Понимая своё состояние и пытаясь одной только силой воли успокоить трепыхающееся в осатаневшем режиме сердце, старался не делать резких телодвижений. «Прыгун» висел в воздухе на небольшой высоте: всего сто метров. Но даже они могут убить пилота и пассажира, если сдури рухнуть наземь. «Прыгун» – не продукт отечественного авиастроения. Его фюзеляж не рассчитан на компенсацию столкновений, а предназначен для избегания их. В случае удара на скорости или падения с высоты кирдык обеспечен. «Убивает не падение, а резкая остановка после».
Потому откинулся на спинку кресла и закрыл глаза, всячески отстраняясь от управления многоцелевой машиной. Уж что-что, а сажать её хотелось бы в спокойном состоянии. Это далеко не первый для меня вылет, в ходе которого в моём кораблике пытались понаделать дырок. Но, извините, я – техник, а не пилот, регулярно вывозящий штурмовки в соло. Не успел ещё привыкнуть к регулярным обстрелам в зенит со штурмуемых понизу позиций.
Тихо и мерно гудела силовая установка «прыгуна» под полом в десантном отсеке. Едва уловимо из-за обшивки слышны низкочастотные отзвуки работы антигравитационного двигателя, удерживающего нас на стометровом эшелоне. На ветровой снос я откровенно забил болт: сейчас вообще не до него. Пытаюсь усидеть в кресле пилота на жопе ровно и стабилизировать ритм сердечных сокращений, успокоиться. О том, куда, с какой скоростью и каким образом может отнести кораблик воздушными потоками, думать не охота. На фоне пережитого это такие приземлённые мелочи, что даже упоминания едва ли достойны.
«Звезда» дал команду возвращаться в базу. Мне нет причин игнорировать этот приказ. В одно рыло с опустевшим боезапасом всё равно не догоню отступивший люсианский десант. Даже, если бы были снарядов полные карманы, «прыгун» – не штурмовик. Его ещё логично применять против техники или наземных сооружений. Но истреблять им пехоту… ну, только если согнать всех в одну кучу.
Прошла минута. Другая. Третья. Я никогда не считал себя большим специалистом по всяческим аутотренингам. Но элементарные азы, освоенные ещё до учебки, помогают даже в обычной жизни. К примеру, сдержаться вовремя и не втащить в табло особливо надоедливому начальнику. Полезное умение, знаете ли. Конкретно сейчас оно помогло мне успокоить ходившее ходуном сердце: от него пульс бил даже в висках. Надо будет потом к Беляевой заглянуть, чтобы Томка мне давление посмотрела. К тому времени уже наверняка «остыну», но всё же…
Наконец, я посчитал себя достаточно угомонившимся, чтобы вернуться к управлению «прыгуном», зависшим по вертолётному. Открыл глаза, окинул взором оперативный голографический экран. Ну, да. Немного снесло воздушными потоками. Завис строго над нашим опорным пунктом, а пришёл в себя уже в километре от него на юго-юго-запад. Ничего страшного. Главное, что высоту не потеряли: деревья на этой планете какие-то нереально высокие. Ещё чуток – и буквально верхушками будут шкрябать днище.
За штурмовкой напрочь забыл обо всём. И о полном транспортно-десантном отсеке груза, принятого через звёздные врата с Земли. И о пассажирке, что, вцепившись в ремень безопасности, молча сидела на месте второго пилота и с непревзойдённым артистизмом делала вид, будто она мебель.
Краем глаза скосился на Рыкову-младшую. На ней лица не было. Я-то уже успел прийти в себя и упокоиться, но бледная как мел Юлька являла собой живое воплощение к библейскому сюжету «Жена Лота обратилась в соляной столп».
– Ты как? – спросил я.
Даже голос уже твёрд. Не ходит ходуном от адреналина, не прорываются неуместные хихоньки да хахоньки, как обычно у меня бывает при «отходняке». Просто рабочий повседневный голос.
– В порядке?
Умолчим о том малогребучем факте, что «нормально» – это среднее между «хреново» и «очень хреново».
Глядя на плотно сжатые, побледневшие губы, ответ на этот вопрос можно додумать самому. Хотя, чего я хочу от человека, сразу после «теплички» оказавшегося на борту «прыгуна», выполняющего штурмовые мероприятия? Нет бы, пригласить покататься, показать окрестности, полетать над облаками… в конце концов, погрузиться под воду и показать фильм Жака Кусто на минималках, коль раз уж «прыгун» способен погружаться на некоторую глубину… нет, блин. Надо было сразу, с ходу и в бой. Ожидаемо, на мордашке – шок.
