Читать интересную книгу Носорог для Папы Римского - Лоуренс Норфолк

— И что, этот малый короновал обу Бенина? — недоверчиво спросил Монторойю.

— Насколько я помню, да. Потом я о нем спрашивал, но долгое время мне никто ничего не говорил. Собственно, они странно ко мне относились, если об этом вообще стоит упоминать…

— Значит, вы так и не выяснили, — сказал Монторойю.

Авейру фыркнул.

— Разумеется, выяснил. Под конец напоил одного, и он сказал мне, что тот малый был из какого-то племени, обитающего к северо-востоку от Бенина. Оно, если память мне не изменяет, называется эззери. Однако туда никто не ходит. Обе это не по нраву.

— Мани тоже, — сказал Монторойю. — К северу от Рио-душ-Камароньш. Замечали вы это?

Этот вопрос он адресовал Коэлью. Тот кивнул и сказал:

— Та же самая область, если только добираться туда с юга.

— Так что же они там прячут? Эти эззери? — вмешался Меллу. Никто не ответил. Он снова повернулся к Авейру. — Мы должны допросить этого вашего lançado. Куда вы его подевали?

— Эх, lançado — это вымирающая порода, — вздохнул Авейру. — В прежние времена мы назвали бы его настоящим pombeiro[61] и усадили бы вот за этот стол рядом с собой. Но это было так давно, а, дон Фернан? До того, как появились люди вроде Афонсу да Торреша с его «Контрактом на это побережье» и дона Кристобаля де Аро с его «Контрактом на то побережье», а также выданные им разрешения и те, кто их выдает, говорю это без всякого намерения кого-либо обидеть, — (последнее было обращено к Мешките), — и до того, как наш король о подписал договоры с подобными мани и оба. Когда-то каждый был просто человеком, а у каждого человека была своя цена, и ничего здесь нельзя было поделать. Давным-давно, как я говорил. Теперь все иначе.

Он взял каплуна со стоявшей перед ним тарелки и стал разрывать его на части. Тейшейра наконец понял, что плантатор пьян. Авейру забыл о заданном ему вопросе, и Меллу пришлось напомнить о нем.

— Ах да, lançado, — сказал он так, словно об этом начали говорить лишь только что. — Что ж, заниматься работорговлей без разрешения… Я повесил его на месте.

Тейшейра посмотрел через стол. Алема неотрывно на него глядел.

Тогда Меллу обратился ко всей компании:

— А давайте-ка споем?

Какое-то время они пели, потом вели праздные разговоры о погоде. Дон Руй рассказал забавные истории о плавании на «Пикансу» и изложил последние сплетни из Мины, находившейся примерно в двух сотнях лиг от острова, на материке. Потом он спросил у дона Франсишку о звере, который, как сообщали слухи, был погружен на палубу «Ажуды». Что это за зверь?

— Это такое чудовище, — сказал дон Франсишку. — И притом злобное. — К этому времени он тоже опьянел, и голос его звучал угрюмо и мрачно. — Оно жрет конину, — сказал он под конец, метнув на Тейшейру, сидевшего по другую сторону стола, взгляд, исполненный неприкрытого презрения.

Вскоре после этого банкет завершился, и торговцы вместе с Меллу скрылись в форте, а остальные пошли искать — кто пирс, у которого стоял «Пикансу», кто лодку, которая доставила бы их на «Ажуду». Дон Франсишку взял Мешкиту под руку и принялся рассказывать ему, как они прорывались из гавани Гоа.

— Два полных бортовых залпа меньше чем за две минуты! Недурно, а, дон Руй?

Капитан «Пикансу» вежливо кивал.

— Дон Жайме?

Это был Алема — он остановился и поджидал его, полный неуверенности. Тоже нервничает, заметил Тейшейра. На протяжении всего вечера он почти не прикладывался к своему кубку. Тейшейра как бы невзначай оглянулся, но на террасе теперь никого не было, кроме восьми негров, которые стояли позади них, пока длился банкет, и до сих пор не сдвинулись с места, обмахивая теперь восемь пустых стульев. Пьяная болтовня дона Франсишку стихла в ночи.

— Можете остановиться, — сказал он неграм.

Те переглянулись, но махать не перестали. Тейшейра покачал головой, затем повернулся к Алеме.

— У вас письмо от Переша, — сказал он и увидел, как по лицу молодого человека разлилось облегчение. Потом вернулась настороженность.

— Откуда вы знаете?

— В том письме, что у Меллу, ничего нет, как вам, вероятно, известно. — При этих словах молодой человек помотал головой. — Вас он упоминает как капитана «Пикансу», а дона Руя — как его лоцмана. Переш не делает таких ошибок беспричинно. Письмо у вас при себе?

Алема полез в куртку и вручил ему письмо.

