и брат уже вовсю обнимались с отцом. Рениса с нескрываемой завистью взирала на их тёплую близость. С ней отец всегда более сдержан, впрочем, возможно, она в том была виновата сама. Рениса никогда не липла и не лезла, как шумная и беззастенчивая Рэйнима или как весёлая и озорная Рианма. Она предпочитала стоять в стороне и терпеливо ждать своей очереди, а та, как всегда и бывает в больших семьях, для робких и несмелых всегда приходила под конец. И этот день не стал исключением. Ренисе пришлось простоять едва ли не четверть часа, наблюдая то за радостными гвалтом устроенным братом и сёстрами возле отца, то за милой беседой с мами. До ушей донеслись счастливые рассказы Ладиры о малютке Рэмике, сменившиеся тревогами Мальды по поводу обучения Рианмы и гордостью Сарояны из-за успехов в тренировках Рамисара. И лишь после скромного доклада мами Найрини о домашних делах, Рош, наконец, воззрился на Ренису, притулившуюся возле каменной ограды.
— Ты! — Он едва не указал на неё пальцем. — Через час в моём кабинете!
Резкий приказ вызвал удивление у всех домочадцев. В тот миг Ренисе отчаянно хотелось раствориться в небытие, чтобы не ощущать на себе любопытные и подозревающие взгляды. И уж точно не видеть, как мать за секунду из хвастливого павлина превращается в злобную фурию.
— Значит, всё-таки что-то натворила! — сверкнув обжигающим взором, с гневом воскликнула она.
— Ничего! — дерзко ответила Рениса, своей грубостью заставив всех, кроме матери отвести взгляды.
Отец сделал вид, что не слышал, и не стал останавливаться, чтобы сделать прилюдное замечание. Вместо этого он ускорил шаг, направляясь к открытой двери дома. Мами Ладира и мами Найрини так же предпочли не вмешиваться в чужие дела и последовали за ним. Мами Мальда, поспешно прихватив за руку упирающуюся Рэйниму и что-то негромко цыкнув Рианме, так же предпочла убраться от вероятного скандала, который не разгорелся только благодаря Рамисару.
— Матушка, — Брат положил руку Сарояне на плечо. — Давай не омрачать приезд отца, обо всём другом можно разобраться и за закрытыми дверями.
Бросив на Ренису многозначительный взгляд, уже собирающая разразиться очередной тирадой мать неохотно подчинилась. Рамисар с ласковой улыбкой подал ей руку, и та, раздуваясь от гордости, тут же её приняла, словно это было предложение не от сына-подростка, а, как минимум, от царя. Впрочем, с тех пор, как брата забрали на обучение военным искусством, мать не только души в нём не чаяла и всячески баловала, стоило тому оказаться дома, но и прислушивалась к его мнению. И за последние годы Рамисар, не раз отличившись в учёбе, только упрочил своё влияние, став в глазах матери равным отцу.
— Как скажешь, сынок, — пропела Сарояна, после чего они повернули к дому.
— Спасибо, — прошептала брату Рениса, едва они поравнялись с ней.
— Меньше чуди, сестрица! — хмыкнул Рамисар, и тут же повернулся к матери, начав осыпать её любезностями. Сарояна мгновенно растаяла и, казалось, ни видела ничего вокруг, кроме своего любимого сына.
Рениса проводила их тяжёлым взглядом, в очередной раз убеждаясь, что в её семье хватало любимчиков, вот только она никогда не входила в их число. Всегда находились талантливей, успешнее или просто общительней и прилипчивей.
«Я словно всё время что-то делаю не так!» — мысленно отругала себя Рениса, продолжая стоять на продуваемом холодным осенним ветром двору. Колкая морось сыпалась с неба, без плаща становилось всё более зябко, но Рениса не спешила укрыться в доме. Ей даже не хотелось смотреть в его сторону. Старый приземистый особняк никогда не казался Ренисе дружелюбным местом, теперь он и вовсе вызывал у неё чувство безысходности и странное ощущение, будто ей здесь и не место. На секунду закрыв глаза, она с лёгкостью представила жизнь дома без себя. Рианме достанется её комната, чему сестрица, безусловно, будет рада, как когда-то, после свадьбы Рены, была очень рада уехать из детской сама Рениса. Рэйнима сможет носиться, как угорелая, наконец, освободив себе место для забав от бесчисленных клубков, нитей и ткацкого станка сестры. Мать полностью сосредоточиться на мелких дрязгах в ожидании любимого сына и не будет зря сотрясать воздух о важности брака. Прочие мами, скорее всего, просто и не заметят её исчезновения. У них есть свои дети, о которых они переживают. А отец… Как гласила недобрая нагская пословица: если у сэйла больше двух дочерей, то едва ли он заметит, что одна из них куда-то запропастилась, лишь обрадуется, что на одну свадьбу придётся раскошеливаться меньше.
Рениса открыла глаза и покосилась в сторону окна отцовского кабинета. Горничная уже успела раздёрнуть шторы и приоткрыть одну створку, чтобы проветрить. Сам Рош, скорее всего, сейчас отмокал в ванне после долгой дороги, спустя четверть часа он уже будет облачаться в домашний костюм, затем выпьет змеиного чая с нехитрой снедью у себя в спальне и только потом, придав себе серьёзный вид, усядется за крепкий дубовый стол с витыми ножками в ожидании Ренисы. Поведение отца по приезду годами оставалось неизменным, так что каждый из домочадцев мог с предельной точностью сообщить, где он и чем занят. Прикинув в уме, сколько ещё у неё осталось времени, Рениса, пытаясь унять волнение, побрела по саду. Больше всего её страшила неизвестность. Что привело отца в такое раздражение? Неужели он всё-таки заметил её на коронации? Одна эта мысль заставляла замирать сердца от ужаса. Но, интуиция подсказывала, что будь оно на самом деле так, отец бы не стал тратить время на радостную встречу и на собственный надлежащий вид. Подобное событие не требовало отлагательств. Во всяком случае, Рениса тешила себя этой иллюзией, придумывая другой возможный повод. Она допускала мысль, что отцу просто понадобилось что-то уточнить или узнать у неё, а недовольный тон лишь следствие их последнего разговора. А значит, после короткого доклада, ей вновь уготована назидательная беседа о важности брачных уз. Перспектива не слишком радужная, если учесть, что мать, наверняка, начнёт подзуживать поторопиться с выбором.
Тяжело вздохнув, Рениса присела на садовую скамейку, думая, что созерцание ухоженного парка хоть сколько-нибудь успокоят нервы, но, просидев совсем чуть-чуть, вновь вскочила, поняв, что не в силах оставаться на месте. Она принялась сновать по дрожкам и тропинкам, перебирая тревожные мысли. То Рениса вновь пыталась представить себе разговор с отцом, и тогда мозг занимался поиском подходящих оправданий и, возможно, уникальных сведений, то её уносило в недавнее прошлое, в Каэрский дворец, и дни, проведённые в нём, теперь казались невероятным и увлекательным приключением. Она жалела, что была так замкнута и