по недосмотру присвоивший было себе звание Главного лекаря, но потом выведенный на чистую воду возмущенными собратьями по ремеслу, тоже, впрочем, не слишком учеными, пренебрегает возложенным на него почетным долгом — следить, не спуская глаз, за твоим драгоценным здоровьем. Вместо этого пронырливый старикан наверняка бездельничает у себя в логове, отговариваясь тем, что в поте лица трудится в подземельях. Тем же самым, я уверен, занят и твой “верный” телохранитель, наш весельчак Румиль. Где он сейчас?
— Румиль выполняет мои поручения, — невозмутимо ответила Элен.
— Твои поручения, о моя добрая, наивная госпожа?! — Секретарь развел руками. — Да, я понимаю. Он так тебе дорог, что ты поручила ему по десять раз на дню проверять содержимое кастрюль на кухне, а после каждой трапезы отдыхать, чтобы не подорвать здоровье. И только я, твой надежный, единственный из всех преданный до конца слуга, я, Ирлинг, остаюсь рядом. Я разделяю твою скуку и рискую, заразившись приступами изнуряющей тебя хандры, свернуть себе челюсть в непрестанной зевоте.
— Ах ты болтун! — усмехнулся зашедший лекарь. — Нахальный мальчишка! Я вот тебя за уши оттаскаю!
— Меня? За уши? Почтенного отца семейства?! — притворно возмущался секретарь. — Вот, госпожа, как относятся эти нечестивцы к лучшему из твоих подданных, к знатнейшему раэнорцу! И ты молчишь! Ты ни слова не замолвишь в мою защиту?
Элен рассеянно улыбалась, слушая его болтовню. Все эти дни она приводила в порядок свой архив. Разбирала бумаги, грамоты, письма, безжалостно бросая почти все в жаркое пламя камина.
Однажды Дию, зайдя ее проведать, сказал:
— Кажется, упрямец Атни готов отступить. Они не могут больше бороться с призраками. В городе творится что-то страшное. Ведь мы готовились отражать атаки врага из-за стен. А беда — вот она, внутри. Как изменилась столица! Дом, в котором рождались и счастливо жили поколения твоих предков, стал западней. А доводящий до безумия страх, а болезни! Ворондил оставил в Дол-Раэне отряд в триста человек. Теперь не осталось и половины.
— Да. И это при том, что не было ни одного боя. — Элен ссутулилась. — Едва ли десятая часть погибла от стрел дикарей, что идут мимо города. Остальные…
— Остальных унесла зима. Жуткая зима.
— Я чувствую, конец близок. Те сны, помнишь? Сны, от которых я пряталась на высоте Сторожевой башни? Они снова меня преследуют. Меня сжигает огонь. И мне страшно.
Дию с нежностью погладил ее руку.
— Мы переживем все напасти, моя госпожа. Мы должны. Твои сны — только предостережение. Будь осторожной и осмотрительной. А пылающий в тебе огонь, дорогая моя госпожа, — вовсе не порождение преследующих твою память теней прошлого. Просто у твоего ребенка огненное сердце. Да и может ли быть иначе? Ведь ты — избранница Единого, в тебе, как и в Хранителе, часть его светлого пламени.
Крякнув от натуги, Ясперс повернул воротное колесо, и вода плавной струей потекла по каменному желобу акведука. Тонкие ручьи ответвлялись от основного потока и неслись к аллеям, рощицам, цветникам. Ясперс зачерпнул ладонью воды из желоба, глотнул и одобрительно причмокнул. Вода из Красного озера, и впрямь отдающая рыжиной и оставляющая на каменном ложе акведука яркий ржавый след, по его мнению, была превосходной. Ясперса ничуть не смущал легкий кисловатый вкус и запах. Он был твердо убежден в ее пользе. А иначе чем объяснить то, что, живя всю жизнь в подземном городе, здоровье смотритель имел отменное, да и жена с детьми на хвори не жаловались. Что говорить о людях! Даже сады верхнего мира не могли похвастаться такой яркой, сочной зеленью, пышностью цветения и величиной приносимых плодов.
— Не понимаю я их упрямства, — пробормотал смотритель, достал из кармана яблоко, откусил и принялся задумчиво жевать.
— Хозяин, обед готов! — прозвучал совсем рядом негромкий, певучий голос. Смотритель, не оглядываясь, отозвался:
— Иду, иду.
— Ты закончил с поливом, Ясперс? — Высокая, статная женщина в светло-зеленом платье подошла к смотрителю. Тот, хмурясь, мельком взглянул на пришедшую и буркнул: — Почти.
Женщина, откинув за спину толстые каштановые косы, подошла к акведуку и, зачерпнув воды, брызнула Ясперсу в лицо.
— Прекрати ребячиться, Карина! — Смотритель строго взглянул на жену, но не в силах противиться ласковой теплоте ее ясных карих глаз, улыбнулся. Она тоже улыбнулась в ответ и поцеловала его во все еще нахмуренный лоб.
— В чем дело? Что случилось? — Карина взяла мужа за руку. — Ну-ка выкладывай!
— Ай, все никак не приду в себя после разговора с лекарем. Плохи наши дела. — Вот ты о чем! — Карина покачала головой. — И не стыдно тебе? Чем это наши дела плохи? Оглянись-ка, милый друг! Чем тебя не устраивают эти великолепные залы, эти рощи, пруды и фонтаны? Тебе надоела спокойная жизнь? Ясперс, не гневи богов!
— Не то, не то ты говоришь! — Смотритель сокрушенно вздохнул. — Как все это оставить?
Карина притихла. Вот он о чем! Ей-то и думать о переселении было страшно. — Прекрати себя изводить, — наконец произнесла она тихо. — Не рви зря сердце. У нас и так впереди хлопот — не сосчитать. Что Дию сказал?
— Да ничего. Они там, наверху, мнутся, не решаются. Как же, с вольного света — да в подземелье. Даром, что света-то уж и нет давно.
— Что ты все злишься, Ясперс? — Пожала плечами Карина. — Конечно, страшно. Из них-то никто здесь и не был. Я, помню, когда невестой твоей была, тоже боялась. Не шутка — навсегда под землю спуститься! Люди ведь даже и не подозревают, как здесь чудесно. Представляешь, как они удивятся? Вот уж мы позабавимся!
— Позабавимся, позабавимся. — Ясперс взялся за колесо. — Только как бы потом не заплакать.
Помогая ему закрыть заглушку, Карина спросила:
— Ты о чем?
— Вот что, — смотритель искоса взглянул на жену, — поговори с Нионой. Она у нас, хвала небесам, девочка серьезная, не то что ее двоюродные сестрицы. Но все же предупреди, пусть остережется. А то, знаешь, как спустятся сюда молодцы из войска этого выскочки Атни…
— Ох, Ясперс! — Карина оставила колесо и выпрямилась. — Глупости говоришь. Дочь позоришь. Уймись, не болтай попусту вздор. Самому потом стыдно будет. Пойдем-ка лучше обедать. А то Яни, наверное, уж изнемог от голода.
Смотритель поплелся вслед за женой. Но вскоре он догнал ее и, взяв за руку, с виноватой улыбкой пробормотал:
— Прости. Верно, чепуху болтаю.
Они прошли несколько залов. Карина по пути кормила рыбок в маленьких искусственных прудах, доставая корм из висящего на тонком серебряном пояске маленького шелкового мешочка.
— Уж больно лианы разрослись, Ясперс, — обернулась она к мужу, отводя от лица тяжелую плеть, свесившуюся с решетки прямо на дорожку. — Надо бы подрезать. Может,