также список примет вашего двойника. Вот, судите сами, насколько ошибка была возможна.
Сходство между фотографией разыскиваемого вора и им было так велико, что он воскликнул:
— Вы правы! Если бы мне как-нибудь случайно показали эту карточку, я сказал бы: «Вот мой портрет, о существовании которого я не знал». Да, господин Горон, теперь я понимаю, что юридические ошибки возможны, и очень вам благодарен, что вы убедили меня в этом.
Эта, в сущности, простая история доказывает, насколько легки и возможны ошибки, но только не все истории кончаются так благополучно, как с чайным торговцем, потому что не все арестованные имеют возможность немедленно раскрыть ошибку.
Когда мы покончили все наши объяснения, чайный торговец попросил меня отправиться с ним в кафе, куда пригласил также всех своих соседей, и там я торжественно устроил ему публичную реабилитацию, на которую он имел полное право, так что ни у кого уже не могло остаться никаких подозрений на его счет. Мы только чуть было не поссорились, когда дошло дело до расплаты по счету.
Я не мог допустить, чтобы он платил, а он настаивал. Впрочем, в конце концов он уступил.
Благополучно уладив эту историю, я поспешно возвращаюсь на набережную Орфевр, где надеюсь, наконец, спокойно пообедать, — но начальник сыскной полиции менее, чем кто-нибудь в мире, может располагать своим временем.
По возвращении мне приходится заняться новым делом.
В одном модном магазине задержали даму, у которой в зонтике оказался кусок кружев. Агент счел долгом арестовать ее. Несчастная разрыдалась и с удивительным упрямством отказывалась сказать, кто она. Пришлось отправить ее в сыскное отделение в надежде, что мы скорее, чем местный комиссар полиции, добьемся от нее указаний о личности.
Мой секретарь осторожно повел допрос и убедился, что несчастная женщина не была ни воровкой, ни клептоманкой, а просто сделалась жертвой случая, что также бывает нередко. Когда она проходила, за ее зонтик случайно зацепился кусок кружев, причем она сама этого не заметила.
Видя, что мы не стремимся доказать ее виновность, она сказала нам свое имя, тотчас же были наведены справки, оказавшиеся в ее пользу. Все уладилось, и ее отпустили на свободу.
Трудно себе представить, каким опасностям подвергается женщина в этих огромных модных магазинах, в особенности в дни выставок и больших распродаж.
Положительно содрогаешься, когда подумаешь, что достаточно женщине зацепиться своей накидкой или зонтиком за какой-нибудь предмет, чтобы она была арестована инспектором магазина, который, будучи слишком занят своей заботой ловить воровок, впадает в заблуждения.
Когда во время зимних или весенних больших распродаж некоторые модные магазины просили меня прислать агентов, так как их обычного штата было недостаточно для надзора, я давал моим людям вполне определенные инструкции, которых они никоим образом не смели нарушить.
Я приказывал им арестовывать только тех, кто на их глазах возьмет руками какой-нибудь предмет и спрячет его. Они должны были также задерживать воровок только по выходе из магазина, чтобы они не могли сказать в свое оправдание, будто шли к кассе, чтобы заплатить за взятые предметы.
Вопрос о магазинных кражах — один из наиболее деликатных, и, может быть, когда-нибудь со временем я займусь им специально.
Как бы там ни было, но уже сделано значительное улучшение в организации этой особой отрасли полицейской деятельности с тех пор, как циркуляром судебного ведомства формально запрещено всем модным магазинам самовольно творить суд и расправу над воровками. В прежнее время женщину, пойманную в воровстве, отводили в кабинет хозяина или управляющего магазином и там обыскивали. После ее признания все улаживалось миролюбиво при посредстве штрафов в пользу бедных.
Суд совершенно обоснованно воспретил этот способ, потому что уже известно, чего стоят обещания и сознания при подобных обстоятельствах, к тому же только одному правосудию предоставлена власть карать или миловать.
В настоящее время инспектора модных магазинов имеют одно только право: препровождать женщин, пойманных на воровстве, к комиссару полиции местного участка.
Бесспорно, в больших модных магазинах ежегодно попадается множество воровок, и я отнюдь не намерен утверждать, что все эти женщины безвинные жертвы, но странное дело, между ними очень мало профессиональных воровок.
Комиссаров полиции, обязанных производить обыски, в особенности поражает удивительное разнообразие предметов, которые случается находить у воров. Часто эти женщины скорее коллекционерки, чем воровки, они с жадностью антиквариев собирают все то, что им удается украсть в магазинах, но избегают продавать эти вещи.
Помню, при одном обыске у жены очень состоятельного человека я нашел три дюжины чулок для детей трехлетнего возраста. Эта женщина была бездетна и, наверное, сама не знала, что ей делать с украденными чулками. Должно быть, огромные базары, на которых женщины находят все, что может их соблазнить, обладают какой-то удивительной притягательной силой, своего рода даром гипнотизации.
Клептомания, признанная медициной и причисленная к разряду нервных болезней, бесспорно, обязана своим происхождением тому непрерывному соблазну, который представляет для парижанки магазин модных вещей, сделавшийся грозной силой, с тех пор, как имеет в своем распоряжении, при благосклонном содействии прессы, широковещательную рекламу.
Кстати, заговорив об обысках у воровок, я расскажу один в высшей степени оригинальный случай, к тому же затрагивающий чрезвычайно интересную полицейскую проблему.
В одно прекрасное утро ко мне в сыскное отделение явился очень прилично одетый господин, — как потом оказалось, служивший в одном большом административном учреждении.
— Господин Горон, — сказал он мне, — я пришел к вам с просьбой разыскать мою приятельницу, которая вчера исчезла из дома при таких таинственных обстоятельствах, которые заставляют меня сильно опасаться, что она убита.
Разумеется, я подробно расспросил моего собеседника и узнал, что действительно его возлюбленная исчезла при столь странных условиях, что подозрение о преступлении отнюдь не преувеличено. Привратник в том доме, в котором жила госпожа X., рассказывал, что накануне, часа в четыре пополудни, он видел эту даму, возвращавшуюся к себе в сопровождении каких-то четырех субъектов, имевших весьма непрезентабельный и подозрительный вид.
Час спустя четверо посетителей удалились один за другим, причем, двое последних унесли большой и, по-видимому, очень тяжелый сундук.
Приблизительно около этого времени дело Гуффре, убитого Эйро и его приятельницей Габриэлой Бомпар, создадо сундукам и чемоданам совершенно своеобразную известность.
— Ах, Боже мой! — воскликнул несчастный. — Что, если эти негодяи убили мою бедную Лизу и положили ее труп в этот сундук! Всю ночь я надеялся, что она вернется, но, не дождавшись ее, решился пойти к вам.
Я отправил уведомление в суд, и было решено, что я приеду на квартиру исчезнувшей женщины вместе с прокурором республики и комиссаром полиции.
Тем временем послали