Читать интересную книгу Слова сияния - Брендон Сандерсон

– Прям так и говорят? – спросил Моаш.

– Будут говорить, – поправился Лоупен, – никогда не ставь против однорукого хердазианина в соревновании «кто кого перепьет»!

– Ты весишь примерно столько же, сколько умирающая от голода громгончая, Лоупен, – скептически заметил Моаш.

– Да, но у меня полно целеустремленности.

Они продолжали в том же духе, повернув на дорожку, что вела к рынку. В военных лагерях кварталы казарм располагались большим кольцом вокруг зданий светлоглазых, выстроенных ближе к центру. По пути к рынку, который находился во внешнем круге маркитантов, за солдатами, они миновали множество других бараков, населенных обычными солдатами – и они занимались такими делами, за которыми Каладин редко заставал солдат в армии Садеаса. Пока не наступило время ужина, они точили копья и смазывали нагрудники.

Не только люди Каладина вышли прогуляться этим вечером. Другие группы солдат, уже поев, гуляли по рынку и смеялись. Они медленно восстанавливались после бойни, покалечившей армию Далинара.

Рынок сверкал жизнью, факелы и масляные фонари сияли с большинства зданий. Каладин не удивился. В обычной армии было бы много маркитантов, но это касалось только движущейся армии. Здесь же купцы показывали свой товар. Глашатаи продавали новости, поступившие, как они заявляли, через самоперо и сообщающие о событиях в мире. Что насчет той войны в Джа Кеведе? И кто новый император в Азире? Каладин имел весьма смутное представление о том, где находится Азир.

Сигзил отбежал, чтобы узнать последние новости, заплатив глашатаю сферу, в то время как Лоупен и Камень спорили, какой трактир лучше посетить. Каладин наблюдал, как кипит жизнь. Мимо прошли солдаты, несущие ночную стражу. Группа темноглазых женщин, болтая, перемещалась от одного торговца пряностями к другому. Светлоглазая посыльная записывала прогнозы дат и времени сверхштормов на доске, ее муж зевал рядом и выглядел скучающим – как если бы его вынудили составить ей компанию. Скоро наступит Плач, время постоянных дождей без сверхштормов с единственным перерывом, который назывался Прояснением и приходился точно на середину. Заканчивался второй год двухлетнего цикла в тысячу дней, а это означало, что Плач будет спокойным.

– Хватит спорить, – сказал Моаш Камню, Лоупену и Питу. – Мы идем в «Злобную чуллу».

– Эй! – возразил Камень. – Но у них нет рогоедского лагера!

– Потому что лагер рогоедов растворяет зубы, – ответил Моаш. – В любом случае сегодня мой черед выбирать.

Пит с нетерпением кивнул. Та таверна была и его выбором.

Сигзил вернулся, узнав новости. Он, по-видимому, останавливался где-то еще, так как нес что-то, пышущее паром и завернутое в бумагу.

– Только не ты, – простонал Каладин.

– Очень вкусно, – проговорил, защищаясь, Сигзил и откусил немного уты.

– Ты даже не знаешь, что там внутри.

– Конечно же, знаю. – Сигзил засомневался. – Эй, Лоупен. Что тут за начинка?

 – Флангрия, – обрадованно проговорил Лоупен, в то время как Камень тоже побежал к уличному торговцу взять себе порцию уты.

– Которая представляет собой... – произнес Каладин.

– Мясо.

– Какое мясо?

– Мясное.

– Преобразованное, – проговорил Каладин, посмотрев на Сигзила.

– Ты ел преобразованную еду каждый вечер, когда был мостовиком, – заметил Сигзил, пожав плечами и откусив очередной кусок.

– Потому что у меня не было выбора. Смотри. Он обжаривает хлеб.

– Флангрию тоже обжаривают, – сказал Лоупен. – Делают из нее маленькие шарики, смешивая с земляным лависом. Скатывают и обжаривают, а затем начиняют ими хлеб и поливают соусом.

Он довольно причмокнул, облизав губы.

– Она дешевле воды, – заметил Пит, когда Камень прибежал обратно.

– Скорее всего, потому, что даже зерно преобразовано, – предположил Каладин. – На вкус как плесень. Камень, я в тебе разочаровался.

Рогоед смутился, но откусил немного. Его ута хрустнула.

– Ракушки? – спросил Каладин.

– Клешни крэмлинга, – усмехнулся Камень. – Глубокой прожарки.

Каладин вздохнул, но они все-таки возобновили движение сквозь толпу, в конечном итоге протиснувшись к деревянному зданию, построенному с подветренной стороны большего по размеру каменного сооружения. Все здесь, конечно же, организовали так, чтобы как можно больше дверей выходило на противоположную Источнику сторону, а улицы были проложены с востока на запад, чтобы ветер мог дуть свободно.

