бы и в голову не пришла мысль кого-то обокрасть, но…

— Обокрасть? Да они что, в этой чертовой компании вконец свихнулись? Я уплатила триста двадцать долларов за этот кухонный комбайн плюс проценты за кредит и оплатила доставку. Пятьдесят долларов задатка и по двадцатке каждый месяц. А теперь ты меня послушай. Через месяц — ровно через месяц — как я купила этот чертов комбайн, я увидела точно такой же в универмаге «Мейсиз» за сто сорок долларов. Ну и что ты на это скажешь? Я иду в кредитную компанию и — пропади я пропадом, если они не продают тот же самый комбайн уже за двести шестьдесят! Ну я и решила, что мне мои деньги достаются слишком тяжелым трудом. Я заплатила им сто пятьдесят долларов, а потом еще и оплатила доставку — так что больше они от меня не получат ни цента!

— Миссис Джеймс, а зачем вы связались с фирмой по продаже товаров в рассрочку? Всегда гораздо дешевле покупать вещи в больших магазинах за полную стоимость.

— Да у тебя что, голова мякиной набита? Откуда же я взяла бы сто сорок зеленых сразу? Я вынуждена покупать в кредит! Ты что же, считаешь, я на свое жалкое жалованье, что мне платят в больнице, могу позволить себе покупать все, что хочется? Ты бы пошевелил мозгами, мальчик!

Я был сконфужен и зол — на нее. Большинство этих фирм, торгующих в рассрочку, наживаются на бедняках. Мне было страшно жаль ее — как же ее надули! Но какая же дура — ведь могла отправиться в большой универмаг и там купить этот хренов комбайн в кредит. Но почему-то так всегда бывает, что самым неимущим все всегда обходится за максимальную цену. Впрочем, какое мне до этого дело.

— Послушайте, миссис Джеймс, давайте мы оба пошевелим мозгами. Вам не нужно мне рассказывать, каким тяжелым трудом вы добываете себе кусок хлеба — вы, наверное, и за комнату свою переплачиваете, и — за продукты, и за все прочее. Но вас же никто силком не заставлял покупать в кредит этот комбайн. Да, вы сделали невыгодную покупку, но вы же взрослая женщина, вы подписали контракт. И мне не надо вас убеждать в том, что закон на их стороне. Они же могут сегодня прийти к вам, забрать этот холодильник, и вам нечего будет возразить. Да, это все очень неприятно, но вы ведь сами все это затеяли. И вам лучше сразу решить, как вы поступите: либо вы все потеряете — и комбайн, и деньги, — либо выплатите свою задолженность по кредиту. — Мне было противно произносить эти слова.

Она заплакала, по ее щекам покатились бусинки слез.

— Ну, вот пытаешься жить честно, пытаешься получить хоть маленькую радость в жизни…

— Знаете, уличный налетчик, который тычет вам в бок пистолетом, может сказать то же самое!

— Я честная женщина! Как ты смеешь меня с таким сравнивать? Я в жизни не совершила ни одного бесчестного поступка. Ах ты… черномазый ублюдок! — Ее полные слез глаза гневно сверкнули. — Вот, я такого еще никому не говорила — пусть у меня язык отсохнет, но тебе говорю, тебе, у которого цвет кожи такой же, как у меня.

Лучше бы она мне плюнула в лицо.

— Леди, я только делаю свою работу, обычное дело… — пробормотал я.

— Работа? Какая же это работа — ты же помогаешь белякам издеваться и обманывать своих же! Белые с Манхэттена срывают свой куш, а ты мне тут талдычишь про какую-то работу и клюешь крошки с их стола? Хорошо, передай своим хозяевам, что я завтра же вышлю им деньги почтовым переводом, все выплачу до центика, а теперь убирайся с глаз долой!

— Сколько вы им еще должны?

— Сто семьдесят. Убирайся! Я же сказала, что заплачу.

— А сколько вы можете заплатить сегодня?

— Тебе что, моей кровушки попить хочется?.