– Это, бл9ть, что только что сейчас было?! – хриплым от нервного перенапряжения голосом выдала Юлька.
– Штурмовка, – пожал плечами я.
Уже говорил, что делать это в скафандре Древних крайне неудобно?
– Какая ещё, на хер, штурмовка? – прохрипела Рыкова. – Ты их в жареные гренки превратил!
Ну, допустим, не я, а бортовое вооружение «прыгуна»… Всегда ваш, генерал-адмирал Душнила.
– Здоровья погибшим, – вздохнул я. – Всем остальным – соболезную.
Значит, и Юльку надо будет закинуть к Беловой. Пусть проверит её на предмет ПТСР. Всё-таки, геноцид без пяти минут полнокровной роты – не то зрелище, которое ожидала увидеть наш юный гений, прибыв за полтора миллиарда световых лет в первую за свою короткую жизнь межгалактическую командировку. Не уверен, правда, что навыков Томки хватит. Пусть подруга детства военврач, но она фельдшер, а не психиатр. Вправлять поехавшую крышу бойцам – не её профиль. Её задача – бинты, жгуты и скальпели.
– И часто у вас так? – нетвёрдым после увиденного голосом осторожно осведомилась пассажирка.
– За сегодня – впервые.
Рыкова повернулась ко мне и смерила уничижительным взглядом.
– Да ты, я смотрю, до хера юморист, дядя, – процедила она сквозь зубы.
Что ж. Есть шанс, что обойдётся и без ПТСР в остро выраженной форме и терминальной стадии. Как минимум, она не бьётся в истерике и связно выражает свою мысль.
Осторожно, стараясь не упустить из виду габариты своего кораблика, сажаю десятиметровый «прыгун» на посадочной площадке, где внезапно стало очень тесно. Наши летуны, кто помогал доставить груз на землю, бросали машины абы как. И без того не самые компактные летательные аппараты были разве что в кучу не свалены. Пришлось приткнуться на достаточно куцый пятачок, чьей площади едва хватило на то, чтобы я сумел открыть заднюю рампу «прыгуна».
Выход из машины оказался сопряжён с непредвиденным моментом. Назвать его «трудностью» не поворачивается язык, но при погрузке этого не учёл никто.
В моменты штурмовки «прыгун» исполнял пусть и не слишком витиеватые, но, тем не менее, манёвры. Груз в транспортно-десантном отсеке подчинялся законам гравитации и инерции. Его крепили из расчёта на простую доставку без изысков и не рассчитывали, что ящики с хабаром будет швырять по всему отсеку. А именно это и произошло.
Крепление и грузовая сетка, рассчитанные на поддержание и страховку от случайного смещения, оказались бессильны перед пилотом, делавшим всё от себя зависящее, чтобы смещение оказалось преднамеренным. По итогу все ящики в верхних рядах слетели со своих мест и ныне были раскиданы по всему отсеку. Выйти удалось не раньше, чем нам снаружи помогли разгрузить кораблик.
А теперь к Мигунову. Очень уж мне стало интересно, что, собственно, за ёрш твою меть произошло.
***
Полковник Мигунов обнаружился на позиции, откуда в последний раз давал мне целеуказание. Офицер руководил урегулированием последствий налёта люсианского десанта и командовал оперативными мероприятиями.
К моменту, когда я добрался до опорного пункта, на отдельном пятачке двумя раздельными группами лежали тела наших бойцов. Одни – раненые, чуть тяжелее среднего. Таких не стоит держать на ногах без веской на то причины. У кого-то – огнестрельные раны (земное оружие тоже было на руках у люсианцев в качестве трофейного). У кого-то – термические поражения от боевых энергетических посохов джаффа. И ещё надо посмотреть, кому из них хуже: «дырявым» с гидроударом от пули по мягким тканям тела или «жареным» с обширными термическими ожогами вплоть до угольков. Поодаль от них лежали накрытые брезентовыми плащ-палатками тела: налёт боевиков люсианского союза не обошёлся без невозвратных потерь с нашей стороны. И именно этот самый момент мне был до жути интересен. Почему наши «работали» так халтурно? На стрельбах дома показывали результаты чуть ли не лучше «Альфы»!