— Не означает ли твой визит то, что живым меня отсюда выпускать не планируют? — спросил Димон, сжимая от бессилия руки в кулаки.
Фоллетский усмехнулся и качнулся на пятках.
— Отчего же? Твоя смерть пока не входит в мои планы.
— И кроме того, — Димон фыркнул, — родовой щит не позволит причинить мне физический вред.
Инкуб широко улыбнулся и протянул:
— А не физический?
Дождался, пока Диметриуш тревожно нахмурится, и продолжил:
— Ты всегда очень быстро соображал. Поэтому и сейчас я не стану опускаться до угроз и шантажа. Я всегда добиваюсь того, чего хочу. Неважно, сколько времени будет потрачено, неважно, сколько приложено сил. Важен лишь результат. Сегодня я проснулся в хорошем настроении, поэтому хочу сделать тебе предложение. Ты говоришь мне, где сейчас Маша, а я… а я зачту тебе это, когда придёт время.
— Слушай, я не знаю, что именно делает тебя глупым, но клянусь, это отлично работает.
Инкуб рассмеялся. Не зло, не наиграно, а, казалось бы, совершенно искренне. И это просто задело Диметриуша за живое, но виду он не подал. На его лице вообще не шелохнулся ни один мускул, пока Фоллетский хохотал, хотя сдержать ярость было очень непросто.
— Ты решил со мной потягаться, малыш? Что ж, это будет забавно. А ведьмочку твою я всё равно найду.
Димон внутренне содрогнулся, поняв, что инкуб не просто подозревает в Маше ведьму. Он совершенно точно знает, что она унаследовала дар ведьм Лиходеевых.
— И найду, и сначала сделаю всё то, что давно хотел с ней сделать — люблю, видишь ли, строптивых баб, — а потом увидишь: она сама станет мне помогать. Добровольно.
Если в Мироздании и было существо, знающее о внутренних демонах демонов Бьёри, то это был Ян Фоллетский И. Он столько времени провёл в их семье, так долго был её частью, что теперь легко и не прилагая усилий мог указать каждому из рода на его слабые места. Указать и надавить.
У Диметриуша этим слабым местом была Маша. Кровь прилила к голове только от понимания того, что Фоллетский её ищет. Так что можно и не говорить, что после его последнего высказывания ревность в секунду вскипятила кровь и острой бритвой резанула по натянутым нервам.
Что ж, в эту игру можно играть и вдвоём.
— Я всегда подозревал, что тебя зачали на спор, — сухо обронил Диметриуш. — Теперь вижу — не ошибался. Не представляешь себе, какое это счастье — найти подтверждение своим догадкам!
Глаза Фоллетского полыхнули красным. Не он один умел находить болезненные точки.
— Признайся, когда ты был маленьким, прабабушка уговаривала тебя сбежать из дома? Ой, прости! Я, кажется, забыл! Она же сама тебя выгнала!
Инкуб стремительно шагнул внутрь и в три огромных шага преодолел расстояние, отделявшее его от Диметриуша.
— Ты знаешь, я не люблю, когда кто-то сочиняет небылицы о моей матери, — прошипел он, преодолевая первый контур родового щита. — Меня это злит.
Второй контур также не послужил преградой, и Димон занервничал.
— Всё ещё считаешь, что родовой щит мне помешает прикончить тебя?
Инкуб развеял последнюю защиту и замер в полуметре от сжимающего кулаки Диметриуша.
— Да я удавлю тебя, как слепого котёнка, и пискнуть не успеешь, сопляк.
Фоллетский поднял руку, и Бьёри подумал о том, что использовать магию внутри камеры инкуб не сможет, не для того эта камера создавалась, чтобы делать исключения для кого бы то ни было, а если дело дойдёт до прямого столкновения, то неизвестно, кто кого удавит. Потому как Ян, несомненно, опытнее, зато Димон моложе, выносливее и злее.
Но стоило только Фоллетскому качнуться буквально на полсантиметра вперёд, как в воздухе возникло лёгкое зеленоватое свечение, раздался треск, словно кто-то сжал в кулаке несколько пластинок чипсов, а затем невидимая сила подняла инкуба в воздух и вышвырнула его вон из камеры.
«Ого! — удивился Диметриуш и посмотрел на свои руки. — Это я его так?»