— Черт вас побери, довольно этой мелодрамы! Может быть, мне удастся их уломать.

— Ну, хотя я и не собиралась им платить, я же откладывала эти деньги. Наверное, к концу недели смогу им заплатить около сотни.

— Тут есть телефон?

Она кивнула в глубь коридора. Под лестницей я обнаружил телефон-автомат и позвонил Бейли.

— Тед, я у миссис Джеймс. Она совсем без гроша. Больна и потеряла работу. Вряд ли она сможет наняться на новое место в ближайшие несколько месяцев. Она осталась должна им сто семьдесят, но говорит, что сумеет занять у подруги сотню, если они согласятся. В противном случае придется забирать комбайн, а у него уже тот видок! Эти сто долларов — все, что она может им заплатить, больше у нее ничего нет и не предвидится. Я бы посоветовал им забрать хотя бы эту сотню. Она смогла бы уплатить их через день-другой.

Тед пообещал провентилировать ситуацию и перезвонить мне. Я попросил его поторопиться и напомнить компании, что они уже сорвали барыш на этой продаже, потому что сегодня этот комбайн продается по цене вдвое меньшей, чем они выставили ей по счету.

Я раскурил трубку и стал ждать в узком коридоре. Мы молчали. Миссис Джеймс испепеляла меня укоризненным взглядом, ненавидя мою невозмутимость, мою приличную одежду. Было уже семнадцать минут пятого — ну вот, пока я валандался с этим грошовым делом, я мог упустить Томаса.

Тед перезвонил и сказал, что все в порядке. Он захотел лично побеседовать с женщиной, и та заявила ему, что к концу недели вышлет деньги письмом.

— Да, да, я понимаю. Обязательно!

Она резко повесила трубку на крючок, а я тихо сказал:

— Миссис Джеймс, когда вы внесете деньги, не забудьте получить от них квитанцию о полной уплате кредита. А если вы пошлете им деньги почтой, возьмите чек в банке и на обороте напишите: «Последняя окончательная выплата за кухонный комбайн согласно договоренности». А в следующий раз, когда будете делать покупку в кредит, сначала хорошенько подумайте, правильно ли вы поступаете, чтобы потом не попасть в неприятную ситуацию.

— Проваливай, ты выполнил свою работу!

— Я ради вас рисковал потерять свое место, миссис Джеймс, и выторговал для вас семьдесят долларов!

— А теперь что же, ждешь чаевых?

— Нет, конечно… Но вы могли хотя бы… Я сделал все, что мог. Я же понимаю, в какую ловушку вы попали. Все мы в ловушке.

— Спасибо! Спасибо преогромное!

Я пожал плечами, надел шляпу и направился к двери. Она стояла у лестницы и смотрела на меня так, точно я куча собачьего дерьма. Я вышел, хлопнув дверью, и поехал в центр. Движение было интенсивное, и я добрался до грузовой компании в начале шестого. Проклиная все на свете, я повернул к Бруклину и помчался было к слесарному училищу, но потом передумал и сделал двойную парковку перед кафетерием на Двадцать третьей. Томас сидел там и ужинал, его подружка-посудомойка хлопотала около его столика, они оба смеялись и, вероятно, перешучивались.

Я успокоился, но лишь до той секунды, как ко мне подошел полицейский и поинтересовался, что это я тут делаю. Это был пожилой патрульный с мучнисто-белым, в красных прожилках лицом. Вставные зубы ему делал какой-то дрянной протезист. Когда он говорил, двигалась только нижняя губа. Я сказал, что жду приятеля, а он заметил, что на Двадцать третьей двойная парковка запрещена, «неужели это не ясно?», Я извинился и включил зажигание, но он попросил предъявить водительские права. Даже если бы его башка была сделана из целлофана, я не смог бы более четко увидеть, в каком направлении закрутились в ней шарики: как, цветной в дорогой импортной тачке — наверняка угнал! Я показал ему права и документы на машину, в душе молясь, чтобы Томас не выглянул в окно и не заметил меня.