положением. Я твердо убежден, что этот несчастный священник был абсолютно невиновен, тем не менее нужно было видеть, каким отщелканным бедняга вышел из залы исправительного суда! Правда, граф де Г. на этот раз был приговорен к пятилетнему тюремному заключению, но это не помешало его защитнику жестко издеваться и над бедным провинциальным священником, приписывать ему такие порочные наклонности, которых он, по всей вероятности, даже не понимал.
— Ах, господин Горон, — говорил он мне, — ручаюсь вам, что в другой раз меня уже не уговорят подать жалобу.
Это единственная причина, почему столько шантажных историй остаются безнаказанными.
Действительно, участь этого кюре незавидна. Но неужели нельзя найти средства карать шантажиста, не подвергая бесполезным скандалам их жертв? Неужели нельзя разбирать все дела о шантажах при закрытых дверях?
Итак, в Париже шантаж самое распространенное и, кстати сказать, самое безнаказанное зло.
Это до такой степени справедливо, что во время моей службы при сыскной полиции не проходило дня, чтобы мне не заявляли о какой-нибудь новой форме шантажа.
Как-то однажды в течение одного дня ко мне явилось семь или восемь лиц с жалобами на шантажистов.
Помню, один почтенный коммерсант со слезами на глазах сказал мне:
— Верите ли, господин Горон, я самый несчастный в мире человек. Моя дочь должна выйти замуж за одного посольского атташе с громкой аристократической фамилией. Это блестящая партия, которой я очень горжусь, но я знаю, что, если семья моего зятя узнает один случай в моей жизни, эта свадьба расстроится. Я расскажу вам этот случай. В начале моей коммерческой деятельности в провинции дела мои пошатнулись, и я был объявлен несостоятельным. О, будьте уверены, теперь я уже никому ничего не должен. Я давным-давно расквитался со всеми долгами и ручаюсь чем угодно, что теперь никто в мире не отыщет ни одного моего кредитора. Но этот печальный случай, о котором не знает даже моя дочь, известен одной особе, которая бомбардирует меня анонимными письмами, грозя, что, если я не вышлю ей нескольких тысяч франков, она уведомит отца моего будущего зятя. Что делать? Если я заплачу раз, это будет началом непрерывного шантажа. Только вы, господин Горон, можете спасти меня.
Я учредил надзор со всей необходимой в таких случаях осторожностью, и мне удалось узнать, кто этот шантажист.
Оказалось, что это был не кто иной, как родной племянник коммерсанта, который его вырастил, воспитал и смотрел на него, как своего приемного сына.
Негодный мальчишка, проводивший время в кутежах, признался мне, что он хотел достать две тысячи франков для одной обворожительной кокотки.
Другой случай шантажа, если можно так выразиться, еще более отвратителен.
Однажды ко мне обратился один протестантский пастор и, признавшись, что находится в связи с одной замужней женщиной, носящей известную почтенную фамилию и к тому же пользующейся репутацией чрезвычайно строгой нравственности, заявил, что как он, так и она подверглись вымогательствам какого-то бессовестного шантажиста. По обыкновению, это было классическое требование высылки денег в одну из почтовых контор, в противном случае анонимный корреспондент грозил в самом непродолжительном времени уведомить мужа высокопоставленной дамы.
Наведя справки, мы и на этот раз открыли шантажиста. Это был не кто иной, как сын дамы! Этот молодой человек, страстно любя музыку, давно мечтал приобрести старинную дорогую скрипку, но отец отказался дать ему денег, тогда юноша придумал пошантажировать мамашу, секрет которой он узнал, подслушивая у дверей и роясь в ее комодах, где нашел письма любовника.
Подвиги шантажистов до бесконечности разнообразны, и я никогда не кончил бы, если бы вздумал рассказать хотя бы только самые интересные из них.
В сущности, шантажные дела доставляют всего более хлопот начальнику сыскной полиции, так как вести их приходится с большой скрытностью и осторожностью. Однако возвращусь к «дню начальника сыскной полиции»…
Почтенный коммерсант удаляется, успокоенный моими обещаниями арестовать его преследователей.
В мой кабинет входит дама средних лет и, очень любезно осведомившись о здоровье моих близких, начинает говорить…
Великий Боже! Это сумасшедшая!
— Господин Горон, вся моя надежда на вас. Вы один можете помочь мне возвратить мои права. Я внучка герцогини де Берри и доказательство тому: на моей левой ягодице есть маленький цветок лилии. Чтобы убедиться, потрудитесь сами взглянуть…
И несчастная уже поднимает юбки, но я энергично заставляю ее их опустить.
Деликатно и осторожно я выпроваживаю ее за дверь, объясняя, что не имею права выгнать президента республики и водворить ее на троне предков.
Я был так красноречив, что она удаляется с улыбкой на губах и с твердым намерением показывать свою лилию более высокопоставленным чиновникам. Но она возвратится. Это фатум! Самые постоянные клиенты начальника сыскной полиции — сумасшедшие. Эта дама вернется, как возвращается другая несчастная, которая, по крайней мере раз в месяц, в продолжение уже семи лет, навещает нас, чтобы рассказать, что она дочь императрицы Евгении. К несчастью, не все сумасшедшие такие тихие и безобидные, как эти две женщины. Я видел безумцев, которые утверждали, что у них какие-то магнетические токи в руках, в ногах, в голове, и которые от мирной беседы переходили вдруг к таким припадкам ярости, что я бывал вынужден отправлять их в специальную лечебницу при арестном доме.
Кстати, это напомнило мне одну драматическую историю, в которой я был замешан. Однажды господин X., высокопоставленный чиновник и весьма талантливый администратор, с которым я был в дружеских отношениях, препроводил ко мне с рекомендательной запиской одного молодого человека, так как принимал в нем большое участие. Несчастный юноша, — по его словам, — был сильно встревожен и огорчен преследованиями со стороны своих провинциальных родственников.
Само собой разумеется, я принял очень радушно этого молодого человека и осторожно заставил его высказаться. Через полчаса я уже знал, с кем имею дело. Этот субъект уверял, что провинциальные родственники желают его уморить, он замечал их козни во всех мелких и крупных огорчениях жизни.
— Знаете, милейший, — сказал я моему другу, встретив его несколько дней спустя, — ваш молодой человек сумасшедший. У него развивается мания преследования.
— Полно, дружище Горон, вы так привыкли встречать сумасшедших, что, подобно докторам, видите их повсюду. Уверяю вас, что это очень тихий и спокойный молодой человек.
Вскоре после того тихий и спокойный молодой человек опять посетил меня.
— Господин Горон, — сказал он, — я хочу вам доказать, до какой степени мои родственники меня ненавидят. Вот банка с медом, которую они мне прислали. Этот мед с ядом. Прикажите сделать химический анализ.
Я, как умел, успокоил посетителя. Затем я поехал к моему высокопоставленному другу, которому сообщил о последней выходке