Это не было магией Димона — в камере тюрьмы невозможно пользоваться магией — и защитой родового щита тоже не было. Тот бы, скорее, испепелил Фоллетского… А если не то и не другое? Что тогда?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Ты как это сделал, сопляк? — взревел Фоллетский и рванул к Диметриушу с явным намерением вытрясти из того душу. Но уже через несколько секунд картина повторилась: зелёное свечение, треск и невероятный по своей красоте полёт взбешённого инкуба в коридор тюрьмы.
«Как интересно!» — улыбнулся Димон, обрадовавшись внезапной защите. Его слегка пугала её природа — сложно доверять чему-то, в чьём происхождении ты не уверен, — но Бьёри прекрасно понимал, что он сейчас не в той ситуации, чтобы смотреть в зубы дарёному коню.
Поэтому он опустился на стул и, пока Фоллетский пытался добраться до своего соперника, раз за разом вылетая в коридор криво брошенным матерящимся снарядом, даже сумел насладиться совершенно несъедобным ужином.
Впервые с момента ареста Димон был почти счастлив.
Пробить неожиданную защиту Бьёри и если не вцепиться в горло своему сопернику, то хотя бы начистить ему пятак, Фоллетский пытался ещё минут сорок. И Диметриуш, откровенно говоря, уже начал уставать от этого представления. В момент очередного затишья, когда инкуб стоял за порогом камеры, как раз у границы светящегося магического занавеса, Диметриуш демонстративно громко зевнул и, отодвинув рукав, глянул на часы.
— Не обидишься, если я вздремну немного, пока ты тут тренируешься… летать? Что-то я устал… — и вопросительно приподнял бровь, даже не пытаясь скрыть издевательское торжество во взгляде. Фоллетский был бледен, лоб его блестел от испарины, мышцы ног и рук дрожали, а левая скула покраснела — видимо, во время одного из полётов он приложился ею о стену.
— Веселишься? Ладно, посмотрим, что ты запоёшь, когда…
Не закончив мысль, инкуб резко повернулся влево. Что привлекло его внимание, Диметриуш не знал, но очень хотел бы узнать, потому что давний враг ещё больше побледнел, хотя Бьёри был уверен, что больше уже невозможно, и устрашающе оскалился.
— Там-то что не так? — спросил он у кого-то, кого Димон не только не видел, но и не слышал. — За что я вам деньги плачу, если всё приходится делать самому?!
И выругался витиевато и очень образно, после чего сплюнул себе под ноги розовой от крови слюной и наградил Диметриуша угрожающим взглядом.
— Я с тобой позже закончу, — наконец рыкнул он и яростно хлопнул дверью.
«Ещё неизвестно, кто с кем закончит», — подумал Димон и сладко потянулся, разминая затёкшие мышцы, только сейчас сообразив, что всё это время он находился в состоянии небывалого напряжения. Ибо защита, конечно, это хорошо, но она ведь может с той же лёгкостью, с которой появилась, и исчезнуть.
До полуночи оставалось ещё довольно много времени, и Диметриуш решил использовать его с пользой. Внимательно изучил стены своей темницы на предмет возможных щелей, которые при случае можно было бы использовать для побега. Конечно же, их не было. Ни одной, даже самой маленькой, сквозь которую можно было бы просочиться в другую реальность или хотя бы заглянуть в чужой сон.
Ну, что ж. На внеурочное свидание с Машкой можно было даже не надеяться. Погрустнев, Бьёри принялся изучать защиту на окне. Это тоже не заняло много времени, потому что, как выяснилось, окна просто не было. Вместо него на стене висела довольно качественная проекция, которая мозгом Диметриуша чётко ассоциировалась с холстом в каморке Папы Карло.
От нечего делать, не иначе, Димон заглянул в продуктовый лифт и задумчиво пощёлкал языком, рассматривая пустую на данный момент кабинку. Кабинка, кстати, была довольно внушительных размеров, чего нельзя было сказать о порциях, которые она доставляла. Впрочем, будь порции местного повара чуть большего размера, их смело можно было бы причислить к оружию массового поражения.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Наконец, когда часы показали восемь минут первого, а Базиль так и не появился, Диметриуш подошёл к санузлу и нетерпеливо постучал по трубе умывальника.
Ответа он ждал целую минуту, а затем водопровод хрипло выдохнул и сообщил: