и ты погляди! Люблю я его!
Вошли в невысокую деревянную калитку, и Пафнутий начал показывать особые сорта вишни, смородины, слив. Работавшие в саду насельники издали кланялись гостье и продолжали заниматься своим делом. Игумен остановился возле усыпанных румяными яблоками необычных деревьев. Они были взрослыми, с крепкими многолетними стволами, но лишь чуть выше человеческого роста. Ветки их простирались на большое пространство вокруг, самые крупные из них крепились специальными колышками к земле.
— Это мы создали специальный сорт яблонь, — с гордостью показывал Пафнутий. — Чтобы проще собирать урожай. Когда дерево ещё небольшое, мы начинаем приклонять его вершину и ветви к земле, закрепляем их в таком положении. Вот оно и не растёт ввысь. И плоды отличные. Попробуй, великая княгиня!
Он сорвал плод, и Софья из вежливости надкусила его. Яблоко действительно было замечательным. Пафнутий пригласил её присесть на лавку, стоящую между деревьев. Тихое солнечное утро с небольшой дымкой, слабый, ласково овевающий тело и шевелящий листву ветерок, первые опавшие листья у ног — всё располагало к отдыху, к беседе.
— Все, наверное, владыка, к тебе с бедой идут, — начала Софья. — Я не исключение. Радость каждый для себя бережёт. Почти уж четыре года молю я Господа о сыне, а он посылает мне лишь дочерей. Что должна я сделать, чтобы Спаситель сжалился надо мной?
— Молиться, дочь моя, и ждать. И надеяться. Тут я тебе не советчик. Но ведь девочки — тоже дети, почему они тебя не радуют? Это же тоже дар Божий, принимать его надо со смирением и благодарностью.
— Я принимаю, но хочу иметь сына. Наверное, каждая замужняя женщина мечтает об этом. Только сын становится для матери опорой.
— Вот видишь, милая, ты ведь из гордыни сына у Бога просишь, о себе в первую очередь думаешь, об укреплении своего положения. А это корысть. Не спеши, подумай, чего же ты на самом деле добиваешься. Помолись ещё. И если заслужишь — Господь не оставит тебя. Не спеши.
И, видимо, не желая больше говорить об этом, старец заботливо поинтересовался:
— Как живётся тебе на нашей земле? Привыкла ли к вере православной, к нашим обычаям?
— Я с детства в православии воспитывалась, всё, чему тогда учили, помню и никогда не забывала. Тут, на Руси, в православный храм, как к себе домой вошла, восприняла, как своё родное, возвращённое мне. А обычаи... Поначалу многое непросто было. И язык, и люди, и отношение к женщине здесь более жёсткое, всё больше мы дома сидеть должны. Только ко всему привыкает человек, и я привыкла.
Поговорив ещё несколько минут, они поднялись со скамейки и не спеша двинулись к выходу. Уже у монастырских ворот она сама попросила старца:
— Помолись Господу за меня, за моего будущего сына. Это вот муж прислал, — она достала небольшой платочек, развернула его на ладони — там лежало несколько золотых монет.
— А это от меня, — она добавила к ним ещё несколько монет, вновь завернула и всё вместе передала старцу. Тот принял с благодарностью.
Слуги помогли Софье сесть в кибитку, её ждала охрана из нескольких верховых дружинников, и маленькая процессия двинулась по хорошо объезженной сухой лесной дороге. Пафнутий посмотрел ещё минуту им вслед и пошёл в сторону своей кельи. Софья вызвала в нём противоречивые чувства. Но он отогнал все мысли о ней прочь — это не его дело. А деньги, привезённые ею, оказались кстати: монастырь сильно потратился на строительство храма, на приём гостей. Теперь же шла заготовка хлеба, надо было строить новые закрома, закупать и закладывать зерно на зиму. Он мысленно, как обычно, поблагодарил свою покровительницу Деву Марию за заботу, за то, что она не оставляет монастырь без своей милости.
Глава XIII
КОНТАРИНИ, ПОСОЛ ВЕНЕЦИАНСКИЙ
26 сентября [1476 г.].
Мы с пением молитвы «Тебе Бога хвалим»
и вознося благодарение Богу, который избавил
нас от множества бед и опасностей, вступили
в город Москву, принадлежащий великому
князю Иоанну, властителю Великой Белой Руси.
Амброджио Контарини,
Из «Путешествия в Персию»
В середине лета, 18 июля 1476 года, в Москву, на дармовые хлеба, вновь явилось огромное Ахматово посольство во главе с неким Бочюком. Оно состояло из 50 послов, которых великий князь обязан был содержать и кормить, и 550 купцов с товарами. Почётный гость требовал ни много ни мало — чтобы государь Московский явился в Орду с данью и подарками. Посол вёл себя заносчиво, возмущался, что не встречает его хозяин с должным вниманием, как когда-то в старые времена: за воротами крепости, на подступах к городу, не кланяется до земли, не осыпает почестями и подарками.
Давно не были ордынские татары столь капризны и требовательны, не предъявляли столько претензий. А причина была как на ладони, о ней на первом же приёме напомнил Иоанну сам Бочюк: Ахмат-хан одолел и изничтожил у себя в Большой Орде всех врагов, войско укрепил, Крымское ханство покорил, в полную силу вошёл и почувствовал себя увереннее.
Его предшественник Саиид-Ахмед несколько раз предпринимал попытки захватить города русские и литовские, но безуспешно. Мало того, двадцать лет назад киевский князь Семён Олелькович разгромил Саиида и взял в плен. Возглавивший Большую Орду в 1465 году Ахмат-хан, сын Кичик-Мухаммеда, был удачливее предшественника, сумел вновь объединить Орду, укрепить её. Теперь жадный взор его устремился на Северо-Восточную Русь, где можно было пополнить свои оскудевшие запасы, но она давно отказалась покоряться татарам и не желала платить дани. Решил, видно, Ахмат, что накопил достаточно сил, чтобы восстановить власть Орды над этой землёй.
И был какой-то момент, что дрогнуло сердце Иоанна, закрался в него страх. А что, если на самом деле двинутся татары всей Ордой на Русь, как пыльная буря на зелёный островок, как огромная стая голодных волков на овечье стадо. Что тогда?
Долго не давал он ответа Бочюку, с боярами советовался, с митрополитом. Все разное говорили, порой противоположное. Конечно, давно уж Русь не похожа на стадо овец, может защитить себя. Да ведь есть опасность, что вместе с Ахматом на них нападёт и крымский хан, и Казимир. А литовское войско — храброе и подготовленное, хорошо вооружено. Да и состоит оно чуть не наполовину из русских же дружин. Тогда как быть? Может, всё же лучше откупиться?
Обсуждал он это непростое дело и с супругой. И с