соберетесь вечером с Яни?
— Можно. Заодно в Малиновом зале дорожки поправим. Плитка совсем ветхая, рассыпается.
— Немудрено. Когда ее клали!
— Ма! Па! — По дорожке вприпрыжку бежал мальчишка. — Там господин Дию пришел! Завтра начинается переселение!
Завидев хозяев, лекарь поднялся из-за стола.
— У меня новость. Завтра принимайте гостей.
Смотритель взглянул на жену, потом на лекаря и усмехнулся:
— Что, решились наконец?
— Да. Ты готов?
— Конечно.
— Ну и прекрасно. Румиля не видел?
— Сегодня нет.
— Плохо. Он мне нужен.
— Загляни в библиотеку. Может, там. К нам сюда он редко заходит, некогда. Даже обедает в хранилищах. Ниона ему еду носит. Дельный человек!
— Да, — поддержала мужа Карина. — Хороший. Только печальный все время. Не в духе.
— Да брось. Просто работы много. Весь последний год здесь у нас пропадает. Если бы не он, не управиться бы нам с хранилищами!
Дию спросил:
— Ворота и вентиляционные шахты проверили? Механизмы в порядке?
— Да, хвала богам. Покорпели мы над чертежами!
— Ну, что ж, славно. Пойду в библиотеку. Пусть Ниона часа через два принесет мне что-нибудь перекусить.
Карина с беспокойством следила за дочерью. Ясперсу что! Всякий раз, когда она заговаривала с ним о странности Нионы, он только отмахивался от жены. Мол, вот и хорошо, что девочка серьезная, не хохотушка. И что книги запоем читает, хорошо. Да и вообще, Карина должна гордиться такой умной, непохожей на других дочерью. Карина и гордилась. Но смутно чувствовала, что эта непохожесть вряд ли принесет девочке счастья. Уж лучше бы ее дочь была обычной глупышкой, какой и положено быть в девятнадцать. Вот Яни — мальчишка как мальчишка. Сорванец, вспыльчивый, но отходчивый. Повадками в отца, глаза — как у матери. Их ребенок. А Ниона словно другой породы: худенькая, легкая, со стремительными, птичьими движениями. Необычайная бледность придавала девушке болезненную прелесть. Пышные белокурые локоны обрамляли белый лоб, под светлыми крыльями бровей влажно блестели голубые глаза. Тонкий нос с едва заметной горбинкой, темно-розовые пухлые губы… Не девушка, а кроткий ягненок! Но Карина насчет характера дочери не заблуждалась. Какая там кротость! Нет, Ниона была доброй и почтительной девочкой, но всегда делала только то, что хотела. Уговоры и отчитывания были бесполезны. Она спокойно выслушивала то и другое, но поступала по-своему. И теперь Карина только вздыхала, глядя, как по утрам, едва притронувшись к завтраку, взяв с собой корзину с рукоделием, Ниона отправлялась на свой остров.
Что с ней происходит? В чем причина рассеянности и грусти? Поначалу Ниона объясняла это произошедшими в ее жизни переменами. Она привыкла считать подземелье своим домом и была неприятно удивлена, когда год назад узнала о том, что княгиня решила сюда переселиться. Ниона не выносила шума и суеты верхнего мира. Когда они с матерью навещали родственников, девушка быстро уставала от двоюродных сестер и торопила родительницу с возвращением. Теперь от чужаков нельзя было скрыться даже дома. И Ниона, чувствуя стыд оттого, что уклоняется от дел, что не помогает родителям именно тогда, когда ее помощь действительно нужна, но не в силах побороть раздражение от чужого присутствия, укрывалась на своем острове. Ее озеро находилось в стороне от главных коридоров, недалеко от поверхности земли. Через прорубленные в горной породе окошки в пещеру проникал воздух и свет. Ниона часами могла смотреть на скользящие по водной глади солнечные блики. Когда давно, еще ребенком, она облюбовала для себя этот укромный уголок, родители помогли ей его обустроить. Ясперс сколотил легкий мостик, выложил камнем узкие дорожки, установил опоры для лиан. Карина вместе с дочерью вскопала газоны, разбила клумбы и подсказала, как ухаживать за лилиями. За шесть лет травы и кустарник буйно разрослись, так что невозможно было разглядеть с берега ни находившийся за островом мостик, ни беседку в его центре. Здесь Ниона проводила все свободное время. Здесь читала любимые книги, впервые сложила стихи, сочинила первые песни. Часто над озером раздавались звуки лютни и нежный голос девушки.
Но теперь ей не хотелось ни играть, ни петь. Перо не прикасалось к бумаге, и книга выскальзывала из рук. Ниона погружалась в похожую на оцепенение задумчивость. О чем она мечтала? Ах, она и сама не знала. Да нет, знала, но боялась себе признаться. Боялась даже в мыслях произнести, что полюбила. Девушка закрыла бесполезную книгу, вышла из беседки и по еле заметной тропинке спустилась на берег. Она не успела выйти на открытый участок, когда увидела на другом берегу озера мужчину. Он сидел у самой воды, держа на коленях доску с листом бумаги. Рядом стоял ящик с разноцветными склянками. Мужчина в задумчивости смотрел на растущие у берега лилии, покусывая черенок кисти. Он был так близко, что Ниона боялась пошевелиться. Ей не хотелось, чтобы он обнаружил ее присутствие. Но девушка зря волновалась. Мужчина забыл обо всем, кроме цветов и своего рисунка. Ниона понимала, что ей лучше вернуться в беседку, но не могла от него отвернуться, оторвать взгляд от его лица. Сколько раз она вот так, украдкой, разглядывала его, еле дыша от волнения! Неужели этот человек не догадывается, как стал ей дорог за прошедший год? Ниона умела прятать чувства, но ей все труднее становилось сохранять видимость спокойствия, встречаясь с ним взглядом. Человек на берегу пошевелился, придвинул ближе ящик с красками и принялся за рисунок. Девушка с удовольствием следила за быстрыми, уверенными движениями его кисти. Ей было слышно даже шуршание мокрых волосков по шероховатой бумаге. Кисть небрежно окуналась в склянки, делала несколько вращательных па на палитре и плавно заканчивала пируэт на бумаге.
— Румиль, ты здесь!
Ниона вздрогнула. К мужчине с дороги спускался молодой человек. Подойдя к художнику, пришедший опустился рядом с ним на землю и взглянул на рисунок.
— Здорово! Надо же, как все у тебя получается! Рисуешь, как настоящий художник, на лютне играешь получше придворных музыкантов… Я уж не говорю про это, — он хлопнул по рукояти своего короткого меча. — Завидую! Телохранитель усмехнулся и вопросительно взглянул на пришельца. Тот пояснил:
— Княгиня тебя разыскивает. Время обеда. Пойдем.
Румиль медлил.
— Пойдем! Госпоже негоже ждать. Что-то не нравится мне, как она выглядит. Я Дию сказал, а он только отмахивается. Ее бы сейчас развеселить, порадовать чем-нибудь! Эх, плохо, что князь осенью не вернулся.
Румиль кивнул, коротко вздохнул, отложил доску с рисунком и стал закрывать баночки с красками. Посыльный помог ему. Пока он возился с замком на коробке, Румиль спустился к воде и сорвал лилию, а потом, захватив рисунок, торопливо зашагал за молодым человеком, несшим его краски.
Уже год Ниона