Савелий хмыкнул.
— На сто процентов? На тысячу, правильнее будет сказать. А что такое? У тебя появилась какая-то оригинальная идея? О чём ты думаешь?
Я вспомнила то утро, когда Вовочка поклялся именем своего рода, что обязательно прочитает книгу. Вспомнила, как он жаловался на старшего брата и на то, что тот с него шкуру спустит за плохие оценки. И я руку готова была на отсечение дать, что студент не лгал. То есть, он был совершенно уверен в том, что говорит правду.
— Я думаю о том, что нам нужно поговорить с мамой Вовочки И. Это можно как-нибудь устроить?
Савелия бросило в краску.
— Проклятье!
— Нельзя?
Он подскочил и выбежал из кухни. Растерянно моргнув, я последовала за демоном в его комнату. Он стоял на коленях перед письменным столом и, отчаянно ругаясь, копался в нижнем ящике, доверху забитом какими-то чеками, обрывками бумаг, проездными билетами и фотографиями.
— Как же я сам-то не допёр! Это же на самом виду было… Где же она, где… Может, в апрельской? Нет, всё-таки это в мае было… — и вдруг заорал так, что я на месте подпрыгнула от испуга:
— Нашёл! Вот! Это же было за день до его назначения консулом на Тринадцатый!
Он опустил глаза к потрёпанному блокноту и прочитал:
— Восемнадцатого мая Фоллетский посетил женский монастырь. Проверка показала, что на территории монастыря объект встречался с одной из приживалок. Мать-настоятельница сказала, что зовут женщину Вета, что живёт она при монастыре без малого пятнадцать лет, что она давно выжила из ума и в каждом мужчине видит если не сына сатаны, то демона точно… Так, подожди… А! Вот! Внимание! Фоллетский навещает её уже много лет, даёт деньги на содержание, а вот в прошлом месяце, — демон оторвался на мгновение от чтения и пояснил:
— Это ещё в апреле, стало быть, приехал юноша. Волосы каштановые, до плеч. Глаза зелёные, росту высокого, в кожаной куртке, с шлемом для мотоцикла. На вопрос матери-настоятельницы о том, кем он приходится приживалке, парень ответил коротко: «Сыном». Уехал и больше не появлялся.
Савелий замолчал, позволяя мне переварить информацию, но надолго его не хватило. Он просительно сложил руки перед грудью, наклонился так, чтобы у нас глаза были на одном уровне, и жалобным-жалобным голосом попросил:
— Мария Ивановна, а давай мы шефу скажем, что я об этом без твоей помощи вспомнил, а? Он же меня уволит. Или премии лишит.
— Давай мы сначала твоего шефа вытащим оттуда, куда он попал, а? Где хоть этот монастырь находится?
Демон перевернул страничку блокнота и поменялся в лице.
— Ну?
— В Старом Селе… Это…
— В пяти километрах от Лук, — закончила я. — Я знаю, где это. И мать-настоятельницу тоже знаю. Мы с её племянником в один класс в школе ходили.
Я хотела отправиться в монастырь немедленно, но Савелий сказал, что сначала надо всё хорошо продумать.
— Вот что ты, Марьиванна, собираешься там говорить? И у кого и о чём спрашивать? — сверлил он меня своим занудством.
— У Веты той спрошу… — я осеклась. А действительно, что я ей скажу? Спрошу о Вовочке или о Фоллетском, а она скажет, что знать ничего не знает, или вообще пошлёт по всем известному маршруту. А то и покровителю своему нажалуется. А покровитель её нам с Савелием нужен в самую последнюю очередь. С матерью-настоятельницей поговорить? Так ведь и она не обязана отвечать. Особенно, если учесть, что Савелий это дело больше не ведёт, а я… я вообще беглая преступница.
— Слушай, — запоздало вспомнила я, — а как я теперь на улице покажусь. Нет, я на свою фотографию, конечно, совсем не похожа. Но есть же люди, у кого есть точно такая же. И этих людей, скажу тебе, немало. Целых пятнадцать человек.
— Кто такие? — подозрительно сощурился демон. Я могу ошибаться, но, по-моему, он взревновал.
— Одноклассники мои, ясное дело. Это же из выпускного альбома фотка. Интересно, где эти журналюги поганые её отрыли вообще?
Савелий задумчиво покивал и согласился:
— Не стану спорить. Поганые. А в окрестностях Лук тебе лучше не появляться.
