Я тихо подошёл к соратнику.
– И какого хера? – спросил его.
– То ли Мелихов слетел с катушек, – негромко отозвался электрик. – То ли у нас активизировалась ячейка люсианского союза.
– Чего требуют? – поинтересовался я. – Кино, лям наличных и распутных девок?
– Практически, – хмыкнул Акихиро. – Хотят, чтоб им выдали тебя в обмен на заложников.
«Это непохоже на алхимический закон равноценного обмена…» (с)
Стоп. Чего, бл9ть?!
Только через секунду я полностью осознал сказанное обрусевшим японцем. Офицер Военно-Космической Обороны Вооружённых Сил Российской Федерации, или существо, им представляющееся, совершил террористический акт с захватом заложников и в качестве выкупа за их жизни требует выдать ему техника-троечника за каким-то лядом. Я ничего не упустил, на йух?!
Скосившийся на меня Максимыч заметил моё перекошенное в изумлении хлебало и позволил себе усмехнуться.
– Поверь, ты не один, кто удивился, – краем рта улыбнулся он. – Представляю, как сейчас отреагирует «Звезда».
А вот я не представляю.
Внезапно, из медсанчасти донёсся чей-то надрывный озлобленный рык:
– …вы там оглохли, что ли, 3,14доры?!... Никого на канале не доорёшься!...
«Ёкай» обернулся в сторону строения и оглушительно рявкнул на весь лагерь:
– РАЦИЕЙ ПОЛЬЗОВАТЬСЯ НАУЧИСЬ, ДОЛБОЁ8! НАБЕРУТ Е8АНАТОВ ПО ОБЪЯВЛЕНИЮ!
Оцепление взорвалось гомерическим хохотом. Русская матершина в исполнении раскосого азиата с откровенно растущими из страны Ямато корнями для многих выглядела невероятно комично.
Соратник улыбнулся и добавил почти шёпотом уже мне:
– Не удивляйтесь. Сейчас нет связи. Я без палева глушилку включил.
Я нахмурился, пытаясь вспомнить, была ли у нас с собой в оснащении экспедиции система подавления радиосвязи. Настолько габаритной, чтобы я её увидел – нет, точно не было. Компактная для создания помех в локальной области – не думаю, что была бы нужна. Могли дать с собой на всякий случай, но очевидной потребности в ней не было.
– Откуда она у нас? – спросил я тихо.
– Ты ещё спрашиваешь? – фыркнул «Ёкай». – Тоже мне, техник.
Понятно. Значит, соорудил из чего-то. Вряд ли из земных комплектующих: мы не брали с собой компонентов для распайки. Это абсолютно точно. Потому что всё, что касалось ремонтных работ, проходило если не напрямую через меня, то с доведением до моего сведения в части, касающейся. Значит, раздербанил что-то на «Колыбели зла» или «Авроре». Или тут нашёл какой-то местный артефакт и запустил его. В любом случае, зачёт: шутка удалась.
К нам подошёл Мигунов, за время нашего диалога получавший доклад от бойцов из оцепления.
Максимыч бросил взгляд на офицера.
– Мы ведём переговоры с террористами? – спросил он.
– Мы топим их в сортире, – холодно бросил в ответ Палыч. – Навесив пудовую медаль «За взятие за щёку».
И повернулся ко мне.
– Мои пойдут на штурм. Твоя задача – на «прыгуне» под маскировкой доставить бойцов на крышу здания. В бой не ввязывайся. Я знаю о твоём опыте на Даккаре, но там вы не освобождали заложников. Прямой штурм и антитеррор – разные вещи.
– Я знаю, – кивнул в ответ. – Азбучные истины. Мне надо несколько минут на подготовку. И нужен «прыгун» с полным боезапасом. У моего пустой БК.
– Бери, – разрешил офицер. – Люсианцы могут прослушивать эфир. Поэтому рацией пользоваться запрещаю. Летишь до опорного пункта, там забираешь столько людей, сколько влезет в «прыгун». Высаживаешь их на крышу. На этом твоя работа закончена. Вопросы?
«Ёкай», наблюдая за медсанчастью, произнёс.
– Предлагаю обождать.
Я проследил за направлением взгляда соратника.
От затяжной тирады матершины меня не остановил даже мозг, занятый оперативным просчётом ситуации.