Из таверны лился теплый оранжевый свет. Свет огня. Ни в одной таверне не стали бы использовать сферы для освещения. Даже с замками на фонарях свет ценных сфер мог оказаться слишком заманчивым для перебравших с выпивкой клиентов заведения. Мостовики протолкались внутрь, и их встретил низкий гул болтовни, криков и пения.

– Мы не найдем здесь места, – сказал Каладин, перекрикивая шум. Даже с поредевшим населением военного лагеря Далинара таверна оказалась переполнена.

– Конечно же, найдем, – улыбнулся Камень. – У нас есть секретное оружие.

Он указал на тихого круглолицего Пита, прокладывающего себе дорогу через зал к главной стойке. За ней стояла симпатичная темноглазая женщина, полировавшая стакан. Завидев Пита, она широко улыбнулась.

– Кстати, – обратился Сигзил к Каладину, – ты уже думал, куда будешь селить женатых мужчин Четвертого моста?

Женатые мужчины? Судя по выражению лица Пита, наклонившегося через стойку, перспектива выглядела не такой уж отдаленной. Каладин никогда об этом не думал. А следовало бы. Он знал, что Камень женат – рогоед уже посылал письма семье, хотя Пики находились так далеко, что ответа до сих пор не пришло. Тефт был женат, но его жена мертва, как и большинство его родных.

У других тоже могли быть семьи. Будучи мостовиками, они не часто говорили о своем прошлом, но Каладин слышал намеки то там, то тут. Они постепенно вернутся к нормальной жизни, и семьи станут ее частью, особенно здесь, в постоянном военном лагере.

– Шторма! – воскликнул Каладин, прижав руку к голове. – Мне придется попросить больше места.

– Есть много бараков, предназначенных для семей, – отметил Сигзил. – Некоторые женатые солдаты арендуют места около рынка. Можно выбрать один из этих вариантов.

– Это разрушит Четвертый мост! – сказал Камень. – Нельзя разрешать такое.

Что ж, женатые мужчины, как правило, становились лучшими солдатами. Необходимо разобраться с этим вопросом. Теперь в лагере Далинара пустовало много бараков, возможно, стоит попросить еще несколько.

Каладин кивнул в сторону женщины за стойкой.

– Думаю, она не хозяйка заведения.

– Нет, Ка просто разливает напитки, – ответил Камень. – Пит довольно сильно ею увлечен.

– Посмотрим, умеет ли она читать, – сказал Каладин, отступив в сторону, когда полупьяный посетитель вывалился наружу в ночь. – Шторма, хорошо бы иметь кого-то для такого дела.

В нормальной армии Каладин был бы светлоглазым, и его жена или сестра выступали бы в качестве батальонного писца и клерка.

Пит махнул им, и Ка провела их к столику в стороне. Каладин сел спиной к стене, достаточно близко к окну, чтобы выглянуть из него при желании, но недостаточно, чтобы вырисовываться в виде силуэта. Под усевшимся Камнем застонал стул, и Каладин пожалел ни в чем неповинный предмет мебели. Рогоед оставался единственным в бригаде, кто возвышался над Каладином на пару дюймов и был практически вдвое шире.

– Рогоедский лагер? – спросил Камень, с надеждой взглянув на Ка.

– Он расплавляет наши кружки, – ответила женщина. – Эль?

– Эль, – вздохнул Камень. – Его следовало бы объявить напитком для женщин, а не для здоровенных мужчин-рогоедов. По крайней мере, это не вино.

Каладин попросил ее принести что угодно, почти не уделяя внимания вопросу. Место действительно не самое привлекательное. Шум, брань, дым и зловоние. Но оно было еще и живым. Смех. Хвастовство и крики, гремящие кружки. Ради этого... ради этого жили некоторые люди. Честно трудиться днем, проводить время в таверне с друзьями вечером.

Не такая уж и плохая жизнь.

– Сегодня шумно, – заметил Сигзил.

– Тут всегда шумно, – ответил Камень. – Но сегодня, наверное, особенно.

– Армия выиграла забег на плато вместе с армией Бетаба, – сказал Пит.

Тем лучше для них. Далинар не участвовал в забеге в отличие от Адолина, отправившегося вместе с тремя людьми из Четвертого моста. Впрочем, они не были обязаны идти в бой – а любой забег на плато, который не подвергал опасности людей Каладина, неплох.

– Столько людей, это хорошо, – проговорил Камень. – Больше тепла в таверне. Снаружи слишком холодно.

– Слишком холодно? – переспросил Моаш. – Ты же со штормовых Пиков рогоедов!