— Если бы все было нормально, нас бы здесь давно уже не было, — сказал он. — При других обстоятельствах трудно было бы придумать причину для нашей стоянки.

— При других обстоятельствах? О чем это вы?

— Вы же слышали за столом. Мы ждем груза вот уже месяц. Рабов нет. И по всему побережью — то же самое. Раньше мы вставали на рейд в нескольких лигах от Аксима, чтобы принять на борт свежую воду и овощи. Цены в форте кусаются, так что… Это очень разорительно. Мы знаем тамошних туземцев, и они знают свое место. Но в этот раз — ничего. — Алема недоуменно пожал плечами. — Мы видели, что они наблюдают за нами с берега, но подплыть к нам они не пожелали.

Тейшейра аккуратно сложил и убрал письмо. Он отчасти слушал Алему, отчасти думал о словах, над которыми вскоре будет размышлять у себя в каюте. О словах Переша.

— Вы встречались с ним лично? — спросил он у лоцмана. — С Перешем, я имею в виду.

Тот помотал головой.

— Только с одним из его помощников.

— С Алвару Каррейрой?

— Имени он не называл. Он немного старше меня. — Затем Алема замолк и поспешно огляделся по сторонам. — Есть еще одно дело, — начал он быстро и негромко.

Они шагали по безлюдной извилистой тропе, которая постепенно распрямлялась, превращаясь в дорогу, ведущую вдоль берега к пирсам и тому месту, где они высадились. В нескольких сотнях шагов впереди шли Мешкита и дон Франсишку, причем последнего капитану каравеллы приходилось поддерживать.

— Дон Руй предпочитает об этом помалкивать, потому что если Меллу узнает, то поимеет все корабли, подходящие к этому побережью. — Он одернул себя и собрался с мыслями. — Это было на Риу-Реал. Мы заплыли слишком далеко вдоль берега и слишком далеко в устье реки. Мы увидели его, когда боролись со встречным ветром и шли на юг, видели только мельком — он был лигах в пяти или больше… В устье стоял на якоре корабль. Это было месяц назад. Потом я думал обо всех этих сегодняшних разговорах, об упадке торговли…

— И что? Здесь торгуют многие корабли, разве не так?

Тейшейра не мог распознать причин его волнения.

— Да-да, так оно и есть, — согласился Алема. — Но не там и не сейчас. Когда мы отплыли, «Берриу» и «Эшфера» все еще набирали команды. Мы первые в этом сезоне. Возможно, это капер, испанское судно, а может, даже французское, — последнее слово он произнес с ощутимым содроганием, — но все равно не понятно, почему они бросили якорь там.

— На Риу-Реал?

— Вряд ли это можно назвать рекой. Берег там — что-то вроде болота или затопленного леса, и это тянется на пятьдесят лиг. Тамошний народ — иджо, рыбаки. Но торговли — никакой. Ни золота, ни перца, малагетского или бесхвостого, ни рабов.

Теперь они почти вышли к берегу. Мешкита уже шагал по пирсу, который закрывал от них дона Франсишку. Алема объяснял Тейшейре, что устье Риу-Реал находится на равном удалении от мест впадения в море Фермозу и Камароньша.

— Если бы кто-то вздумал торговать с этими всемогущими эззери, то бросил бы якорь именно там, — сказал он. — Вы так не думаете?

Тейшейра кивнул, но теория лоцмана лежала в области догадок и предположений. Судно могло быть загнано туда ветром или же бросить якорь, чтобы взять на борт воду или рыбу у этих самых иджо. Ему до этого не было никакого дела. Его беспокоил один только зверь. Лоцман умолк.

— Вы хорошо справились со своим поручением, — сказал Тейшейра, когда они подошли к пирсу. — Я буду рекомендовать вас Перешу, когда с ним увижусь.

Казалось, это обрадовало Алему.

— Вы поплывете прямиком в Белен? — спросил он.

— Если будет на то Божья воля, — отозвался Тейшейра, постукивая по прижатому к груди письму. Воля Переша, подумал он.

Там они расстались, и Алема быстрым шагом пошел по пирсу к каравелле. Тейшейра проследил за тем, как он поднялся на борт, затем пошел дальше вдоль берега. Черная вода бухты обращалась в белую пену, когда набегала на берег и разбивалась о него, подсвеченная пробирающейся между туч луной. На ее фоне различались шесть высоких фигур, затем видна стала лодка, а в последнюю очередь, немного выше по берегу, он углядел распростертого на земле человека. Фидалгу громко храпел, подобрав колени к груди.

— Конина, — пробормотал он себе под нос. — Чудовище.

И притом злобное… Тейшейра постоял над спящим, терпеливо ожидая, пока во рту у него не соберется слюна, потом стал бесстрастно наблюдать, как она льется наземь. Негры смотрели на него.