вместо ноги, а так у Кирихары шансов нет. И тем не менее он продолжает стоять на месте. И тем не менее он принимает удар.
Будто считывая его сомнения, Рид хрипло смеется:
— Если вдруг ты захотел уйти с нашего свидания… — и в его голосе такой задор, будто у него к Кирихаре ничего личного. Он стреляет ему под ноги, отгоняя в центр номера, а дверь захлопывает. Замка больше нет, но после такого удара она становится в проем намертво. — То у меня новости. Ты остаешься здесь.
Рид закусывает губу клыком и скашивает улыбку влево.
Кирихара копирует эту улыбку, а затем кривится в неприязненной гримасе. Рид на это снова смеется. Этот смех и свои внутренности, сворачивающиеся в жгут, Кирихара игнорирует. Перебитый, грязный, выглядящий так, будто бы его хорошенько побили ногами, Рид все еще умудряется выглядеть привлекательно. Кирихара на секунду пугается, что эта мысль испортит ему весь боевой настрой, — но нет, он злится еще больше. Правда, теперь на себя.
Злость кипит, пузырится в крови, словно газированная; ярость щекочет Кирихаре затылок.
Он снова делает рывок к ванной, но Рид с легкостью нагоняет его, мертвой хваткой вцепляется в локоть и швыряет к стене. Приближается так, будто сейчас поцелует, но Кирихара вовремя останавливает этот поток мыслей и успевает присесть, избегая удара. Кулак с гулким стуком врезается в стену.
— Ауч, — улыбаясь, выдавливает Рид. — А мы с тобой никак не поладим, да?
Пошел ты к черту!
Кирихара старается пробить ему в живот с ноги, но Рид играючи уходит вправо, и удар получается скользящим. Тем не менее удается отбросить его от себя: он сбивает тумбочку, она падает на бок, сбивает торшер.
— Я старался, — сипло пытается отдышаться Кирихара. — Но ты невменяемый. Ты…
Вместо того чтобы договорить, он бросается с ударом. Рид блокирует хук — одной рукой! — отводит руку Кирихары вбок, заламывает и с силой прижимает к подоконнику.
— И что же я? — хрипит он над ним. — Давай, вперед. Еще ни разу не дождался от тебя, что же ты обо мне думаешь, Эллиот.
И он, видимо, всерьез ждет ответа, а Кирихара ждет, когда же он прекратит прижиматься пахом к его заднице, но, не дождавшись, наступает пяткой ему на ногу. Все это больше напоминает извращенную прелюдию. Кирихара решает: хороший момент, чтобы начать себя ненавидеть. Вот же нашел время, чтоб выкопать отправленное на дно подсознания влечение. На-шел. Молодец. Чувство момента.
Кирихара ударяет Рида под колено, но тот не сдвигается с места. Вместо этого он ахает от боли, но тут же начинает смеяться:
— Силенок в тебе, конечно, ноль.
— Зато в тебе — избыток, — шипит Кирихара, лишь бы только что-нибудь ответить, и умудряется вырвать руку.
И драка — что ж, драка продолжается.
Мебель в номере восстановлению не подлежит. Удары наносятся без остановок: ощутимые, но не болезненные; и другие, те, после которых хочется орать. У Кирихары все тело — сплошная гематома, Рид с особым рвением бьет в кровоподтеки и шепчет на ухо унизительную ерунду. В какой-то момент Кирихара пинает его в сторону стены и заносит кулак; на секунду ему снова кажется, что его притянут за воротник футболки и поцелуют, но этого опять не происходит.
Вместо этого Рид обхватывает его поперек корпуса и роняет на пол, снова получает ногой под колено, на этот раз удачно, — и падает рядом, почти на больную руку. Это кажется Кирихаре жутко несправедливым: почему он не может справиться с соперником, перед которым у него явное преимущество?
Они возятся на полу: Кирихара брыкается, позабыв надежду выглядеть в своих глазах так, будто он серьезный боец; Рид выбивает у него из рук пистолет широким жестом. Пистолет. Он уже забыл, что у него вообще-то, черт побери, был пистолет.
Он отползает в сторону, Рид хватает его за ботинок, Кирихара падает навзничь. Из номера ниже начинают стучать в потолок. Рид в ответ стреляет в пол. Стуки не прекращаются. Кирихара рывком поднимается с пола и вооружается первым, что попадается под руку, — обломком ножки торшера.
Итак, что он будет делать дальше? Пытаться изувечить калеку? Пока что он не преуспевает.
Рид поднимается и делает рывок вперед. Кирихара решает брать разницей в комплекциях — он уже, у него площадь столкновения меньше. По крайней мере, меньше, чем у стены, — Кирихара уворачивается и, когда Рид влетает в обои в мелкий цветочек, придавливает его сверху. Одной рукой сжимает запястье Рида, другой — прижимает к его артерии зубастый конец деревяшки.
Рид горячо дышит через красные губы, и это красивые красные губы, и Кирихара смотрит на них до того момента, как эти губы резво говорят:
— О нет, не смей. — Кажется, Рид что-то понимает.
Кирихара испытывает злобное желание просто поцеловать его ему назло, но Рид добавляет:
— Я на это не поведусь.
Кирихара соврет, если скажет, что у него не было идеи поцеловать Рида, а потом воспользоваться шансом, чтобы его стукнуть, но вслух только раздражается:
— Да почему ты все время ждешь какого-то подвоха?!
— Тебе напомнить? — Ладно, глупый вопрос. — Раз уж так хочется поцеловать меня — тогда сдайся.
И, не давая шанса восстановить хрупкий мир актом безоружной нежности, Рид уходит в сторону.
За то время, что они дерутся, злость постепенно сходит на нет — и у Кирихары, и, что важнее, у Рида. На смену взбешенному взгляду и смеху-рыку приходит какая-то назидательная насмешка: Кирихара чувствует, что Рид мотает и кидает его по комнате, просто чтобы попортить ему кровь и лицо, может быть, отыграться за все произошедшее, а не чтобы искалечить.
В тот момент, когда Кирихара почти находит в углу комнаты пистолет, Рид, во взгляде которого читается доброе и вечное, наставляет на него свой. Кирихара выпрямляется и показывает ему открытые ладони. Он говорит:
— Смею напомнить, что мы на одной стороне. — И прикидывает план на следующий удар.
— Еще один прекрасный повод сдаться, — усмехается Рид.
Ну или он это делает просто из принципа и упрямства.
Кирихара ненавидит таких людей. Потому что он сам именно такой.
И вместо того чтобы поступить как умный и