Из дверного проёма на первом этаже строения показалось две тонкие фигуры небольшого роста. В одной из них я узнал Ленку: девчонку, которую вместе с Климом нашёл на развалинах города неподалёку от потерпевшего крушение «Беллискнера». Другая была никто иной, кроме как Юлькой Рыковой-младшей.
Уже сам факт их выхода пешим порядком из захваченного боевиками здания заставил напрячься. Так делают только в двух основных случаях. Когда используют их для передачи информации между сторонами, или для показательной казни. Порой эти два мероприятия неразрывно связаны и могут являться одним и тем же.
Мой взгляд начал скакать между окнами строения, ища в них движение. Если девчонок решили пустить в расход, это может быть стрелковое оружие. Тогда должен показаться кто-то, кто их порешит. Не уверен, что смогу успеть среагировать, до того, как выстрелы настигнут мелких. Но это же не повод не искать цель?
Но девочки прошли уже полпути между зданием и нами. А в окнах так никто и не появился. Очень скоро стало понятно, почему.
По мере приближения к нам стали видны многие детали, с каждым рассмотрением которых начинала закипать кровь.
Во-первых, обе вышли босиком и почти голыми. Всё, что им оставили при себе – трусы и майки. Ленка лишилась той одежды, в которой я её нашёл. С Юльки содрали скафандр.
Во-вторых, вокруг торсов девочек армированным скотчем накрепко были примотаны до боли знакомые изогнутые корпуса грязного зелёного цвета. Из малышек сделали самоходные джихадные бомбы.
Во-третьих, на ногах и руках девчонок виднелись многочисленные гематомы. На рукопашный бой не похоже. А вот на следы избиений – запросто.
В-четвёртых, мордашки тоже пострадали. У Ленки просто красная вся левая сторона, будто бы ей врезали мощной пощёчиной (и не раз), а у Юльки из рассечённой губы размазана кровь.
В-пятых, Ленка всхлипывала на ходу и даже не пыталась сдерживать или утирать льющиеся градом слёзы. Судя по более или менее твёрдой походке, это не от боли. Хотя, от веса мины на торсе плечи девушки пытались склониться к земле. Юлька тоже была далека от эталона спокойствия и змеиного хладнокровия. Но в ней, очевидно, проснулся сестринский инстинкт. Пусть она и очевидно младше Ленки, но психологически старше на порядок. Своим по возможности невозмутимым видом юный гений пыталась успокоить подругу по несчастью и внушить ей, что всё идёт по плану. По крайней мере, о чём-то они неслышно перебрасывались короткими фразами: это было видно по движению их губ.
До всех в оцеплении моментально дошло, что происходит. Но, несмотря на это, никто не дрогнул. Не побежал прочь от приближающейся смерти. Никто не навёл оружия на девочек. Хотя, вообще-то, логика и здравый смысл приказывали ликвидировать подобные объекты ещё на этапе обнаружения.
Наконец, наши малышки покрыли разделявшее нас расстояние и остановились перед нами. Правда, не стали подходить вплотную, а встали метрах в семи от нас.
Юлька посмотрела на меня влажными глазами.
– Знаешь, кашевар, – дрожащим голосом выдавила она. – Боевая форма тебе идёт больше поварского фартука.
– У меня нет поварского фартука, – улыбнулся ей в ответ. – Только слесарный халат.
Рыкова-младшая нашла в себе силы улыбнулся
– Там злые дяди недовольны. До вас дозвониться не могут. Ругаются, что трубку не берёте. Послали нас. Требуют выдать тебя, «Рассвет». Иначе каждый час будут убивать по одному заложнику, пока не передумаете. А если через пять минут не вернёмся и мы, то станем первыми…
Из корпусов мин торчали по два радиодетонатора с вытянутыми на несколько сантиметров антеннами. Видимо, на это и рассчитывали боевики, подсылая к нам малышек: тянуть сто пятьдесят метров детонационного шнура от подрывной конденсаторной машинки как минимум не удобно. Значит, в любой момент времени может произойти детонация. Что за мина – не знаю. Не могу определить модель. Я не взрывотехник. Понятия не имею, каких и сколько там поражающих элементов, какой угол рассеивания и на какую дистанцию. Сколько там килограмм в тротиловом эквиваленте и какой разлёт осколков на заднюю полусферу. Очевидно одно: в случае подрыва обеим несдобровать. Молодые тела просто разорвёт фугасным действием так, что хоронить будем только головушки.