Грек ещё раз повторил слова Иоанна о том, что ему сообщат о решении государя, а пока он должен ждать. Всё необходимое для жизни, в том числе и продукты, ему будут предоставляться бесплатно прямо домой.
Контарини простился, раскланялся с боярами, которые вдруг все заспешили к выходу, на крыльцо, и гость вышел туда следом за ними. Тут он стал свидетелем отъезда Иоанна.
Недалеко от крыльца стоял отряд примерно из ста всадников и несколько нагруженных подвод, запряжённых парами лошадей. Сам государь, получив благословение священника, легко вскочил верхом на коня, продемонстрировав немалую ловкость и силу, и резво двинулся вперёд. Посол ещё раз подивился его стройности, которая весьма выгодно выделялась на фоне некоторых достаточно тучных бояр. Следом за государем двинулся и весь отряд. Повозка венецианца стояла далеко в стороне...
Потянулись дни ожидания. Поначалу они скрашивались знакомством с городом и посадом. Никто не стеснял передвижений гостя, он ходил, куда хотел, встречался, с кем хотел. К огромной своей радости Амброджио узнал, что в Москве живут и работают много греков и итальянцев, в том числе и из его родной Венеции. Познакомился с архитектором Аристотелем Фиоравенти: пошёл в крепость поглядеть на строящийся храм и там увидел этого мастера, был приглашён в гости. Зодчий жил в прекрасном гостевом доме прямо в крепости, рядом с великокняжеским дворцом. В гостях у него посол встретился с другим своим земляком ювелиром Трифоном из Катара, который изготовлял для великого князя сосуды из драгоценных металлов, а также ещё с несколькими итальянцами и греками, приехавшими в Москву с государыней Софьей.
К сожалению, Аристотель, закончив вскоре сезонные работы на храме, уехал на Север, охотиться и ловить кречетов, и столь приятное для Контарини знакомство прервалось.
Тесное маленькое жилище, в котором жил посол со своими слугами, удручало его, и он сказал об этом Марко, продолжавшему опекать бывших попутчиков. Тот похлопотал, и венецианцу выделили помещение в другом, более просторном доме. Но прежде Контарини слёзно упрашивал Марко отпустить его домой, клялся, что немедленно по прибытии вышлет ему деньги, потраченные на выкуп, на расходы по пути и тут, в Москве. Но Руфо был непреклонен. Он объяснял, что у него нет таких больших денег, а купцы, узнав, что должник уехал, тут же потребуют с него, как с поручителя, всю нужную сумму с процентами.
Бояре, к которым гость обращался за ответом, обещанным ему великим князем, только разводили руками и говорили, что он, посол, желанный гость в Москве, ему тут рады, но помочь ничем не могут. Государь же вернётся не ранее, чем через месяц.
Бедному Контарини ничего другого не оставалось, как отправить своего сподвижника и постоянного спутника Стефана в Венецию за выкупом. По разговорам с земляками он знал, что путь туда и обратно займёт не меньше пяти месяцев. Значит, ему предстояло здесь, в Москве, зимовать, а время это, как говорили его земляки, здесь весьма сурово. С трепетом и страхом ждал посол обещанной жестокой зимы, которой ему никогда видеть не приходилось.
Между тем, узнав, что в Москве находится венецианский посол, его пригласила к себе на приём великая княгиня Софья Фоминична. Как и во время первого визита во дворец, накануне посла предупредили, что ему надо приготовиться для встречи, и в назначенное время прислали за ним кибитку с чиновником и верховыми сопровождающими. Его вновь привезли в крепость, только поднимался он на этот раз в терема не от Соборной площади, а с внутреннего двора, где находилось парадное крыльцо великой княгини, к которому вела своя широкая лестница. Встречали его с таким же почётом, как и у государя. Бояре и уже знакомый ему Юрий Грек провели его в царевнины хоромы.
Софья принимала его в просторной гостевой палате с несколькими светлыми окнами в непринуждённой обстановке. Она сидела возле окна перед натянутой на большую раму тканью и вышивала её. Рядом на креслах сидели несколько молодых боярынь, одна из них держала раскрытую книгу, которую перед его приходом, судя по всему, читала. Одета великая княгиня между тем была совсем не по-будничному: в тяжёлом золототканом платье, расшитом жемчугом, особенно крупным возле шеи и на рукавах, на её волосах красовалась изящная шапочка с золотистым полупрозрачным верхом, с меховой опушкой, из-под неё до самой шеи свисали драгоценные височные колты, которым вполне соответствовали прекрасные перстни на пальцах. Весь наряд царевны подчёркивал, что она имела немалые богатства в своём распоряжении, а стало быть, при желании, тоже могла помочь гостю.
Обернувшись к замершему в поклоне послу, она неторопливо воткнула иглу в ткань, откинулась в кресле и, улыбнувшись, обратилась к нему на своём родном языке:
— Добро пожаловать в мой дом, дорогой гость. Говоришь ли ты по-гречески?
— О да, — обрадовался посол тому, что может побеседовать с великой княгиней без посредника, без переводчика.
Ему казалось, что именно из-за отсутствия такой возможности, он не смог по-настоящему объясниться с Московским государем и получить у него нужную помощь.
— Я немало наслышана о трудностях, которые пришлось перенести в пути тебе и твоим спутникам, — продолжила Софья. — Рада, что они остались позади. Как устроился ты в нашем городе?
— Хорошо, спасибо, я вполне доволен, — вновь поклонился Контарини.
— Не нужна ли ещё какая помощь, если я в силах, то окажу тебе её.
— Одна у меня нужда, — грустно ответил посол. — Хочу домой отъехать, да денег у меня нет, чтобы заплатить купцам. И в долг никто не хочет дать, не доверяют. Даже земляки, — многозначительно намекнул гость.
— Да, слышала я и об этом, — тень сочувствия промелькнула в чёрных глазах хозяйки. Однако она сразу же пресекла все возможные намерения посла одолжить деньги у неё. — Но тут я, к сожалению, ничем не могу помочь тебе без великого князя. Надо непременно дождаться его, таково повеление моего супруга. Я могу лишь ходатайствовать за тебя.
Венецианец понял намёк хозяйки и решил больше не возвращаться к теме своих долгов.
— Понравилось ли тебе в Персии? Что это за страна? Видел ли ты её правителя?
— О! Узун Хасан — удивительный человек! Ему уже под семьдесят, но он бодр, силён, могуществен. Весь Северный Иран прислушивается к каждому его дыханию, и даже турки-османы боятся его.
— А красив ли его дворец, богат ли он?
— Конечно, наша венецианская архитектура мне более по душе, у нас целый комплекс красивых зданий, весь центр города состоит из истинных произведений искусства. Совсем