— Да и у тебя внешность весьма заметная, — мстительно отбила подачу я. — Честно, Сава, коса, серёжка, розовый поросёнок на поводке… Как ты думаешь, быстро Фоллетскому донесут, что ты с его протеже общался?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Боюсь, ему донесут ещё до того, как мы её увидим, — помрачнел демон. — Говорю же, подумать надо.
Но думать мне пришлось одной, потому что Савелия вызвали в Управление. Он не стал говорить, а я не спрашивала, но оба мы понимали, что его будут расспрашивать о Димке. И обо мне, возможно. И вот тут-то перед демоном вставала дилемма. Как поступить? Ведь, если слишком рьяно рвать на груди рубашку, настаивая на виновности Диметриуша, обязательно привлечёшь к себе ненужное сейчас внимание (если не Фоллетского, то одного из следователей по делу, точно). С другой стороны, отмалчивание и индифферентность тоже не останутся без подозрений.
Я просто понадеялась на благоразумность демона (Я. На благоразумность. Демона. До чего докатилась, страшно подумать), и не ошиблась.
Савелий вернулся, когда на улице уже начало смеркаться. Борщик ворвался в квартиру впереди хозяина, весело похрюкал у холодильника, окинул меня влюблённым взглядом и побежал искать Пудю. Удивительно, как эти двое сдружились. А ведь сначала у Пигана чуть инфаркт из-за моего дракончика не случился (называть Пудю плоскозадым мозгоедом я отказывалась из принципа).
Следом за Борщом в дверях появился Савелий. С сумкой от ноутбука на плече, с двумя огромными чемоданами в руках и с восторженно-счастливым Геннадием за спиной.
— Ты сдурел? — зашипела я. Димкин секретарь меня на дух не переносил.
— Машка, всё нормально. Гена на нашей стороне. Ген, скажи?
И Ген сказал. Естественно, о том, как я ему с первого взгляда не понравилась. Но не успела я возмутиться, как парень начал оправдываться:
— Откуда же мне было знать? Одни же акулы, форменные акулы вокруг Диметриуша Себастьяновича! Только и думают, как бы его захомутать! А он такой ранимый, наивный такой…
Я тихонечко кашлянула, и Гена смущённо замолчал.
— В общем, как женщина женщ… — тут он сделал большие глаза и мучительно покраснел. На моей памяти так сильно краснел только Губернатор из старого венгерского мультфильма о принцессе Саффи.
— Не тушуйся! — Савелий покровительственно похлопал беднягу по спине. — Весь отдел всё равно давно знает о том, что ты голубок. Да и Машка, полагаю, не слепая.
— Сава, — рявкнула я, осознав, что если демон произнесёт ещё хоть слово, Геннадия хватит инсульт, — завари нам чаю! Гена, вам какой?
— С бергамотом, — проблеял Гена и зачем-то добавил:
— Это цитрус такой.
— Как скажете, девочки, — весело согласился Савелий, и я глянула на него зверем. — В смысле… эээ!.. Я всё приготовлю, а вы пока обсудите план действий, а то Гена толком ничего не объяснил.
Я посмотрела на Димкиного секретаря, а тот распахнул один из притащенных Савелием чемоданов и улыбнулся такой восторженно-мальчишеской улыбкой, что сразу стало понятно: напрасно я на его защиту встала грудью. Этот парниша, в силу своей сексуальной ориентации в нашей далеко не толерантной стране, давно научился сам давать отпор.
Он шаловливо подмигнул мне и прижал палец к губам, явно намекая на то, что Савелий ни сном ни духом не чует, что его ждёт. Я зажала рот рукой, чтобы не портить демону… сюрприз, но всё равно не удержалась и захихикала.
Не пойму, почему мне так не нравился этот замечательный секретарь! Надо будет сказать Димке, чтобы он ему зарплату повысил!
Глава 30, в которой фигурируют кулинарный приговор и красный квартал
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Базиль Шахевич внимательно рассматривал поднос с завтраком, который продолжал неизменно появляться за дверкой продуктового лифта даже после того, как таинственный доброжелатель одарил демона и его товарища по несчастью невиданной по своей силе защитой. Нет, сама-то по себе защита была самая обыкновенная, но то, что сила её не ослабевала с течением времени и то, что она вообще смогла появиться в немагическом поле, слегка выбивало почву из-под ног. Как? Как это возможно? За все годы своей немалой практики профессору Шахевичу с таким не приходилось сталкиваться.